(no subject)
привет!
я не то чтобы человек, отвечающий на внешний раздражитель неотвратимым пиздюлём, но иногда так хочется, знаете ли. зато я открыл в себе новую способность. оказывается, я могу кричать. нет, орать, насиловать собой информационное поле земли и делать ему больно. крик, вот что мне необходимо. страшный, звериный, лающий крик. крик, который идет из глубин утробы, не могущих, по идее, вообще создавать звук. зверь живет в каждом из нас. но мой зверь молчалив, он каменный, бронзовый, мраморный - и челюсти его не привычны к рыку. он хранит город, он заключает его в себе и распространяет из себя, он - тот зверь, без которого немыслимы города вроде петербурга. и он не кричит. но теперь я почти физически ощущаю это движение в камне, как раздвигаются челюсти, как между стиснутых зубов, вместе с каменным крошевом, рвется наружу ропот камня, крик, подобный лицу сфинкса: кто видит, как оно изменяется, сходит с ума.
я слишком долго терпел. я вообще не могу играть в игры. я не знаю, как это делается, в моей крови отсутствует необходимый для этого элемент. я могу сохранить, вытерпеть, выходить, зажечь свечу. но поскольку ты камень и часть местного барокко, то и то, что тебя жрут ветры и дожди, глодает солнце и хватают за лапы и лицо тысячи рук, и тысячи глаз смотрят на тебя, ожидая, что тебе-то уж точно можно доверить самое сокровенное, тебе-то точно можно шепнуть о самом главном и ты запомнишь и передашь это все ветру, дождю и солнцу, - становится тоже частью твоей мифологии. никто не спросит камень о самом главном, никто не знает, что камни умеют тоже чего-то страстно желать. и тогда из камня вырывается крик. он не может ему помочь, но его можно услышать. и ты не станешь живым, ты просто на короткое время покажешься из камня, станешь подвижной формой. и увидят настоящего зверя, из плоти и крови, и услышат крик, крик подвигающейся скалы и оживающего камня.
я не то чтобы человек, отвечающий на внешний раздражитель неотвратимым пиздюлём, но иногда так хочется, знаете ли. зато я открыл в себе новую способность. оказывается, я могу кричать. нет, орать, насиловать собой информационное поле земли и делать ему больно. крик, вот что мне необходимо. страшный, звериный, лающий крик. крик, который идет из глубин утробы, не могущих, по идее, вообще создавать звук. зверь живет в каждом из нас. но мой зверь молчалив, он каменный, бронзовый, мраморный - и челюсти его не привычны к рыку. он хранит город, он заключает его в себе и распространяет из себя, он - тот зверь, без которого немыслимы города вроде петербурга. и он не кричит. но теперь я почти физически ощущаю это движение в камне, как раздвигаются челюсти, как между стиснутых зубов, вместе с каменным крошевом, рвется наружу ропот камня, крик, подобный лицу сфинкса: кто видит, как оно изменяется, сходит с ума.
я слишком долго терпел. я вообще не могу играть в игры. я не знаю, как это делается, в моей крови отсутствует необходимый для этого элемент. я могу сохранить, вытерпеть, выходить, зажечь свечу. но поскольку ты камень и часть местного барокко, то и то, что тебя жрут ветры и дожди, глодает солнце и хватают за лапы и лицо тысячи рук, и тысячи глаз смотрят на тебя, ожидая, что тебе-то уж точно можно доверить самое сокровенное, тебе-то точно можно шепнуть о самом главном и ты запомнишь и передашь это все ветру, дождю и солнцу, - становится тоже частью твоей мифологии. никто не спросит камень о самом главном, никто не знает, что камни умеют тоже чего-то страстно желать. и тогда из камня вырывается крик. он не может ему помочь, но его можно услышать. и ты не станешь живым, ты просто на короткое время покажешься из камня, станешь подвижной формой. и увидят настоящего зверя, из плоти и крови, и услышат крик, крик подвигающейся скалы и оживающего камня.