День 33-й. Ночь.
Ветер, гуляющий по Кастильской равнине, развевал гривы лошадей, ерошил шерсть на собачьих спинах и захлёстывал лицо всадницы прядями густых волос. Смеясь, она мотала головой, сама напоминая строптивую лошадку, и снова бросала вызов этому сыну Эола. Копыта скакуна то и дело вместо пучков травы подминали комья сухого грунта, но крапчатый ни разу не оступился, не споткнулся о камень, коих кругом валялось превеликое множество, и благополучно миновал все норы полевых зверьков. Осадив своего коня на верхушке одного из невысоких холмов, женщина повернула голову и осмотрелась. Кавалькада всадников тянулась позади ровной строчкой, совсем отстали лишь двое, и она беззаботно помахала рукой, не забыв охлопать крапчатую шею.
- Ты умница, Джеронимо, мы с тобой обставили всех! -
Конь водил боками и потягивал головой, отбирая на себя повод, но пена ещё и не думала капать с удил, а потому дама уверенно послала его вперёд. Два горбоносых гальго, подпрыгивая на бегу и вываливая ярко-алые языки, последовали за ней, споря между собой в скорости. Холм за холмом исчезали позади, в какой-то момент женщине показалось, что она потеряла из виду отставшую кавалькаду, и решив было подождать хотя бы Родригеса, Жак-Лин придержала лошадь. Борзые устроили перебранку у самых ног крапчатого, играя и норовя поддеть друг друга плечом, как вдруг игривость собак сменилась настороженностью, крапчатый запрядал ушами, и в следующий миг оба гальго дружно взвыли, короткая их шерсть стояла дыбом. Жеребец запрядал ушами, потом присел и рывком, как-то кособоко отпрянув, заржал и понёс. Пытаясь совладать с обезумевшей лошадью и понять, что так напугало животных, женщина вцепилась в поводья и бросила взгляд через плечо. Одного мгновения было достаточно, чтобы она забыла попытки повернуть назад и принялась с удвоенной силой шпорить своего скакуна. Псы бежали рядом, время от времени подвывая, в их круглых карих глазах стоял ужас, но умчаться прочь и оставить человека одного они не смели. Крапчатый рывками бросался из стороны в сторону, выкладываясь до последней капли на самых ровных участках, однако торнадо - взявшийся почти из ниоткуда посреди ясного неба - надвигался неумолимо. Взмыленный конь снова поменял направление, пытаясь уйти с дороги смерча, но блистающий частыми молниями вихрь шёл за ним, как привязанный. Из-за холма вылетел жеребец Родригеса, за ним сразу - ещё одна лошадь, всадники что-то кричали, однако из-за грохота близкой бури ничего не было слышно. Уже не глядя за спину, Жак-Лин поняла, что смерч её настигает, и закричала. Голос потонул в громовом раскате, внизу две разинутые собачьи пасти оплакивали свою судьбу, крапчатый встал на дыбы, завизжал и принялся бешено лягаться, а затем наступила тишина и тьма...
Она не знала, сколько длилось безмолвие среди темноты, как не знала и того, куда подевались собаки, лошадь и вся кавалькада. Раскат грома прозвучал над самой головой, заставив вздрогнуть. Постепенно предметы начали приобретать очертания, заныли свежие синяки, руки ощутили короткую гребёнку свежей травы - и тут хлынул дождь. Осторожно пошевелившись, Жак-Лин попыталась сесть и ощупать себя. Руки-ноги целы. Вроде бы ничего не сломано. Дождь усиливался, перейдя в настоящий ливень, в небе то и дело погромыхивало, и это заставило женщину поторопиться с окончательным приходом в себя. Она поднялась, осмотрелась.
Куда это её занесло?
- Родригес! - без особой надежды на ответ позвала она. - Барт! Иппа!.. Джеро! - Жак-Лин посвистела. Нет.. ничего.
Сквозь дождевые струи виднелась большая зелёная лужайка с неестественно ровной травой - тут чувствовалась рука человека. И окружавшие лужайку кусты тоже явно были подстрижены. Вокруг ни души. Впрочем, чего ещё ожидать в такой ливень? Зябко обхватив руками плечи, Жак-Лин сделала шаг, потом другой. Ноги слушались, и хотя во всём теле гуляла дикая дрожь после пережитого, никаких помех передвижению она не создавала. Выйдя к краю лужайки, женщина попыталась рассмотреть дорогу. Низенькие воротца были прикрыты, но не заперты, преодолев их, она очутилась на довольно широкой тропе, изрытой следами копыт. Может быть, сюда умчался Джеронимо? Может быть, он цел, она найдёт его, и они вместе отыщут дорогу домой? Как странно... куда же унёс её торнадо? Меньше всего это походило на окрестности Мадрида, равно как и на сам город... но возможно, она просто на окраине? Спотыкаясь на мокрой земле, Жак-Лин пошла туда, куда вели лошадиные следы. Поблизости не видно было ни одного строения. Должны же лошади откуда-то приходить?
Чувство времени ей окончательно отказало, к тому же быстро стемнело, и дождь, пусть даже стихающий, мешал зрению. Куда теперь? Издали доносились непонятные звуки: не то рёв какого-то диковинного зверя, не то... Она поёжилась и на всякий случай позвала собак. Ни звука. Кругом были живые изгороди и высокие заборы, однако основная тропа не терялась и не растворялась в боковых дорожках, хотя и петляла. Когда впереди показались фонари и ворота, Жак-Лин окончательно промокла и продрогла. Архитектура совершенно не напоминала мадридскую, хотя и была довольно изысканна.
- Даже денег у меня нет, всё в седельных сумках... - пробормотала женщина, отыскав на пальце единственное кольцо, и пару коротких цепочек на шее. Чтож, для ночлега этого хватит, а там подтянутся Родригес, Жерримен... будут же её искать, в конце-концов? Хотя.. если все погибли? Если спаслась только она, и никто не знает, в каком направлении утащил её смерч?
Она поёжилась, потом фыркнула и занесла руку, чтобы постучать в дверь рядом с воротами. Но дверь отворилась сама, а за ней оказался усатый привратник. Который выпучил глаза и возопил:
- Мадам де Брюи? Вы вернулись? -
Теперь наступила её очередь удивляться, но изумление быстро прошло. Сколько же она провалялась на этом лугу? Когда смерч подхватил её, было далеко до полудня, Жак-Лин не любила ездить в самую жару. Так, хорошо, значит её искали и предупредили окрестных жителей. Женщина вздохнула.
- Да, вернулась. А моя лошадь? Родригес? Мой слуга? Жерримен? -
- Мсье Жермен отбыл незадолго до вашего прихода.. но проходите, ради бога, вы промокли. Сейчас позову Аннет... -
Девушка из прислуги проводила её наверх, туда же был подан ужин, после которого Жак-Лин рассудила, что после всех этих передряг вполне заслуживает бокал хорошего вина. От купания мадам отказалась, была препровождена в спальню, переодета, после чего благополучно уснула и крепко спала всю ночь.