Когда закончилась война (главы из книги)
Глава 29
Подружки
В 1965 году Наташка поступила в техникум.
Три девчонки - две Наташки и Любашка - пришли на первый курс Московского электромеханического техникума им. Л. Б. Красина (МЭМТ). Они понятия не имели, чему их будут здесь учить, и что они будут делать потом с этими знаниями. Их привели сюда случайные обстоятельства. Если бы тогда кто-нибудь рассказал, какая их ждет судьба, они ни за что не поверили бы в это.
Любашка - наш бессменный комсорг, заводила и любимица мужской половины группы. Небольшого роста, очень складненькая, с выразительными глазами и заразительной улыбкой. Она не была красавицей, но… Первой вышла замуж, сразу после окончания техникума. Муж - красавец, закончил наш техникум двумя годами раньше и вернулся из армии в тот момент, когда девчонкам вручали дипломы. На Любашкиной свадьбе Наташки не было. Родители отвезли ее к морю, это был подарок на окончание техникума. А через девять месяцев две Наташки лезли через ограду уже закрывшегося на ночь родильного дома, чтобы прокричать под окнами только что родившей Любашке: «Поздравляем!». Шел 1970 год, и впереди у них было еще 20 лет почти беззаботной жизни, а потом…
Министерство, где работала Любашка, аннулируют за ненадобностью, и она, не умеющая делать ничего кроме распределения фондов по предприятиям, оказывается на улице. Муж, вышвырнутый по сокращению из вдруг ставшего ненужным НИИ, свалился с инсультом и через год умирает. Сын, отслужив в армии, женится и уходит к жене. Любашка остается вдвоем с огромным ризеншнауцером в большой двухкомнатной квартире. Перебивается случайными заработками, а потом решает открыть свое дело и берет в аренду «тонар». Почти сразу же ее обманывают и разводят на большие деньги, она продает свою «двушку» и покупает однокомнатную квартиру, и снова наступает на те же грабли. И вот уже недавно купленная «однушка» меняется на комнату в коммуналке, а пёс, словно понимая, что там ему нет места, подыхает. Не проходит и года, как инсульт обрывает жизнь Любашки. Она и тут оказалась впереди нас.
Наталья Лобанова жила в Дмитрове, в частном секторе, носящем название Шпилево. Там и стоял дом, половина которого была куплена Натальиным отцом в 1951 году, после возвращения из Германии.
Отец Натальи, Геннадий Павлович Лобанов, всю войну пролетал на ИЛ-2 и ни разу не был сбит, дослужился до капитана. После войны служил в Германии. На фронте встретил девушку Настю - парашютоукладчицу в их полку. Там они и поженились. Имел такое количество наград, что те с трудом помещались на парадном кителе, а вот заработанных за войны и службу в Германии денег едва хватило на покупку половины дома с небольшим кусочком земли. Эта половина состояла из 18-метровой комнаты, кухоньки и веранды. Здесь вместе с родителями жила Наталья со старшей сестрой.
Дмитров, где жила Наташкина подружка, находится в 100 км от Москвы, и чтобы успеть к восьми часам на первый урок, ей приходилось вставать в четыре, 20 минут идти до вокзала, потом два часа трястись в электричке, потом автобус и трамвай. Она ездила не одна, на первом курсе их было трое отчаянных дмитровских ребят, но с каждым годом компания разрасталась.
В Дмитрове было только два средних учебных заведения - медучилище и строительный техникум, но медицина - это призвание, а строители уже тогда не котировались среди молодежи, вот и потянулись ребята из дальнего Подмосковья на учебу в Москву. Электричка становилась им домом, два часа туда, два обратно. В ней делали домашние задания и писали курсовики, вязали, читали и конечно болтали. Наташка подсаживалась к ним на Водниках, и до Москвы ей было ехать всего полчаса. Вначале их и объединила эта загородная электричка, но на втором курсе Лобанова перебралась жить к Наташке. Они жили в одной маленькой комнатке, иногда спали в одной постели. (Для особо мнительных: кто такие лесбиянки, они понятия не имели, ничего не знали об однополой любви, да и просто о любви знали только то, что это чувство, а не действо) Две девчонки, одного возраста и одних интересов, но с очень разными характерами, почти не ссорились. Наконец-то у Наташки, единственный раз в жизни, появилась подруга, которой можно было рассказать все, ну или почти все.
Подруга учила Наташку вязать. В Наташкиной семье женщины не занимались рукоделием, разве что бабушка иногда штопала носки, причем делала это особым способом. Никогда больше Наташка не видела, чтобы кто-то еще так штопал.
У мамы был портняжный кретинизм, и если она пыталась поставить заплатку, то та каким-то чудесным образом она всегда оказывалась на лицевой стороне, а если пришивала оторвавшуюся от бюстгальтера бретельку, то обязательно ее переворачивала. Поэтому ремонтом одежды в Наташкиной семье занимался отец. Ужасная ручная подольская машина стучала, путала нитки и кривила строчку, но все же после продолжительной борьбы с корявым механизмом отцу удавалось подчинить себе ее непокорный нрав, и она начинала послушно штопать, подшивать брюки, пришивать оторвавшиеся рукава и подрубать простыни.
В те годы в моду вошли ажурные чулки, но достать их не было ни малейшей возможности, и единственным способом не отстать от моды было связать себе такие чулочки. Но и с нитками для вязания было непросто. Наташке по случаю удалось купить пару моточков ядовито-зеленой полушерстяной пряжи, гадкой, колючей и неровно спряденной. Самым сложным было, не уронив ни одной из пяти тонких спиц, не перепутать рисунок ажура. Наташка путала, снова и снова распуская уже связанную часть чулка. Электричка качалась, усложняя задачу, но охота пуще неволи. Она так и не связала себе чулки, но кое-чему научилась, а жизнь заставляла не только вязать носки и шапочки, но и свитера для мужа и сына, ажурные летние блузы для себя, а еще шить на всю семью. Купить нитки и ткань было все же легче, чем готовую импортную вещь. Наша легкая промышленность создавала такие «шедевры», на которые без слез не взглянешь. А из той зеленой шерсти Наташка через много лет связала себе варежки и в первый же день одну потеряла - невезучая попалась шерсть.
Сложнее всего было с обувью; импортную можно было купить в крупных магазинах, а обувь, произведенную в нашей стране, носить было просто невозможно.
Год 1970-й. Подружки приехали к ГУМУ в надежде купить зимние сапоги. Они подошли к дверям магазина за полчаса до открытия и болтали, пока не почувствовали, как их прижимают к дверям. Оглянувшись, с ужасом увидели за собой огромную толпу, ждущую открытия. Они уже хотели выбраться, но люди стояли так плотно, что удрать было невозможно. В это время из глубины магазина показался милиционер с длинной палкой в руке. Он подошел к двери и накинул на нее огромный железный крючок и только потом загремел ключами, открывая замки. После этого отошел от двери на расстояние палки, скинул крючок и помчался впереди толпы, быстро спрятавшись в первой же арке. Подружки рванули за ним, обе маленькие, тощие, только и думали, как бы ни упасть. Забежав за колонны, смотрели, как мимо несется толпа, глаза у всех пустые, страшные, наступят и не заметят.
Сапоги они не купили, но и то уже хорошо, что не затоптали.
Время шло, подружки закончили учебу. Если быть до конца честной, то в том, что Наташка дотянула до диплома, была большая заслуга ее подруги. Она помогала в учебе, а главное - не давала сачковать и прогуливать. Наташка ужасно злилась на нее за это. Если Лобанова что-то решила, она не объясняла причин своего решения, и уговаривать ее поменять решение было бессмысленно, она не слушала ни просьб, ни доводов, просто говорила: «Я так хочу». Она закончила техникум с «красным» дипломом, Наташка - кое-как.
Глава 30
Из КДЭМа в ТРАМ
Группа, в которой учились Наташки, была удивительная, именно она составляла костяк драмкружка, созданного бывшей актрисой Камерного театра, теперь театра им. Пушкина, Зоей Петровной Беловой - ЗП, как они ее называли между собой. С 1966 по 1968 год группа входила в него почти в полном составе. Обычно в драмкружки ходят девушки, мечтающие о театре, и редкие юноши, пришедшие туда вслед за красивыми подружками. Здесь было по-другому. Техникум готовил специалистов электротехнического профиля и поэтому кружок получил ироническое название «Кружок драматический - электромеханический». Как и в техникуме, юношей в кружке было в два раза больше, чем девушек.
Наташка с Лобановой пришли к ЗП в начале второго курса. К этому времени самые заметные мальчики группы уже год выступали на сцене техникума. Театральная жизнь сразу захватила девчонок. ЗП готовила к постановке отрывки из спектакля Розова «Шумный день», где они присутствовали в массовке, зато в сценах из спектакля «Человек с ружьем» Наташке поручили роль Надежды, жены солдата Шадрина. На фото Наташка слева.
Зоя Петровна не пыталась сделать из них актеров, ей гораздо интереснее было воспитать из них интересных и разносторонних людей.
Каждое воскресенье к 9 часам драмкружковцы собирались на одном из московских вокзалов и веселой компанией ехали на экскурсию в одну из многочисленных усадеб Подмосковья.
ЗП брала с собой мужа Александра Григорьевича и семилетнего сына Толика. Чаще всего они собирались у третьего подъезда Белорусского вокзала и ехали в Захарово, где когда-то ЗП снимала дачу и куда ее тянули счастливые воспоминания. В те далекие времена в лесу еще угадывалась зарастающая Пушкинская аллея, что собственно и служило предлогом для поездки в Захарово. Это сейчас там восстановили усадебный дом и парк, а раньше это была просто деревня, окруженная лесом, рекой и полем.
Зимой на лыжах, а иногда и просто пешком они уезжали в Усово на знаменитую «Поляну сказок».
Поездка в конце сентября в Архангельское была традицией. Усадьба князей Юсуповых привлекала их не только изысканной архитектурой и регулярным парком, скорее даже совсем не этим. Они мало внимания обращали на эстетские штучки прошлых веков. В то время им гораздо больше нравился железобетонный Калининский проспект. Главным в этих поездках были интересная компания сверстников и веселое времяпрепровождение.
Не последнее место в этих поездках занимало возвращение домой на вечерней электричке, пассажирам которой они устраивали бесплатный концерт. Гитара была непременной спутницей всех путешествий драмкружковцев. Мальчишки тогда только учились играть, но те незаменимые три аккорда уже неплохо звучали в их исполнении. Ребята пели всю дорогу, репертуар был широк: от русских народных песен до современных шлягеров. Пели они, видимо, неплохо потому, что ни разу не слышали возмущенных голосов с просьбой прекратить безобразие. Да это и понятно: частые поездки и репетиции делали их пение слаженным настолько, что они легко справлялись с многоголосьем.
А еще были Звенигород, Абрамцево и Мураново, Третьяковка и Пушкинский музей.
ЗП оказала на всех членов кружка большое влияние. Возможно, если б не она, жизнь многих из них сложилась бы иначе.
Они сдружились. Ходили вместе в парк Горького, порой прогуливая занятия. Если были деньги, катались на аттракционах, когда не было - просто гуляли по аллеям и сидели на набережной.
Аттракционы! Один из них назывался «Мертвая петля». Два фанерных двухместных самолета носились друг за другом по кругу, то поднимаясь, то опускаясь. Наташка с подружкой уселись на переднее сидение, мальчики сели сзади. Внизу, запрокинув головы, за ними наблюдали ждавшие своей очереди ребята. Конец 1960-х. Ситцевые платья с пышными короткими юбками, которые задирались, как только самолет набирав высоту, устремлялся вниз, оголяя девичьи ноги до самых трусов. Страшно было оторвать руки от кресла, чтобы вернуть непослушный подол на место. От взглядов столпившихся внизу друзей было ужасно неудобно, но страх побеждал стыд.
Зимой на ЦПКО заливали каток, и ощущение от легкого морозца, скольжения под музыку и беззаботного веселья на всю жизнь осталось для Наташки мерилом счастья.
Прошли годы учебы, и в марте 1969 года наш курс, защитив дипломы, покинул техникум. Мальчишек забирали в армию, а девчонки… кто-то продолжил учебу, кто-то вышел замуж, а Наташка пошла поступать в ТРАМ (Театр рабочий молодежи) при заводе «Калибр». «Калибр» был рядом с ВНИИТом (Всесоюзным научно-исследовательским институтом источников тока), где подружки сначала проходили практику, а потом остались отрабатывать положенные три года. Вообще-то девчонок на практику распределили на завод «Манометр», но ездить к 8 утра на Курский вокзал и потом сидеть на конвейере семь часов было им невмоготу. Вот тогда-то на помощь пришел их одногруппник Володя Сарычев, уже распределившийся во ВНИИТ.
Володя еще до армии женился, на его свадьбе Наташка познакомилась с Владиславом Филипповым и влюбилась в него по самые уши. Он тоже работал во ВНИИТе. Свадьба «пела и плясала» до самого утра, а они ушли и всю ночь гуляли по городу. Он был старше на несколько лет, но это не мешало ей слушать, а ему рассказывать. Она вообще умела слушать. Не делать вид, что слушает, а именно слушать, слышать и сопереживать. Он рассказывал о себе, о том, как его выгнали из института за то, что подготовил доклад по научному коммунизму, используя сочинения Сталина. Рассказывал, как случайно попал в «Большой» на оперу «Судьба человека», и смешно пел, изображая арию хирурга во время операции Маресьеву: «Отрежем ему ногу» - и хор медсестер, который вторил: «Отрежем, отрежем». Она смеялась, заглядывала ему в глаза, и тогда по ней прокатывала волна такой сладкой боли, что она готова была на все, лишь бы это чувство повторялось и повторялось.
Он, видимо, ничего похожего не испытывал, хотя соглашался на нечастые свидания с ней. Они бродили по вечерней Москве, сидели в кафе, ходили в кино. Эти встречи можно было пересчитать по пальцам одной руки. С ним Наташка узнала значение выражения «бабочки в животе», которые начинали порхать, как только она заглядывала в его грустные карие глаза за пологом густых черных ресниц. Смешно, но он ее не трогал, то ли она ему не нравилась, то ли была другая причина такого поведения, но за полгода достаточно частых свиданий он ни разу не обнял и не поцеловал ее.
А еще он был болен: что-то связанное с неправильным обменом веществ, поэтому всегда ходил в водолазках, пряча под ними изуродованную нарывами шею. О его болезни ей рассказал Володя, уже после того как пути их разошлись.
Потом встречи стали реже, и постепенно он совсем исчез из ее жизни. Прошло больше пяти лет. Наташка вышла замуж, родила Дениса. И однажды…
Лето, жара, кинофестиваль. Она с пятилетним сыном выходит из метро на станции «Пушкинская». Совсем недалеко от нее стоит он, смотрит в другую сторону, видимо, кого-то дожидается. Сердце замерло, ноги подкосились, она схватилась за поручни перехода и остановилась на несколько секунд. За это время в голове промелькнуло: подойти? Но она испугалась: а вдруг она подойдет - и те острые и до сих пор болезненные воспоминания исчезнут. Вдруг ничего не вернется, а то, что она увидит, убьет в ней все светлое, прекрасное и дорогое, связанное с прошлым, или, что еще хуже, все вернется с непреодолимой силой. Она взяла сына за руку и шагнула в противоположную сторону. Сколько раз потом Наташка жалела об этом. Москва - слишком многонаселенный город, чтобы предоставить еще один шанс для счастья.
И все же эта встреча снова обожгла ее сердце. Она пыталась его найти, звонила по чудом сохранившемуся номеру телефона, но там отвечала женщина, и она в испуге бросала трубку. Донимала вопросами о нем своего приятеля, но тот давно ушел из НИИ и связь между ним и Владиславом прервалась. Она не нашла его, но он не переставал сниться.
Удивительно, но Наташку приняли в ТРАМ, а Лобанова, уже поступившая в институт, приходила туда за компанию в свободные от учебы вечера.
Художественный руководитель ТРАМ - Кравцов Александр Михайлович, журналист, пишущий в основном о театре. Программа занятий та же, что и в театральном училище: сценическое движение, техника речи, актерское мастерство, история искусств. Их преподавали педагоги «Щуки» и «Щепки». На занятия к ним приходили популярные актеры: Табаков, Симонова, Санаев, другие. Александр Михайлович написал пьесу о рабочих завода «Калибр», которую сам и поставил со студийцами. Спектакль даже несколько раз сыграли на сцене клуба завода.
Александр Михайлович ломал своих студентов, приучая к послушанию и не выбирая при этом методов. Наташка не сломалась, просто ушла из студии. Она никогда больше не перешагнула порога клуба «Калибр», оставив там не только вещи, принесенные из дома для пополнения костюмерной (их было не жалко), но и орден Красной звезды, полученный дядей Костей за восстановления канала Москва - Волга, а это большая потеря.
Подружки
В 1965 году Наташка поступила в техникум.
Три девчонки - две Наташки и Любашка - пришли на первый курс Московского электромеханического техникума им. Л. Б. Красина (МЭМТ). Они понятия не имели, чему их будут здесь учить, и что они будут делать потом с этими знаниями. Их привели сюда случайные обстоятельства. Если бы тогда кто-нибудь рассказал, какая их ждет судьба, они ни за что не поверили бы в это.
Любашка - наш бессменный комсорг, заводила и любимица мужской половины группы. Небольшого роста, очень складненькая, с выразительными глазами и заразительной улыбкой. Она не была красавицей, но… Первой вышла замуж, сразу после окончания техникума. Муж - красавец, закончил наш техникум двумя годами раньше и вернулся из армии в тот момент, когда девчонкам вручали дипломы. На Любашкиной свадьбе Наташки не было. Родители отвезли ее к морю, это был подарок на окончание техникума. А через девять месяцев две Наташки лезли через ограду уже закрывшегося на ночь родильного дома, чтобы прокричать под окнами только что родившей Любашке: «Поздравляем!». Шел 1970 год, и впереди у них было еще 20 лет почти беззаботной жизни, а потом…
Министерство, где работала Любашка, аннулируют за ненадобностью, и она, не умеющая делать ничего кроме распределения фондов по предприятиям, оказывается на улице. Муж, вышвырнутый по сокращению из вдруг ставшего ненужным НИИ, свалился с инсультом и через год умирает. Сын, отслужив в армии, женится и уходит к жене. Любашка остается вдвоем с огромным ризеншнауцером в большой двухкомнатной квартире. Перебивается случайными заработками, а потом решает открыть свое дело и берет в аренду «тонар». Почти сразу же ее обманывают и разводят на большие деньги, она продает свою «двушку» и покупает однокомнатную квартиру, и снова наступает на те же грабли. И вот уже недавно купленная «однушка» меняется на комнату в коммуналке, а пёс, словно понимая, что там ему нет места, подыхает. Не проходит и года, как инсульт обрывает жизнь Любашки. Она и тут оказалась впереди нас.
Наталья Лобанова жила в Дмитрове, в частном секторе, носящем название Шпилево. Там и стоял дом, половина которого была куплена Натальиным отцом в 1951 году, после возвращения из Германии.
Отец Натальи, Геннадий Павлович Лобанов, всю войну пролетал на ИЛ-2 и ни разу не был сбит, дослужился до капитана. После войны служил в Германии. На фронте встретил девушку Настю - парашютоукладчицу в их полку. Там они и поженились. Имел такое количество наград, что те с трудом помещались на парадном кителе, а вот заработанных за войны и службу в Германии денег едва хватило на покупку половины дома с небольшим кусочком земли. Эта половина состояла из 18-метровой комнаты, кухоньки и веранды. Здесь вместе с родителями жила Наталья со старшей сестрой.
Дмитров, где жила Наташкина подружка, находится в 100 км от Москвы, и чтобы успеть к восьми часам на первый урок, ей приходилось вставать в четыре, 20 минут идти до вокзала, потом два часа трястись в электричке, потом автобус и трамвай. Она ездила не одна, на первом курсе их было трое отчаянных дмитровских ребят, но с каждым годом компания разрасталась.
В Дмитрове было только два средних учебных заведения - медучилище и строительный техникум, но медицина - это призвание, а строители уже тогда не котировались среди молодежи, вот и потянулись ребята из дальнего Подмосковья на учебу в Москву. Электричка становилась им домом, два часа туда, два обратно. В ней делали домашние задания и писали курсовики, вязали, читали и конечно болтали. Наташка подсаживалась к ним на Водниках, и до Москвы ей было ехать всего полчаса. Вначале их и объединила эта загородная электричка, но на втором курсе Лобанова перебралась жить к Наташке. Они жили в одной маленькой комнатке, иногда спали в одной постели. (Для особо мнительных: кто такие лесбиянки, они понятия не имели, ничего не знали об однополой любви, да и просто о любви знали только то, что это чувство, а не действо) Две девчонки, одного возраста и одних интересов, но с очень разными характерами, почти не ссорились. Наконец-то у Наташки, единственный раз в жизни, появилась подруга, которой можно было рассказать все, ну или почти все.
Подруга учила Наташку вязать. В Наташкиной семье женщины не занимались рукоделием, разве что бабушка иногда штопала носки, причем делала это особым способом. Никогда больше Наташка не видела, чтобы кто-то еще так штопал.
У мамы был портняжный кретинизм, и если она пыталась поставить заплатку, то та каким-то чудесным образом она всегда оказывалась на лицевой стороне, а если пришивала оторвавшуюся от бюстгальтера бретельку, то обязательно ее переворачивала. Поэтому ремонтом одежды в Наташкиной семье занимался отец. Ужасная ручная подольская машина стучала, путала нитки и кривила строчку, но все же после продолжительной борьбы с корявым механизмом отцу удавалось подчинить себе ее непокорный нрав, и она начинала послушно штопать, подшивать брюки, пришивать оторвавшиеся рукава и подрубать простыни.
В те годы в моду вошли ажурные чулки, но достать их не было ни малейшей возможности, и единственным способом не отстать от моды было связать себе такие чулочки. Но и с нитками для вязания было непросто. Наташке по случаю удалось купить пару моточков ядовито-зеленой полушерстяной пряжи, гадкой, колючей и неровно спряденной. Самым сложным было, не уронив ни одной из пяти тонких спиц, не перепутать рисунок ажура. Наташка путала, снова и снова распуская уже связанную часть чулка. Электричка качалась, усложняя задачу, но охота пуще неволи. Она так и не связала себе чулки, но кое-чему научилась, а жизнь заставляла не только вязать носки и шапочки, но и свитера для мужа и сына, ажурные летние блузы для себя, а еще шить на всю семью. Купить нитки и ткань было все же легче, чем готовую импортную вещь. Наша легкая промышленность создавала такие «шедевры», на которые без слез не взглянешь. А из той зеленой шерсти Наташка через много лет связала себе варежки и в первый же день одну потеряла - невезучая попалась шерсть.
Сложнее всего было с обувью; импортную можно было купить в крупных магазинах, а обувь, произведенную в нашей стране, носить было просто невозможно.
Год 1970-й. Подружки приехали к ГУМУ в надежде купить зимние сапоги. Они подошли к дверям магазина за полчаса до открытия и болтали, пока не почувствовали, как их прижимают к дверям. Оглянувшись, с ужасом увидели за собой огромную толпу, ждущую открытия. Они уже хотели выбраться, но люди стояли так плотно, что удрать было невозможно. В это время из глубины магазина показался милиционер с длинной палкой в руке. Он подошел к двери и накинул на нее огромный железный крючок и только потом загремел ключами, открывая замки. После этого отошел от двери на расстояние палки, скинул крючок и помчался впереди толпы, быстро спрятавшись в первой же арке. Подружки рванули за ним, обе маленькие, тощие, только и думали, как бы ни упасть. Забежав за колонны, смотрели, как мимо несется толпа, глаза у всех пустые, страшные, наступят и не заметят.
Сапоги они не купили, но и то уже хорошо, что не затоптали.
Время шло, подружки закончили учебу. Если быть до конца честной, то в том, что Наташка дотянула до диплома, была большая заслуга ее подруги. Она помогала в учебе, а главное - не давала сачковать и прогуливать. Наташка ужасно злилась на нее за это. Если Лобанова что-то решила, она не объясняла причин своего решения, и уговаривать ее поменять решение было бессмысленно, она не слушала ни просьб, ни доводов, просто говорила: «Я так хочу». Она закончила техникум с «красным» дипломом, Наташка - кое-как.
Глава 30
Из КДЭМа в ТРАМ
Группа, в которой учились Наташки, была удивительная, именно она составляла костяк драмкружка, созданного бывшей актрисой Камерного театра, теперь театра им. Пушкина, Зоей Петровной Беловой - ЗП, как они ее называли между собой. С 1966 по 1968 год группа входила в него почти в полном составе. Обычно в драмкружки ходят девушки, мечтающие о театре, и редкие юноши, пришедшие туда вслед за красивыми подружками. Здесь было по-другому. Техникум готовил специалистов электротехнического профиля и поэтому кружок получил ироническое название «Кружок драматический - электромеханический». Как и в техникуме, юношей в кружке было в два раза больше, чем девушек.
Наташка с Лобановой пришли к ЗП в начале второго курса. К этому времени самые заметные мальчики группы уже год выступали на сцене техникума. Театральная жизнь сразу захватила девчонок. ЗП готовила к постановке отрывки из спектакля Розова «Шумный день», где они присутствовали в массовке, зато в сценах из спектакля «Человек с ружьем» Наташке поручили роль Надежды, жены солдата Шадрина. На фото Наташка слева.
Зоя Петровна не пыталась сделать из них актеров, ей гораздо интереснее было воспитать из них интересных и разносторонних людей.
Каждое воскресенье к 9 часам драмкружковцы собирались на одном из московских вокзалов и веселой компанией ехали на экскурсию в одну из многочисленных усадеб Подмосковья.
ЗП брала с собой мужа Александра Григорьевича и семилетнего сына Толика. Чаще всего они собирались у третьего подъезда Белорусского вокзала и ехали в Захарово, где когда-то ЗП снимала дачу и куда ее тянули счастливые воспоминания. В те далекие времена в лесу еще угадывалась зарастающая Пушкинская аллея, что собственно и служило предлогом для поездки в Захарово. Это сейчас там восстановили усадебный дом и парк, а раньше это была просто деревня, окруженная лесом, рекой и полем.
Зимой на лыжах, а иногда и просто пешком они уезжали в Усово на знаменитую «Поляну сказок».
Поездка в конце сентября в Архангельское была традицией. Усадьба князей Юсуповых привлекала их не только изысканной архитектурой и регулярным парком, скорее даже совсем не этим. Они мало внимания обращали на эстетские штучки прошлых веков. В то время им гораздо больше нравился железобетонный Калининский проспект. Главным в этих поездках были интересная компания сверстников и веселое времяпрепровождение.
Не последнее место в этих поездках занимало возвращение домой на вечерней электричке, пассажирам которой они устраивали бесплатный концерт. Гитара была непременной спутницей всех путешествий драмкружковцев. Мальчишки тогда только учились играть, но те незаменимые три аккорда уже неплохо звучали в их исполнении. Ребята пели всю дорогу, репертуар был широк: от русских народных песен до современных шлягеров. Пели они, видимо, неплохо потому, что ни разу не слышали возмущенных голосов с просьбой прекратить безобразие. Да это и понятно: частые поездки и репетиции делали их пение слаженным настолько, что они легко справлялись с многоголосьем.
А еще были Звенигород, Абрамцево и Мураново, Третьяковка и Пушкинский музей.
ЗП оказала на всех членов кружка большое влияние. Возможно, если б не она, жизнь многих из них сложилась бы иначе.
Они сдружились. Ходили вместе в парк Горького, порой прогуливая занятия. Если были деньги, катались на аттракционах, когда не было - просто гуляли по аллеям и сидели на набережной.
Аттракционы! Один из них назывался «Мертвая петля». Два фанерных двухместных самолета носились друг за другом по кругу, то поднимаясь, то опускаясь. Наташка с подружкой уселись на переднее сидение, мальчики сели сзади. Внизу, запрокинув головы, за ними наблюдали ждавшие своей очереди ребята. Конец 1960-х. Ситцевые платья с пышными короткими юбками, которые задирались, как только самолет набирав высоту, устремлялся вниз, оголяя девичьи ноги до самых трусов. Страшно было оторвать руки от кресла, чтобы вернуть непослушный подол на место. От взглядов столпившихся внизу друзей было ужасно неудобно, но страх побеждал стыд.
Зимой на ЦПКО заливали каток, и ощущение от легкого морозца, скольжения под музыку и беззаботного веселья на всю жизнь осталось для Наташки мерилом счастья.
Прошли годы учебы, и в марте 1969 года наш курс, защитив дипломы, покинул техникум. Мальчишек забирали в армию, а девчонки… кто-то продолжил учебу, кто-то вышел замуж, а Наташка пошла поступать в ТРАМ (Театр рабочий молодежи) при заводе «Калибр». «Калибр» был рядом с ВНИИТом (Всесоюзным научно-исследовательским институтом источников тока), где подружки сначала проходили практику, а потом остались отрабатывать положенные три года. Вообще-то девчонок на практику распределили на завод «Манометр», но ездить к 8 утра на Курский вокзал и потом сидеть на конвейере семь часов было им невмоготу. Вот тогда-то на помощь пришел их одногруппник Володя Сарычев, уже распределившийся во ВНИИТ.
Володя еще до армии женился, на его свадьбе Наташка познакомилась с Владиславом Филипповым и влюбилась в него по самые уши. Он тоже работал во ВНИИТе. Свадьба «пела и плясала» до самого утра, а они ушли и всю ночь гуляли по городу. Он был старше на несколько лет, но это не мешало ей слушать, а ему рассказывать. Она вообще умела слушать. Не делать вид, что слушает, а именно слушать, слышать и сопереживать. Он рассказывал о себе, о том, как его выгнали из института за то, что подготовил доклад по научному коммунизму, используя сочинения Сталина. Рассказывал, как случайно попал в «Большой» на оперу «Судьба человека», и смешно пел, изображая арию хирурга во время операции Маресьеву: «Отрежем ему ногу» - и хор медсестер, который вторил: «Отрежем, отрежем». Она смеялась, заглядывала ему в глаза, и тогда по ней прокатывала волна такой сладкой боли, что она готова была на все, лишь бы это чувство повторялось и повторялось.
Он, видимо, ничего похожего не испытывал, хотя соглашался на нечастые свидания с ней. Они бродили по вечерней Москве, сидели в кафе, ходили в кино. Эти встречи можно было пересчитать по пальцам одной руки. С ним Наташка узнала значение выражения «бабочки в животе», которые начинали порхать, как только она заглядывала в его грустные карие глаза за пологом густых черных ресниц. Смешно, но он ее не трогал, то ли она ему не нравилась, то ли была другая причина такого поведения, но за полгода достаточно частых свиданий он ни разу не обнял и не поцеловал ее.
А еще он был болен: что-то связанное с неправильным обменом веществ, поэтому всегда ходил в водолазках, пряча под ними изуродованную нарывами шею. О его болезни ей рассказал Володя, уже после того как пути их разошлись.
Потом встречи стали реже, и постепенно он совсем исчез из ее жизни. Прошло больше пяти лет. Наташка вышла замуж, родила Дениса. И однажды…
Лето, жара, кинофестиваль. Она с пятилетним сыном выходит из метро на станции «Пушкинская». Совсем недалеко от нее стоит он, смотрит в другую сторону, видимо, кого-то дожидается. Сердце замерло, ноги подкосились, она схватилась за поручни перехода и остановилась на несколько секунд. За это время в голове промелькнуло: подойти? Но она испугалась: а вдруг она подойдет - и те острые и до сих пор болезненные воспоминания исчезнут. Вдруг ничего не вернется, а то, что она увидит, убьет в ней все светлое, прекрасное и дорогое, связанное с прошлым, или, что еще хуже, все вернется с непреодолимой силой. Она взяла сына за руку и шагнула в противоположную сторону. Сколько раз потом Наташка жалела об этом. Москва - слишком многонаселенный город, чтобы предоставить еще один шанс для счастья.
И все же эта встреча снова обожгла ее сердце. Она пыталась его найти, звонила по чудом сохранившемуся номеру телефона, но там отвечала женщина, и она в испуге бросала трубку. Донимала вопросами о нем своего приятеля, но тот давно ушел из НИИ и связь между ним и Владиславом прервалась. Она не нашла его, но он не переставал сниться.
Удивительно, но Наташку приняли в ТРАМ, а Лобанова, уже поступившая в институт, приходила туда за компанию в свободные от учебы вечера.
Художественный руководитель ТРАМ - Кравцов Александр Михайлович, журналист, пишущий в основном о театре. Программа занятий та же, что и в театральном училище: сценическое движение, техника речи, актерское мастерство, история искусств. Их преподавали педагоги «Щуки» и «Щепки». На занятия к ним приходили популярные актеры: Табаков, Симонова, Санаев, другие. Александр Михайлович написал пьесу о рабочих завода «Калибр», которую сам и поставил со студийцами. Спектакль даже несколько раз сыграли на сцене клуба завода.
Александр Михайлович ломал своих студентов, приучая к послушанию и не выбирая при этом методов. Наташка не сломалась, просто ушла из студии. Она никогда больше не перешагнула порога клуба «Калибр», оставив там не только вещи, принесенные из дома для пополнения костюмерной (их было не жалко), но и орден Красной звезды, полученный дядей Костей за восстановления канала Москва - Волга, а это большая потеря.