продолжение
Тонкие материи.
Минут десять мне потребовалось, чтобы выкачать ему морскую воду из лёгких и вернуть его в сознание. Как только он пришёл в себя, и его взгляд обрёл фокус, он схватил меня за грудки и заорал:
- Где?!.. - и зашёлся в кашле.
- Что - где? - переспросил я, но пришлось подождать.
Когда кашель прошёл, он снова заорал:
- Сундучки! Где мои сундучки?!
Он орал и судорожно дёргал меня за ворот рубахи.
«А, правда, где сундучки?» - подумал я, оглядываясь по сторонам. Я не без труда освободился от его цепкого захвата, подбежал к бортику и глянул вниз: сундучки до сих пор болтались, привязанные к канату. В суматохе их не заметили.
Я быстро поднял груз борт, отвязал и вручил хозяину. Увидев свои сундучки, он схватил их, раскрыл, и принялся изучать содержимое. Этот порыв был самым глупым поступком, который я когда-либо видел, потому что полусумрак палубы тот час озарился волшебным мерцанием драгоценных камней, а драгоценные камни действуют на пиратов в точности так же, как ягнёнок на голодного льва.
Те, что были на палубе, забыв обо всём на свете, стали медленно приближаться к нам. Из кубрика сразу же повыскакивала вся остальная команда. «Как они это чувствуют, чёрт их дери?» - с досадой подумал я.
Итак, нас обступила команда алчных головорезов. Руки их тянулись к сундучкам. Исходя из поведения нашего нового пассажира, я понимал, что за свои камни он будет драться не на жизнь, а на смерть, и ничем хорошим это не закончится. Такого позволить я не мог, ибо я был молод, и моя душа ещё не очерствела.
Я подхватил с палубы свою саблю, встал между этим человеком и пиратами и сказал:
- Парни, послушайте. Вы моя семья. Я всех вас люблю. Но если кто-нибудь из вас дотронется до нашего гостя или его сундучков, кишки этого человека увидят белый свет. Я вам это обещаю.
Пираты остановились в замешательстве. Я уже упоминал, что был настоящим здоровяком, и меня немного побаивались. К тому же, многие из команды знали меня давно, я вырос на их глазах, и они относились ко мне с толикой нежности, насколько это возможно в мире разбоя и насилия. Оба эти обстоятельства задержали их, но я понимал, что это ненадолго. Алчность должна была взять своё.
- Эй, парень, отойди-ка лучше в сторону, - раздражённо пробормотал один из разбойников. - Не искушай судьбу!
Я глянул исподлобья и зловеще звякнул саблей.
- Тьфу, ты! Да что ж за напасть такая! - стали недовольно бормотать пираты.
Но тут пришло спасение. К нам сквозь толпу протиснулся капитан. Я знал - что бы ни произошло, он в любом случае вступится за меня. Так и случилось. Капитан взглянул на меня, на пиратов, и, не спрашивая никого ни о чём, прикрикнул разом на всех:
- А ну, быстро все по местам! Ишь чего удумали! Забыли, что мы на рейде? Всем быть начеку!
Пираты без лишних слов бросились врассыпную. Знали, что с капитаном шутки плохи.
Он кинул хмурый взгляд на меня, на нашего пассажира, на сундучки - и махнул рукой, мол, потом разберёмся, что тут у вас за история случилась.
Я решил охранять человека, которого спас. Поэтому я не отходил от него ни на шаг. На нашем корабле было что-то вроде кают компании, там мы с ним и засели.
Сначала он беспробудно спал часов десять. Пока он спал, мы нагнали небольшой купеческий кораблик - по силе их лоцману до нашего было как до луны. Тот его в секунды переиграл. Никакого сопротивления не было. Они сразу откупились, и мы их отпустили восвояси.
Лоцман, наконец, худо-бедно пришёл в себя, пересел в кресло, и теперь попивал шампанское.
Рейд проходил удачно.
Потом проснулся обладатель драгоценных камней. Я принёс ему воды помыться, кое-какой еды, табаку, графин с ликёром. На нашем корабле всегда было чем поживиться.
Потихоньку мы разговорились. Выяснилось, что этот человек был доктором геологии, профессором университета, и как раз возвращался из своей очередной экспедиции.
И это была не обычная экспедиция. Потому что, как правило, его походы заключались в том, что он лазил по скалам, спускался в подземные пещеры, орал на рудокопов, чтобы поторапливались, выстукивал молотком горные породы, и тому подобное. Но на сей раз ничего такого не было.
На сей раз он объезжал южные острова (те, что находятся на самом краю людского мира, гранича с Тунисом - Владением Драконов) - и, проявляя чудеса изворотливости и дипломатии, скупал и выменивал у местных полудиких князей различные камни. Князья эти камни, разумеется, считали драгоценными, но профессор подобный взгляд считал просто смехотворным. Он полагал, что эти камни уникальны - и на нашем материке их, и в правду, ни у кого больше не было.
В результате всей этой коммерческой деятельности учёный собрал довольно приличную коллекцию чрезвычайно редких камней. Путешествовал он в одиночку и все свои вещи носил в заплечном рюкзаке - а потому приобрел два небольших компактных сундучка, в которые все эти камни и сложил. Эти два сундучка он ни при каких обстоятельствах не выпускал из рук ни на секунду.
Чтобы добраться до материка, он нанял рыболовецкий баркас в одном из островных селений. Это было роковой ошибкой. Местные рыбаки настолько нищие, что за хорошую плату готовы на все что угодно. Обычно они рыбачат неподалеку от берега - в спокойных бухтах или между водорослевых скоплений. А выходить в открытое море в южных широтах на утлом баркасе абсолютно недопустимо. Нет на свете ничего более негостеприимного и опасного, чем южное море.
Не успел баркас выйти с островной бухты, как его сильным течением снесло на риф. Баркас разнесло в щепы. Из экипажа не спасся ни один человек. А через сутки я вытащил учёного из воды.
Лоцман привёл нас на ночлег в какую-то пустынную бухту посреди никому не известного архипелага. Здесь было так тихо и темно, что даже охрану на ночь не стали выставлять. Не спали только мы с доктором геологии. Мы курили кальян, пили ликёр да ещё кое-какие напитки, которые я украл у лоцмана, и беседовали.
- Ты совсем ещё ребёнок, - повторил слова лоцмана мой новый знакомый, - хоть и нужно признать, что вымахал ты здоровенным детиной. Не думаю, что тебе стоит заниматься пиратством.
На это я поведал ему свои сомнения относительного будущего - и слово за слово рассказал всю свою историю. В ответ на это учёный рассказал свою: университет, экспедиции, удивительные приключения…
Всё, что он мне рассказывал, по какой-то неясной для меня причине потрясло меня до самых глубин моей души и совершенно изменило мою жизнь. В принципе, в тот день мне уже стало понятно, где я хочу жить и чем заниматься. А дальнейшие события почему-то только подталкивали меня в сторону избранного мной пути.
На рассвете наш корабль продолжил свой поход. Посреди дороги на лоцмана что-то нашло. Он принялся крутить корабль и так и сяк - и загнал рулевого до такой степени, что парня вынуждены были поменять внеурочно.
Лоцман продолжал гнать наш корабль хитроумными зигзагами по водной глади. Вскоре было замечено, что он совершенно прекратил свою клоунаду. И тогда у всех засосало под ложечкой от дурного предчувствия.
Лоцман стал серьёзным, а это было невиданно. Довольно долго он стоял, скрестив на груди руки, и всматривался в туманную даль своим расфокусированным взглядом. Потом с ним случился приступ ярости - он принялся злобно рычать и крушить свой столик со всем его содержимым.
Покончив со столиком, он приказал позвать капитана. Когда тот подошёл, лоцман поведал, что вокруг нас всё море усеяно кораблями, по всей видимости, фараонского флота. По его словам, их было настолько много, что он, лоцман, ни о чём подобном даже не слыхивал. В течение последних нескольких часов он сделал всё возможное, чтобы выскользнуть из этой сети, но она слишком плотна и чрезвычайно хитроумно управляема. Буквально через несколько секунд мы неизбежно должны будем увидеть какой-нибудь из этих кораблей, - в какую бы сторону мы не повернули. Он сожалеет.
Капитан молча кивнул. Лоцман с каменным лицом спустился в свою каюту. Спустя минуту на горизонте вынырнул первый из кораблей.
Так мы угодили в сети к знаменитой объединённой эскадре, специально созданной для полного и окончательного искоренения пиратства в Южных морях. Опять же, забегая вперёд, отмечу, что полностью искоренить пиратство, конечно, ни у кого не вышло, хотя бы потому, что Мальту пираты укрепили так, что её захватить в принципе стало невозможно. Но деятельность эскадры всё равно оказалась весьма успешной: за несколько дней она уничтожила примерно две трети от общего числа пиратских кораблей. И ещё отмечу, что пиратству хватило не больше пяти лет, чтобы вернуть свои былые позиции. Но речь сейчас не об этом.
Эскадра, а лучше сказать - армада, которая охотилась за пиратами, была совместным детищем Неаполя и Крокодиловой империи. Ради этого их многосотлетняя вражда за гегемонию на море была временно прекращена - настолько сильно мешали этим морским державам наши пираты. Фараон Неаполя, неистовый Арпульд IV и его главный враг - таинственный император полуденной Крокодиллы каким-то образом сумели, наконец, договориться друг с другом и начать сотрудничать.
Основу Армады представляли огромные, неповоротливые, но очень мощные и до отказа набитые боеприпасами неаполитанские парусники. Кроме того, серьёзную опасность представляли подвижные, юркие канонерки недавно покорённой Неаполем Верхней Шанды - старинной купеческой республики. Крокодиловая империя была представлена в основном своими малоэффективными доисторическими триремами. Но главным достоинством её участия в операции следует признать привлечение наёмников Восточной Гипербореи.
Раньше я никогда их не видел, потому что эти легендарные разбойники своих родных мест никогда не покидают. А вот наслушался я про них немало всякого - потому что про них везде любят рассказывать. В основном, когда хотят попугать.
Что из всех этих рассказов быль, а что небылицы, никогда не узнать. Но все истории и сказания, какие бы они ни были, единодушны в одном: таинственные и дикие гиперборейские воины сеют смерть и наводят повсеместный ужас в своих далёких восточных горах.
Интересно, что в сказаниях эти воины, как правило, представлены не совсем как люди. Они больше напоминают стаю свирепых животных. Во-первых, они кровожадны. В прямом смысле - они любят пить кровь. И, возможно, есть человечину. Это не я придумал, так рассказывают. Точнее, намекают.
Ещё они совершенно неразвиты. До такой степени, что не вполне ясно, умеют ли они вообще разговаривать. Поэтому остаётся загадкой, каким образом империи удалось с ними договориться и как всю эту дикую орду умудрились сюда привезти.
Но я снова забегаю вперёд.
Капитан и команда стояли на палубе и смотрели, как из-за горизонта с разных сторон один за другим показываются корабли.
Через несколько минут пять или шесть вражеских суден уже смыкало кольцо вокруг нас. На каждом развевался флаг Неаполя.
- Наивные неаполитанцы… - пробормотал наш капитан. - Ну что ж, поиграем… Поднять белый флаг! - крикнул он. - Пушки к бою!
Оба противоречащих друг другу приказа немедленно были исполнены. На грот-мачте затрепетало белое полотнище, а у пушек замерли в ожидании сигнала наши бравые разбойники.
- Братцы! - сказал капитан (он умел говорить так, что его было слышно по всему кораблю). - Мы все неплохо пожили, правда? Или кто-нибудь считает, что пожил плохо?
Он обвёл взглядом матросов.
- Да мы всегда лучше всех живём, капитан! - раздался выкрик из толпы, и одобрительный рокот прокатился от носа к корме.
- Отлично! - кивнул капитан. - А раз так, то нынче всем нам и помереть не грех!
- Нее!! Не грех! - заорали разбойники.
- А скажите мне, братцы, - спросил их капитан, - что вам больше по вкусу: славная кончина в бою, бок о бок с товарищами, или горькая смерть на виселице, а?
Палуба огласилась зычным хриплым смехом.
- То-то! - кивнул капитан. - Слушайте меня, братцы! Эти неаполитанцы наивны, как дети. Вам ли не знать! Сейчас мы делаем вид, что сдаёмся! Они должны подойти совсем близко! И тогда пусть немного поболтают с ними наши пушки, пусть загадают им пару мальтийских загадок! А там и мы подоспеем! Неаполитанцы бойцы хорошие, но мы лучше! Каждый из нас многих заберёт с собой на тот свет!
Пираты заулюлюкали, замахали клинками, кое-кто выстрелил из пистолета поверх голов.
- Нет, нет, братцы! - остановил их капитан. - С их кораблей не должны видеть нас с оружием. Достаньте платки и машите, как будто вы сдаётесь. Я знаю, что вам такое впервой, но перехитрить неаполитанцев - дело чести!
Те, у кого были повязаны на голову платки, поснимали их и принялись ими махать.
Капитан подозвал меня.
- Обещай, сынок, что исполнишь мою последнюю просьбу.
- Да, господин. Конечно.
- Не дерись сегодня. Ты молодой, ты ещё не успел пожить, а мы сегодня погибнем все до одного. Я не потерплю и мысли о том, что ты окончишь свою жизнь сегодня. Обещай, что не будешь драться.
- Обещаю.
- Вот и молодец. Спустись в трюм к своему другу. Он выглядит, как алхимик или звездочёт…
- Он профессор университета.
- Ага. Тем более. Скажи ему, чтобы назвал тебя своим племянником, когда сюда придут. Выброси оружие. Переоденься во что-нибудь попроще. Возьми его очки и надень их себе на нос. Ты спас ему жизнь, он тебе не откажет. Выберись отсюда, а там уже сам решай, что тебе делать.
Я кивнул.
- Я люблю тебя, сын, - сказал капитан и тихонько сжал мне плечо. Слеза блеснула в его глазах.
Тут его позвали: один из кораблей подошёл совсем близко, неаполитанцы купились на наш трюк.
- Орудия, прямой наводкой, пли! - скомандовал капитан.
Я закрыл уши ладонями. Палубу подошедшего к нам парусника заволокло дымом, из которого брызгами разлетались в разные стороны щепки. Одна из его мачт с диким скрежетом рухнула в огненное месиво.
- Все - на абордаж! - скомандовал капитан - и первым прыгнул в клубы дыма. За ним последовала вся команда.
С окутанной дымом палубы вражеского корабля довольно продолжительное время доносился жуткий сабельный лязг и оглушительные хлопки выстрелов, раздавались нечеловеческие вопли вперемешку с предсмертным хрипом. Я слышал всё это всю свою жизнь, с самого раннего детства, когда меня запирали в каюте во время боя, только в этот раз всё было громче и ближе, а потому намного страшнее.
Дым понемногу рассеивался.
Я замер у борта и как завороженный смотрел на проступающую картину - впервые в жизни я видел настоящий морской бой. И этот бой стремительно подходил к концу. Неаполитанские воины казались застывшими восковыми куклами на фоне наших пиратов - те были настолько проворными и так страшно дрались, что я невольно вспомнил давешний рассказ о бою в моей родной деревне.
Пираты как раз дореза’ли последних сопротивлявшихся, палуба была сплошь усеяна окровавленными трупами и стонущими раненными. На помощь к попавшему в беду кораблю спешили другие, и один из них подошёл уже совсем вплотную. Этот корабль совершил ту же ошибку, что и предыдущий - я увидел, как свежезахваченное судно стремительно развернулось, сцепившись с ним борт в борт, откуда-то издалека послышался зычный крик (этот голос невозможно спутать ни с одним другим) - «Пли!», и снова раздался страшный нечеловеческий грохот, и всё вокруг заволокло дымом.
«Они берут на абордаж второй корабль!» - восхитился я. И тут я осознал, что эти ребята могут проделывать такое до бесконечности. Или пока неаполитанцы не сообразят, наконец, не подходить так близко и не начнут попросту расстреливать их из пушек.
Но увидеть развязку мне так и не удалось.
- Эй! - послышалось за моей спиной. Я обернулся и увидел, что на палубе нашего покинутого командой корабля кроме меня находятся ещё два человека: наш лоцман и учёный со своими сундучками.
- Садитесь в лодку! - закричал нам лоцман и для пущей убедительности повелительно защёлкал пальцами.
- У нас - он театрально указал своим пухлым пальцем на меня и доктора геологии, - и у них! - он многозначительно кивнул, указывая в сторону кровавой сечи, - осталось не больше трёх часов. Тут, - он покрутил пальцем по кругу, - сейчас начнётся буря.
Я не мог не отметить, что он и в эту страшную минуту, как и всегда, оставался верен себе: был капризен, манерен и чванлив.
- Ну же! - поторапливал он нас с доктором. - Ну, ну! - от нетерпения он несколько раз хлопнул в ладоши.
Мы с учёным отвязали лодку и спустили её на воду. Сначала туда спустился лоцман, а за ним и мы.
- Гребите вон к тому кораблю, - указал лоцман. - Он стоит на отшибе и в бой вмешиваться не будет. К тому же, их лоцман уже прознал о буре, и они поспешат отсюда убраться.
Мы с учёным взялись за вёсла.
«Прощай, отец! - думал я, гребя к неаполитанскому кораблю. - Прощайте, мои милые головорезы! Так ни разу и не довелось мне поучаствовать с вами в морском бою…»
Тут я вспомнил наказ отца.
- Дайте мне ваши очки! - обратился я к профессору. Тот немедленно стянул с носа свои окуляры и протянул их мне. Я нацепил их на свой нос, и понял, что смотреть мне теперь придётся всё время поверх них - иначе весь мир превращался в сплошное размытое пятно.
- Вы можете назвать меня своим племянником? - спросил я учёного.
- Разумеется, - кивнул он в ответ.
Я обернулся и увидел, как от наших действий у эмоционального лоцмана скатывается по щеке слеза. Он перехватил мой взгляд, одобряюще закивал и улыбнулся мне умилительнейшей из улыбок. Но тут же снова посуровел и яростно захлопал в ладоши, подгоняя нас.
Вскоре мы достигли корабля - белоснежного, как и все неаполитанские суда. Нас подняли на борт. Здесь царила суматоха. Как нас и предупреждал наш лоцман, здесь уже знали о грядущей буре и спешно отплывали.
Неаполитанцы были счастливы заполучить настоящего высококачественного мальтийского лоцмана. К нам с профессором они отнеслись тоже в высшей степени благосклонно. Здесь я впервые убедился в том, насколько высок международный статус представителя университета. Увидев его грамоты, капитан корабля почтительно взял под козырёк, и нас немедленно проводили в офицерскую кают компанию.
Мельком я увидел неизбежную встречу двух лоцманов - нашего и местного. Контраст в их внешнем виде был, конечно, разительным: в том живописном чучеле, словно только что сошедшем с театральных подмостков, каковым являлся наш морской предводитель, сложно было распознать коллегу ничем не приметного, скромно одетого человечка - лоцмана неаполитанского парусника.
Мне и раньше доводилось видеть других, не мальтийских лоцманов - все они обычные люди, болезнь пиратского острова не коснулась их. Но встречу представителей обеих разновидностей я лицезрел впервые.
Наш «милый птенчик», конечно, пропустить такое не мог. Он принял вызывающую позу, театрально ткнул пальцем в сторону своего коллеги и воскликнул:
- Эй! Лоцманишка! Да, ты! Ну что, страшно посреди моря оказаться? Вы ж, неаполитанишки, всё вдоль берега шмыгаете. Не дай бог, полоска суши с горизонта пропадёт - ай-яй-яй, жим-жимчик! Ну, ничего, ничего, первый раз всегда тяжело. Главное, в штанишки не наложить. - Он усмехнулся и прибавил, кивая: - И да, ругань и плевки отводят душу…
Его коллега не ответил ему ни слова. Вместо этого он сощурился и отвернулся. Потом, взялся за козырёк своей фуражки, вздохнул и повернул его до затылка, ловко цыркнул за борт и досадливо пробормотал на местном диалекте: «вафанкуло».
Меж тем корабль снялся с якоря и стал стремительно набирать ход. В кают компании меня сморило и очнулся я уже в шумном порту города Неаполя.
Первым, что я увидел, сходя по трапу, была огромная баржа, на которой, сбившись в кучу, сидели закованные в цепи пираты. Время от времени к барже подплывали лодки с новой партией пленников.
Сторожили пиратов совершенно невероятные создания. Во-первых, они были исполинского роста. Во-вторых, каждый из них был в обхвате раза в два шире, чем обычный человек. Они были наглухо закутаны в плащи из чёрной кожи так, что была видна одна только голова, и эта голова наводила на любого, взглянувшего на неё, леденящий ужас.
Борода, усы, и грива этих существ сливались в единый волосяной покров, кожи лица совсем не было видно. «Прямо как у зверей», - подумал я.
В их глазах совершенно не было белка, и было непонятно, то ли это у них от природы такие глаза, то ли они что-то с ними делали: втирали в них какие-то травы или, может быть, как-то их красили. Взгляд этих глаз подавлял всякую волю. Без содрогания смотреть в их сторону было совершенно невозможно.
На массивных подбородках этих существ под обильным волосяным покровом отчётливо угадывались силуэты выпиравших изо рта клыков.
Это и были те самые, знаменитые гиперборейцы.
Некоторые из них прохаживались вдоль рядов сидящих пиратов, поминутно поглядывая по сторонам. Другие сидели поодаль. Я заметил, как один из сидящих наклонился к своему соседу и стал вылизывать ему волосы в районе ушей. Тот тихонько зарычал от удовольствия. Вдруг вылизывающий замер, а затем принялся неистово покусывать ему то ли волосы, то ли кожу.
«Они, что, друг другу блох выкусывают?! - совершенно ошалел я. - Если так, то они, похоже, и вправду звери!»
Затем произошло ещё более удивительное происшествие. Один из тех, кто прохаживались по барже, глянул вверх, застыл как вкопанный, проследил глазами за движущимся в вышине предметом, потом сгруппировался, сделал два шага для разбега - и прыгнул вверх.
Так высоко люди не прыгают. Но я уже хорошо уяснил себе, что мы тут имеем дело не совсем с людьми.
Возвратился гипербореец из поднебесья с чайкой в зубах. Да, он схватил её прямо в полёте. Уцепил ли он чайку руками и только потом уже отправил в рот, или же он её так сразу зубами и ухватил, - я не знаю, всё произошло слишком быстро. Я только успел заметить сквозь слепящие лучи солнца бешеное колыхание его чёрного плаща.
Он приземлился сразу на корточки, и, не выпуская добычу из зубов, исподлобья заозирался по сторонам. Его соплеменник, проходивший рядом, замедлил шаг и угрожающе зарычал. Тот зарычал в ответ - и посягнувший на добычу отступил.
Сидевшие вокруг связанные цепью пираты одобрительно загудели. Они, конечно же, восхитились необыкновенным прыжком, но отчётливо слышалась в этом их гуле и толика презрения. И это объяснимо - кроме самих себя морские разбойники традиционно относятся с презрением ко всему на свете.
Вобрав голову в плечи и закутавшись в свой плащ как в кокон, дикарь принялся пожирать чайку. Это угадывалось по судорожным движениям под покровами плаща. Вскоре он доел, выпрямился, страшно рыкнул на сидящих поблизости пиратов и зашагал дальше.
Пиратов его рык не испугал совершенно, ведь они, как известно, вообще ничего на свете не боятся. Довольно сложно бояться то, что презираешь.
Я всё стоял и наблюдал за тем, что происходило на барже. От этой картины было довольно сложно оторваться.
Ко мне подошёл один из офицеров.
- Незабываемое зрелище, правда? - обратился он ко мне. - Мы тут вот бьёмся бок о бок с ними против пиратов, а я всё равно никак не могу ко всему этому привыкнуть.
- А скажите, - спросил я, - что это за штуки пришиты у них к плащам? Амулеты?
- Члены, - ответил он.
- Что? - не понял я.
Офицер указал себе пониже пояса.
- Члены, - повторил он. - Члены врагов.
И, не давая мне выразить своё потрясение, он продолжил:
- Это ещё что! Сейчас из-за плащей не видно, но у них есть хвосты.
- Как, хвосты? Разве бывают люди с хвостами?
- Да нет, вроде, не бывают. Они их, наверное, пришивают, так же как… - он снова указал себе пониже пояса. - Но я сам видел, как их хвост извивается в такт движениям. Так что не знаю…
В этот момент как раз прибыла партия новых арестантов. Один из них вырвался и побежал к борту, намереваясь прыгнуть в воду. Один из гиперборейцев догнал его в один прыжок - и слёту перекусил ему шею.
Этого зрелища я не мог вынести и поспешил оттуда уйти.
«Хорошо, что в том бою с Армадой не было этих чудищ, иначе у отца с его ребятами не было бы никаких шансов. А неаполитанцы, конечно, слишком уж благородные вояки, их выправкой и манерами нельзя не залюбоваться, но в одиночку им с мальтийским людом ни за что не справиться…»
Я ещё надеялся, что отец как-нибудь сумел выбраться из той передряги. Но мы с профессором очень быстро покинули Неаполь, и я так никогда и не узнал, чем закончился тот бой.
Зато через некоторое время до меня дошла весть, что фараона Неаполя Арпульда IV однажды утром нашли в зале приёмов, где он сидел обмякши на троне, а в его глаз был воткнут кинжал с нанизанной на нём картой Мальты.
А на что ещё этот государь рассчитывал, я не понимаю.
На Мальте я больше никогда не был, а с профессором с тех пор уже никогда не расставался.
продолжение следует
Минут десять мне потребовалось, чтобы выкачать ему морскую воду из лёгких и вернуть его в сознание. Как только он пришёл в себя, и его взгляд обрёл фокус, он схватил меня за грудки и заорал:
- Где?!.. - и зашёлся в кашле.
- Что - где? - переспросил я, но пришлось подождать.
Когда кашель прошёл, он снова заорал:
- Сундучки! Где мои сундучки?!
Он орал и судорожно дёргал меня за ворот рубахи.
«А, правда, где сундучки?» - подумал я, оглядываясь по сторонам. Я не без труда освободился от его цепкого захвата, подбежал к бортику и глянул вниз: сундучки до сих пор болтались, привязанные к канату. В суматохе их не заметили.
Я быстро поднял груз борт, отвязал и вручил хозяину. Увидев свои сундучки, он схватил их, раскрыл, и принялся изучать содержимое. Этот порыв был самым глупым поступком, который я когда-либо видел, потому что полусумрак палубы тот час озарился волшебным мерцанием драгоценных камней, а драгоценные камни действуют на пиратов в точности так же, как ягнёнок на голодного льва.
Те, что были на палубе, забыв обо всём на свете, стали медленно приближаться к нам. Из кубрика сразу же повыскакивала вся остальная команда. «Как они это чувствуют, чёрт их дери?» - с досадой подумал я.
Итак, нас обступила команда алчных головорезов. Руки их тянулись к сундучкам. Исходя из поведения нашего нового пассажира, я понимал, что за свои камни он будет драться не на жизнь, а на смерть, и ничем хорошим это не закончится. Такого позволить я не мог, ибо я был молод, и моя душа ещё не очерствела.
Я подхватил с палубы свою саблю, встал между этим человеком и пиратами и сказал:
- Парни, послушайте. Вы моя семья. Я всех вас люблю. Но если кто-нибудь из вас дотронется до нашего гостя или его сундучков, кишки этого человека увидят белый свет. Я вам это обещаю.
Пираты остановились в замешательстве. Я уже упоминал, что был настоящим здоровяком, и меня немного побаивались. К тому же, многие из команды знали меня давно, я вырос на их глазах, и они относились ко мне с толикой нежности, насколько это возможно в мире разбоя и насилия. Оба эти обстоятельства задержали их, но я понимал, что это ненадолго. Алчность должна была взять своё.
- Эй, парень, отойди-ка лучше в сторону, - раздражённо пробормотал один из разбойников. - Не искушай судьбу!
Я глянул исподлобья и зловеще звякнул саблей.
- Тьфу, ты! Да что ж за напасть такая! - стали недовольно бормотать пираты.
Но тут пришло спасение. К нам сквозь толпу протиснулся капитан. Я знал - что бы ни произошло, он в любом случае вступится за меня. Так и случилось. Капитан взглянул на меня, на пиратов, и, не спрашивая никого ни о чём, прикрикнул разом на всех:
- А ну, быстро все по местам! Ишь чего удумали! Забыли, что мы на рейде? Всем быть начеку!
Пираты без лишних слов бросились врассыпную. Знали, что с капитаном шутки плохи.
Он кинул хмурый взгляд на меня, на нашего пассажира, на сундучки - и махнул рукой, мол, потом разберёмся, что тут у вас за история случилась.
Я решил охранять человека, которого спас. Поэтому я не отходил от него ни на шаг. На нашем корабле было что-то вроде кают компании, там мы с ним и засели.
Сначала он беспробудно спал часов десять. Пока он спал, мы нагнали небольшой купеческий кораблик - по силе их лоцману до нашего было как до луны. Тот его в секунды переиграл. Никакого сопротивления не было. Они сразу откупились, и мы их отпустили восвояси.
Лоцман, наконец, худо-бедно пришёл в себя, пересел в кресло, и теперь попивал шампанское.
Рейд проходил удачно.
Потом проснулся обладатель драгоценных камней. Я принёс ему воды помыться, кое-какой еды, табаку, графин с ликёром. На нашем корабле всегда было чем поживиться.
Потихоньку мы разговорились. Выяснилось, что этот человек был доктором геологии, профессором университета, и как раз возвращался из своей очередной экспедиции.
И это была не обычная экспедиция. Потому что, как правило, его походы заключались в том, что он лазил по скалам, спускался в подземные пещеры, орал на рудокопов, чтобы поторапливались, выстукивал молотком горные породы, и тому подобное. Но на сей раз ничего такого не было.
На сей раз он объезжал южные острова (те, что находятся на самом краю людского мира, гранича с Тунисом - Владением Драконов) - и, проявляя чудеса изворотливости и дипломатии, скупал и выменивал у местных полудиких князей различные камни. Князья эти камни, разумеется, считали драгоценными, но профессор подобный взгляд считал просто смехотворным. Он полагал, что эти камни уникальны - и на нашем материке их, и в правду, ни у кого больше не было.
В результате всей этой коммерческой деятельности учёный собрал довольно приличную коллекцию чрезвычайно редких камней. Путешествовал он в одиночку и все свои вещи носил в заплечном рюкзаке - а потому приобрел два небольших компактных сундучка, в которые все эти камни и сложил. Эти два сундучка он ни при каких обстоятельствах не выпускал из рук ни на секунду.
Чтобы добраться до материка, он нанял рыболовецкий баркас в одном из островных селений. Это было роковой ошибкой. Местные рыбаки настолько нищие, что за хорошую плату готовы на все что угодно. Обычно они рыбачат неподалеку от берега - в спокойных бухтах или между водорослевых скоплений. А выходить в открытое море в южных широтах на утлом баркасе абсолютно недопустимо. Нет на свете ничего более негостеприимного и опасного, чем южное море.
Не успел баркас выйти с островной бухты, как его сильным течением снесло на риф. Баркас разнесло в щепы. Из экипажа не спасся ни один человек. А через сутки я вытащил учёного из воды.
Лоцман привёл нас на ночлег в какую-то пустынную бухту посреди никому не известного архипелага. Здесь было так тихо и темно, что даже охрану на ночь не стали выставлять. Не спали только мы с доктором геологии. Мы курили кальян, пили ликёр да ещё кое-какие напитки, которые я украл у лоцмана, и беседовали.
- Ты совсем ещё ребёнок, - повторил слова лоцмана мой новый знакомый, - хоть и нужно признать, что вымахал ты здоровенным детиной. Не думаю, что тебе стоит заниматься пиратством.
На это я поведал ему свои сомнения относительного будущего - и слово за слово рассказал всю свою историю. В ответ на это учёный рассказал свою: университет, экспедиции, удивительные приключения…
Всё, что он мне рассказывал, по какой-то неясной для меня причине потрясло меня до самых глубин моей души и совершенно изменило мою жизнь. В принципе, в тот день мне уже стало понятно, где я хочу жить и чем заниматься. А дальнейшие события почему-то только подталкивали меня в сторону избранного мной пути.
На рассвете наш корабль продолжил свой поход. Посреди дороги на лоцмана что-то нашло. Он принялся крутить корабль и так и сяк - и загнал рулевого до такой степени, что парня вынуждены были поменять внеурочно.
Лоцман продолжал гнать наш корабль хитроумными зигзагами по водной глади. Вскоре было замечено, что он совершенно прекратил свою клоунаду. И тогда у всех засосало под ложечкой от дурного предчувствия.
Лоцман стал серьёзным, а это было невиданно. Довольно долго он стоял, скрестив на груди руки, и всматривался в туманную даль своим расфокусированным взглядом. Потом с ним случился приступ ярости - он принялся злобно рычать и крушить свой столик со всем его содержимым.
Покончив со столиком, он приказал позвать капитана. Когда тот подошёл, лоцман поведал, что вокруг нас всё море усеяно кораблями, по всей видимости, фараонского флота. По его словам, их было настолько много, что он, лоцман, ни о чём подобном даже не слыхивал. В течение последних нескольких часов он сделал всё возможное, чтобы выскользнуть из этой сети, но она слишком плотна и чрезвычайно хитроумно управляема. Буквально через несколько секунд мы неизбежно должны будем увидеть какой-нибудь из этих кораблей, - в какую бы сторону мы не повернули. Он сожалеет.
Капитан молча кивнул. Лоцман с каменным лицом спустился в свою каюту. Спустя минуту на горизонте вынырнул первый из кораблей.
Так мы угодили в сети к знаменитой объединённой эскадре, специально созданной для полного и окончательного искоренения пиратства в Южных морях. Опять же, забегая вперёд, отмечу, что полностью искоренить пиратство, конечно, ни у кого не вышло, хотя бы потому, что Мальту пираты укрепили так, что её захватить в принципе стало невозможно. Но деятельность эскадры всё равно оказалась весьма успешной: за несколько дней она уничтожила примерно две трети от общего числа пиратских кораблей. И ещё отмечу, что пиратству хватило не больше пяти лет, чтобы вернуть свои былые позиции. Но речь сейчас не об этом.
Эскадра, а лучше сказать - армада, которая охотилась за пиратами, была совместным детищем Неаполя и Крокодиловой империи. Ради этого их многосотлетняя вражда за гегемонию на море была временно прекращена - настолько сильно мешали этим морским державам наши пираты. Фараон Неаполя, неистовый Арпульд IV и его главный враг - таинственный император полуденной Крокодиллы каким-то образом сумели, наконец, договориться друг с другом и начать сотрудничать.
Основу Армады представляли огромные, неповоротливые, но очень мощные и до отказа набитые боеприпасами неаполитанские парусники. Кроме того, серьёзную опасность представляли подвижные, юркие канонерки недавно покорённой Неаполем Верхней Шанды - старинной купеческой республики. Крокодиловая империя была представлена в основном своими малоэффективными доисторическими триремами. Но главным достоинством её участия в операции следует признать привлечение наёмников Восточной Гипербореи.
Раньше я никогда их не видел, потому что эти легендарные разбойники своих родных мест никогда не покидают. А вот наслушался я про них немало всякого - потому что про них везде любят рассказывать. В основном, когда хотят попугать.
Что из всех этих рассказов быль, а что небылицы, никогда не узнать. Но все истории и сказания, какие бы они ни были, единодушны в одном: таинственные и дикие гиперборейские воины сеют смерть и наводят повсеместный ужас в своих далёких восточных горах.
Интересно, что в сказаниях эти воины, как правило, представлены не совсем как люди. Они больше напоминают стаю свирепых животных. Во-первых, они кровожадны. В прямом смысле - они любят пить кровь. И, возможно, есть человечину. Это не я придумал, так рассказывают. Точнее, намекают.
Ещё они совершенно неразвиты. До такой степени, что не вполне ясно, умеют ли они вообще разговаривать. Поэтому остаётся загадкой, каким образом империи удалось с ними договориться и как всю эту дикую орду умудрились сюда привезти.
Но я снова забегаю вперёд.
Капитан и команда стояли на палубе и смотрели, как из-за горизонта с разных сторон один за другим показываются корабли.
Через несколько минут пять или шесть вражеских суден уже смыкало кольцо вокруг нас. На каждом развевался флаг Неаполя.
- Наивные неаполитанцы… - пробормотал наш капитан. - Ну что ж, поиграем… Поднять белый флаг! - крикнул он. - Пушки к бою!
Оба противоречащих друг другу приказа немедленно были исполнены. На грот-мачте затрепетало белое полотнище, а у пушек замерли в ожидании сигнала наши бравые разбойники.
- Братцы! - сказал капитан (он умел говорить так, что его было слышно по всему кораблю). - Мы все неплохо пожили, правда? Или кто-нибудь считает, что пожил плохо?
Он обвёл взглядом матросов.
- Да мы всегда лучше всех живём, капитан! - раздался выкрик из толпы, и одобрительный рокот прокатился от носа к корме.
- Отлично! - кивнул капитан. - А раз так, то нынче всем нам и помереть не грех!
- Нее!! Не грех! - заорали разбойники.
- А скажите мне, братцы, - спросил их капитан, - что вам больше по вкусу: славная кончина в бою, бок о бок с товарищами, или горькая смерть на виселице, а?
Палуба огласилась зычным хриплым смехом.
- То-то! - кивнул капитан. - Слушайте меня, братцы! Эти неаполитанцы наивны, как дети. Вам ли не знать! Сейчас мы делаем вид, что сдаёмся! Они должны подойти совсем близко! И тогда пусть немного поболтают с ними наши пушки, пусть загадают им пару мальтийских загадок! А там и мы подоспеем! Неаполитанцы бойцы хорошие, но мы лучше! Каждый из нас многих заберёт с собой на тот свет!
Пираты заулюлюкали, замахали клинками, кое-кто выстрелил из пистолета поверх голов.
- Нет, нет, братцы! - остановил их капитан. - С их кораблей не должны видеть нас с оружием. Достаньте платки и машите, как будто вы сдаётесь. Я знаю, что вам такое впервой, но перехитрить неаполитанцев - дело чести!
Те, у кого были повязаны на голову платки, поснимали их и принялись ими махать.
Капитан подозвал меня.
- Обещай, сынок, что исполнишь мою последнюю просьбу.
- Да, господин. Конечно.
- Не дерись сегодня. Ты молодой, ты ещё не успел пожить, а мы сегодня погибнем все до одного. Я не потерплю и мысли о том, что ты окончишь свою жизнь сегодня. Обещай, что не будешь драться.
- Обещаю.
- Вот и молодец. Спустись в трюм к своему другу. Он выглядит, как алхимик или звездочёт…
- Он профессор университета.
- Ага. Тем более. Скажи ему, чтобы назвал тебя своим племянником, когда сюда придут. Выброси оружие. Переоденься во что-нибудь попроще. Возьми его очки и надень их себе на нос. Ты спас ему жизнь, он тебе не откажет. Выберись отсюда, а там уже сам решай, что тебе делать.
Я кивнул.
- Я люблю тебя, сын, - сказал капитан и тихонько сжал мне плечо. Слеза блеснула в его глазах.
Тут его позвали: один из кораблей подошёл совсем близко, неаполитанцы купились на наш трюк.
- Орудия, прямой наводкой, пли! - скомандовал капитан.
Я закрыл уши ладонями. Палубу подошедшего к нам парусника заволокло дымом, из которого брызгами разлетались в разные стороны щепки. Одна из его мачт с диким скрежетом рухнула в огненное месиво.
- Все - на абордаж! - скомандовал капитан - и первым прыгнул в клубы дыма. За ним последовала вся команда.
С окутанной дымом палубы вражеского корабля довольно продолжительное время доносился жуткий сабельный лязг и оглушительные хлопки выстрелов, раздавались нечеловеческие вопли вперемешку с предсмертным хрипом. Я слышал всё это всю свою жизнь, с самого раннего детства, когда меня запирали в каюте во время боя, только в этот раз всё было громче и ближе, а потому намного страшнее.
Дым понемногу рассеивался.
Я замер у борта и как завороженный смотрел на проступающую картину - впервые в жизни я видел настоящий морской бой. И этот бой стремительно подходил к концу. Неаполитанские воины казались застывшими восковыми куклами на фоне наших пиратов - те были настолько проворными и так страшно дрались, что я невольно вспомнил давешний рассказ о бою в моей родной деревне.
Пираты как раз дореза’ли последних сопротивлявшихся, палуба была сплошь усеяна окровавленными трупами и стонущими раненными. На помощь к попавшему в беду кораблю спешили другие, и один из них подошёл уже совсем вплотную. Этот корабль совершил ту же ошибку, что и предыдущий - я увидел, как свежезахваченное судно стремительно развернулось, сцепившись с ним борт в борт, откуда-то издалека послышался зычный крик (этот голос невозможно спутать ни с одним другим) - «Пли!», и снова раздался страшный нечеловеческий грохот, и всё вокруг заволокло дымом.
«Они берут на абордаж второй корабль!» - восхитился я. И тут я осознал, что эти ребята могут проделывать такое до бесконечности. Или пока неаполитанцы не сообразят, наконец, не подходить так близко и не начнут попросту расстреливать их из пушек.
Но увидеть развязку мне так и не удалось.
- Эй! - послышалось за моей спиной. Я обернулся и увидел, что на палубе нашего покинутого командой корабля кроме меня находятся ещё два человека: наш лоцман и учёный со своими сундучками.
- Садитесь в лодку! - закричал нам лоцман и для пущей убедительности повелительно защёлкал пальцами.
- У нас - он театрально указал своим пухлым пальцем на меня и доктора геологии, - и у них! - он многозначительно кивнул, указывая в сторону кровавой сечи, - осталось не больше трёх часов. Тут, - он покрутил пальцем по кругу, - сейчас начнётся буря.
Я не мог не отметить, что он и в эту страшную минуту, как и всегда, оставался верен себе: был капризен, манерен и чванлив.
- Ну же! - поторапливал он нас с доктором. - Ну, ну! - от нетерпения он несколько раз хлопнул в ладоши.
Мы с учёным отвязали лодку и спустили её на воду. Сначала туда спустился лоцман, а за ним и мы.
- Гребите вон к тому кораблю, - указал лоцман. - Он стоит на отшибе и в бой вмешиваться не будет. К тому же, их лоцман уже прознал о буре, и они поспешат отсюда убраться.
Мы с учёным взялись за вёсла.
«Прощай, отец! - думал я, гребя к неаполитанскому кораблю. - Прощайте, мои милые головорезы! Так ни разу и не довелось мне поучаствовать с вами в морском бою…»
Тут я вспомнил наказ отца.
- Дайте мне ваши очки! - обратился я к профессору. Тот немедленно стянул с носа свои окуляры и протянул их мне. Я нацепил их на свой нос, и понял, что смотреть мне теперь придётся всё время поверх них - иначе весь мир превращался в сплошное размытое пятно.
- Вы можете назвать меня своим племянником? - спросил я учёного.
- Разумеется, - кивнул он в ответ.
Я обернулся и увидел, как от наших действий у эмоционального лоцмана скатывается по щеке слеза. Он перехватил мой взгляд, одобряюще закивал и улыбнулся мне умилительнейшей из улыбок. Но тут же снова посуровел и яростно захлопал в ладоши, подгоняя нас.
Вскоре мы достигли корабля - белоснежного, как и все неаполитанские суда. Нас подняли на борт. Здесь царила суматоха. Как нас и предупреждал наш лоцман, здесь уже знали о грядущей буре и спешно отплывали.
Неаполитанцы были счастливы заполучить настоящего высококачественного мальтийского лоцмана. К нам с профессором они отнеслись тоже в высшей степени благосклонно. Здесь я впервые убедился в том, насколько высок международный статус представителя университета. Увидев его грамоты, капитан корабля почтительно взял под козырёк, и нас немедленно проводили в офицерскую кают компанию.
Мельком я увидел неизбежную встречу двух лоцманов - нашего и местного. Контраст в их внешнем виде был, конечно, разительным: в том живописном чучеле, словно только что сошедшем с театральных подмостков, каковым являлся наш морской предводитель, сложно было распознать коллегу ничем не приметного, скромно одетого человечка - лоцмана неаполитанского парусника.
Мне и раньше доводилось видеть других, не мальтийских лоцманов - все они обычные люди, болезнь пиратского острова не коснулась их. Но встречу представителей обеих разновидностей я лицезрел впервые.
Наш «милый птенчик», конечно, пропустить такое не мог. Он принял вызывающую позу, театрально ткнул пальцем в сторону своего коллеги и воскликнул:
- Эй! Лоцманишка! Да, ты! Ну что, страшно посреди моря оказаться? Вы ж, неаполитанишки, всё вдоль берега шмыгаете. Не дай бог, полоска суши с горизонта пропадёт - ай-яй-яй, жим-жимчик! Ну, ничего, ничего, первый раз всегда тяжело. Главное, в штанишки не наложить. - Он усмехнулся и прибавил, кивая: - И да, ругань и плевки отводят душу…
Его коллега не ответил ему ни слова. Вместо этого он сощурился и отвернулся. Потом, взялся за козырёк своей фуражки, вздохнул и повернул его до затылка, ловко цыркнул за борт и досадливо пробормотал на местном диалекте: «вафанкуло».
Меж тем корабль снялся с якоря и стал стремительно набирать ход. В кают компании меня сморило и очнулся я уже в шумном порту города Неаполя.
Первым, что я увидел, сходя по трапу, была огромная баржа, на которой, сбившись в кучу, сидели закованные в цепи пираты. Время от времени к барже подплывали лодки с новой партией пленников.
Сторожили пиратов совершенно невероятные создания. Во-первых, они были исполинского роста. Во-вторых, каждый из них был в обхвате раза в два шире, чем обычный человек. Они были наглухо закутаны в плащи из чёрной кожи так, что была видна одна только голова, и эта голова наводила на любого, взглянувшего на неё, леденящий ужас.
Борода, усы, и грива этих существ сливались в единый волосяной покров, кожи лица совсем не было видно. «Прямо как у зверей», - подумал я.
В их глазах совершенно не было белка, и было непонятно, то ли это у них от природы такие глаза, то ли они что-то с ними делали: втирали в них какие-то травы или, может быть, как-то их красили. Взгляд этих глаз подавлял всякую волю. Без содрогания смотреть в их сторону было совершенно невозможно.
На массивных подбородках этих существ под обильным волосяным покровом отчётливо угадывались силуэты выпиравших изо рта клыков.
Это и были те самые, знаменитые гиперборейцы.
Некоторые из них прохаживались вдоль рядов сидящих пиратов, поминутно поглядывая по сторонам. Другие сидели поодаль. Я заметил, как один из сидящих наклонился к своему соседу и стал вылизывать ему волосы в районе ушей. Тот тихонько зарычал от удовольствия. Вдруг вылизывающий замер, а затем принялся неистово покусывать ему то ли волосы, то ли кожу.
«Они, что, друг другу блох выкусывают?! - совершенно ошалел я. - Если так, то они, похоже, и вправду звери!»
Затем произошло ещё более удивительное происшествие. Один из тех, кто прохаживались по барже, глянул вверх, застыл как вкопанный, проследил глазами за движущимся в вышине предметом, потом сгруппировался, сделал два шага для разбега - и прыгнул вверх.
Так высоко люди не прыгают. Но я уже хорошо уяснил себе, что мы тут имеем дело не совсем с людьми.
Возвратился гипербореец из поднебесья с чайкой в зубах. Да, он схватил её прямо в полёте. Уцепил ли он чайку руками и только потом уже отправил в рот, или же он её так сразу зубами и ухватил, - я не знаю, всё произошло слишком быстро. Я только успел заметить сквозь слепящие лучи солнца бешеное колыхание его чёрного плаща.
Он приземлился сразу на корточки, и, не выпуская добычу из зубов, исподлобья заозирался по сторонам. Его соплеменник, проходивший рядом, замедлил шаг и угрожающе зарычал. Тот зарычал в ответ - и посягнувший на добычу отступил.
Сидевшие вокруг связанные цепью пираты одобрительно загудели. Они, конечно же, восхитились необыкновенным прыжком, но отчётливо слышалась в этом их гуле и толика презрения. И это объяснимо - кроме самих себя морские разбойники традиционно относятся с презрением ко всему на свете.
Вобрав голову в плечи и закутавшись в свой плащ как в кокон, дикарь принялся пожирать чайку. Это угадывалось по судорожным движениям под покровами плаща. Вскоре он доел, выпрямился, страшно рыкнул на сидящих поблизости пиратов и зашагал дальше.
Пиратов его рык не испугал совершенно, ведь они, как известно, вообще ничего на свете не боятся. Довольно сложно бояться то, что презираешь.
Я всё стоял и наблюдал за тем, что происходило на барже. От этой картины было довольно сложно оторваться.
Ко мне подошёл один из офицеров.
- Незабываемое зрелище, правда? - обратился он ко мне. - Мы тут вот бьёмся бок о бок с ними против пиратов, а я всё равно никак не могу ко всему этому привыкнуть.
- А скажите, - спросил я, - что это за штуки пришиты у них к плащам? Амулеты?
- Члены, - ответил он.
- Что? - не понял я.
Офицер указал себе пониже пояса.
- Члены, - повторил он. - Члены врагов.
И, не давая мне выразить своё потрясение, он продолжил:
- Это ещё что! Сейчас из-за плащей не видно, но у них есть хвосты.
- Как, хвосты? Разве бывают люди с хвостами?
- Да нет, вроде, не бывают. Они их, наверное, пришивают, так же как… - он снова указал себе пониже пояса. - Но я сам видел, как их хвост извивается в такт движениям. Так что не знаю…
В этот момент как раз прибыла партия новых арестантов. Один из них вырвался и побежал к борту, намереваясь прыгнуть в воду. Один из гиперборейцев догнал его в один прыжок - и слёту перекусил ему шею.
Этого зрелища я не мог вынести и поспешил оттуда уйти.
«Хорошо, что в том бою с Армадой не было этих чудищ, иначе у отца с его ребятами не было бы никаких шансов. А неаполитанцы, конечно, слишком уж благородные вояки, их выправкой и манерами нельзя не залюбоваться, но в одиночку им с мальтийским людом ни за что не справиться…»
Я ещё надеялся, что отец как-нибудь сумел выбраться из той передряги. Но мы с профессором очень быстро покинули Неаполь, и я так никогда и не узнал, чем закончился тот бой.
Зато через некоторое время до меня дошла весть, что фараона Неаполя Арпульда IV однажды утром нашли в зале приёмов, где он сидел обмякши на троне, а в его глаз был воткнут кинжал с нанизанной на нём картой Мальты.
А на что ещё этот государь рассчитывал, я не понимаю.
На Мальте я больше никогда не был, а с профессором с тех пор уже никогда не расставался.
продолжение следует