Салемея и прочее курево
Прошла примеченная "Саломея", несколько (да что там прибедняться - подумаешь, несколько - напротив, очень даже) расцветившая мОрды наших бУден и бУрды наших мОден. Виктюк пройти мимо Уайльда или рядом с Уайльдом, вовсе последнего не заметив, не мог. Хрен ли, думаю, что если б я в искусстве понимал хоть слегка, тоже бы мимо оного не прошёл бы. А так остаётся лишь довольствоваться личным взглядом самого Виктюка да скупыми фразами из Википедии. Жил-был --- умер-бумер. А посередине, в тире то бишь, произошло много всякого интересного. Например, любил он аристократа Бози, которому посчастливилось иметь в России практически однофамильца, которому в свою очередь посчастливилось попасть в театр Виктюка, которому посчастливилось приметить Уайльда, который ... (ну, все в курсе - у попа была собака). А ещё в 1891-м году посчастливилось сэру Оскару написать "Саломею", благодаря которой Дмитрий Бозин стал играть две роли: иностранного однофамильца столетней давности и (юбку зайцу!) саму Саломею. Мол, Бози с Уайльдом, запершись в комнате, тоже на все лады играли "Саломею": Уайльд в роли Ирода, а Бози - в роли Саломеи. Бозин-травести был хорош. Не знаю, мне понравилось. После первого шока, когда он выбежал в юбке, уже казалось естественным, что он обращается к себе в женском роде. Когда он танцевал для Ирода (не танцевал, а "танцевал"), это былo откровение. Смутно помню, подо что он танцевал (что-то электронное), но художественностью момента я проникся. Пластичный манерный выход в начале спектакля - такая давнишняя его мулька. Конечно же, я не знаю, что он этим обозначает - может, вешает НЛПшные якорьки "своему" зрителю - но каждый раз это гипнотизирует заново. Может, в этом и суть. Сосед слева, к примеру, загипнотизировался до такой степени, что задрых. Никогда ещё здоровый двухчасовой сон не был так обильно проплачен.
Я всё ждал шутки, которая разрядила бы напряжение, но он не снизошёл до этого. Вместо этого вольтаж только нагнетался русскими народными плясками (это в Британо-Иудее-то! это с сопровождающим музыку восточным единоборством на сцене - по моему скромному разумению, символом власти Ирода и Иродиады!) и соулом Джеймса Брауна ("It's a Man's World"), дичайшими воплями и пронзающим шёпотом, под которые зал позволял себе откашливать зимнюю инфекцию.
"I will kiss thy mouse, Iokanaan". Так, оказывается, звали Иоанна Крестителя: Иоханан (в английской транскрипции Иоканаан). То есть он всю жизнь был "Б-жьей милостью", тогда как у христиан был вдобавок ещё и Крестителем. "Я поцелую твой рот, Иоканаан" - самая для меня теперь совратительная фраза Нового завета.
Двойственность сюжета, как, впрочем, и сам сюжет, напомнили "Мастера и Маргариту" - может, М.А. это так под воздействием Оскара Фингаловича учудил (да позволят мне выше эту маленькую хулу)? Они нас скопом пытаются убедить, насколько разной личностью был Ирод? Что всё, дескать, историки неправильно поняли про Ирода. Что он был тонкой душевной организации и передовых взглядов, и только любовь к отчизне и гражданский долг вынудили его избавиться от бродячего философа и целомудренного возвестителя бродячего философа.
- Молодой сириец убил себя.
- Как, убил? Я же сделал его начальником.
- Иногда люди убивают себя, тетрарх. Это грубые и невежественные люди. Император выпустил про них сатиру.
Это типа "новый лидер в пустыне лыжню проложил - все на лыжи!"
В британском мире картины происходит суд над Уайльдом по обвинению в содомитстве, и, естественно, зрительный зал становится залом суда. К нам обращаются судья и ответчик.
Совершенный день. Законченный. Добавить нечего. День по схеме "холодно-жарко". День с поимкой насильника в прямом эфире. Да продлятся дни телевидения, и вскорости мы увидим казнь в прямом эфире. Терракт в прямом эфире мы уже видели. Изменить себе будни мы всё равно уже не в силах - давайте менять себе выходные.
Я всё ждал шутки, которая разрядила бы напряжение, но он не снизошёл до этого. Вместо этого вольтаж только нагнетался русскими народными плясками (это в Британо-Иудее-то! это с сопровождающим музыку восточным единоборством на сцене - по моему скромному разумению, символом власти Ирода и Иродиады!) и соулом Джеймса Брауна ("It's a Man's World"), дичайшими воплями и пронзающим шёпотом, под которые зал позволял себе откашливать зимнюю инфекцию.
"I will kiss thy mouse, Iokanaan". Так, оказывается, звали Иоанна Крестителя: Иоханан (в английской транскрипции Иоканаан). То есть он всю жизнь был "Б-жьей милостью", тогда как у христиан был вдобавок ещё и Крестителем. "Я поцелую твой рот, Иоканаан" - самая для меня теперь совратительная фраза Нового завета.
Двойственность сюжета, как, впрочем, и сам сюжет, напомнили "Мастера и Маргариту" - может, М.А. это так под воздействием Оскара Фингаловича учудил (да позволят мне выше эту маленькую хулу)? Они нас скопом пытаются убедить, насколько разной личностью был Ирод? Что всё, дескать, историки неправильно поняли про Ирода. Что он был тонкой душевной организации и передовых взглядов, и только любовь к отчизне и гражданский долг вынудили его избавиться от бродячего философа и целомудренного возвестителя бродячего философа.
- Молодой сириец убил себя.
- Как, убил? Я же сделал его начальником.
- Иногда люди убивают себя, тетрарх. Это грубые и невежественные люди. Император выпустил про них сатиру.
Это типа "новый лидер в пустыне лыжню проложил - все на лыжи!"
В британском мире картины происходит суд над Уайльдом по обвинению в содомитстве, и, естественно, зрительный зал становится залом суда. К нам обращаются судья и ответчик.
Совершенный день. Законченный. Добавить нечего. День по схеме "холодно-жарко". День с поимкой насильника в прямом эфире. Да продлятся дни телевидения, и вскорости мы увидим казнь в прямом эфире. Терракт в прямом эфире мы уже видели. Изменить себе будни мы всё равно уже не в силах - давайте менять себе выходные.