Елена Осокина ЗА ФАСАДОМ «СТАЛИНСКОГО ИЗОБИЛИЯ» (продолжение)
ЧАСТЬ 2
НЕИЗБЕЖНОСТЬ РЫНКА 1931-35 гг.
«Все существо поглощено лишь заботой что-либо достать, начиная от куска хлеба до одежды и от коробка папирос до сапог. На это тратишь всю силу: и свою, и семьи, а для души осталась лишь боязнь и трусость за будущий день».
(Листовка, Одесса, 1931 год)
Государственное снабжение в первой половине 30-х годов определялось принципами введенной в 1931 году всесоюзной карточной системы. Рынок периода нэпа был разрушен, однако он не погиб. В годы карточной системы в рамках централизованной экономики формировалась новая система рыночных отношений и предпринимательства. Воистину: рынок умер. Да здравствует рынок! Чем объяснить живучесть рынка? Какими путями развивался он в экономике 30-х годов? Как взаимодействовали централизованное распределение и рынок в повседневной жизни первых пятилеток? Ответы на эти вопросы раскрывают историю борьбы людей за выживание.
ГЛАВА 1
ВСЕСОЮЗНАЯ КАРТОЧНАЯ СИСТЕМА -
КНУТ И ПРЯНИК ИНДУСТРИАЛЬНОГО КУРСА
Кто не работает на государство, тот не ест
В январе 1931 года по решению Политбюро Наркомат снабжения СССР ввел всесоюзную карточную систему на основные продукты питания и непродовольственные товары!. Процесс оформления нормированного снабжения, развивавшийся в стране с 1927 года по мере развала внутреннего рынка, завершился.
Стержнем карточной системы являлся крайний индустриальный прагматизм - порождение форсированного промышленного развития и острого товарного дефицита. Революционный лозунг «Кто не работает, тот не ест» получил индустриальный подтекст: «Кто не работает на индустриализацию, тот не ест». Карточки выдавались только тем, кто трудился в государственном секторе экономики (промышленные предприятия, государственные, военные организации и учреждения, совхозы), а также их иждивенцам. Вне государственной системы снабжения оказались крестьяне и лишенные политических прав («лишенцы»), составлявшие более 80% населения страны(1,2)
1 Постановление «О введении единой системы снабжения трудящихя по заборнымкнижкам в 1931 году» было принято коллегией Наркомснаба 13 января 1931 года.
2 С.Коткин считает систему государственного снабжения 30-х годов с ее патернализмом и искусственно низкими ценами своеобразным воплощением народной идеи о социальной справедливости, которая, как ни парадоксально это звучит, осуществлялась силами государства, а не народа. С этим, однако, трудно согласиться, имея в виду иерархичность государственного снабжения и его недоступность 80% населения страны в период карточной системы 1931-35 годов (Kotkin S. Magnetic Mountain.P. 278).
Снабжение тех, кто получил карточки, представляло сложную иерархию групп и подгрупп и зависело от близости к индустриальному производству. По замыслу творцов, в условиях полуголодного существования карточки должны были выполнять роль кнута и пряника в индустриализации страны. Политбюро или по его поручению центральные государственные органы оценивали индустриальную важность людей и в зависимости от этого определяли условия их жизни - зарплату, нормы снабжения, ассортимент получаемых товаров, цены на них, даже магазины, где их можно было купить, и столовые, где можно было поесть!. Избирательность и неравномерность государственного снабжения делали развитие рынка неизбежным.
«Где вы живете? На каком предприятии работаете?» - эти главные два вопроса следовало задать рабочему или служащему, чтобы составить представление об условиях их жизни. С начала 1931 года в стране существовало 4 списка снабжения (особый, первый, второй и третий). Их называли «списки городов», но, по сути, это были группы промышленных объектов, так как предприятия одного города могли быть отнесены к разным спискам снабжения.
Преимущества в снабжении имели особый и первый списки, куда вошли ведущие индустриальные предприятия Москвы, Ленинграда, Баку, Донбасса, Караганды, Восточной Сибири, Дальнего Востока, Урала. Жители этих промышленных центров должны были получать из фондов централизованного снабжения хлеб, муку, крупу, мясо, рыбу, масло, сахар, чай, яйца в первую очередь и по более высоким нормам. Потребители особого и первого списков составляли только 40% в числе снабжаемых, но получали львиную долю государственного снабжения - 70-80% поступавших в торговлю фондов (2).
Во второй и третий списки снабжения попали малые и неиндустриальные города, предприятия стекло-фарфоровой, спичечной, писчебумажной промышленности, коммунального хозяйства, хлебные заводы, мелкие предприятия текстильной промышленности, артели, типографии и пр. Они должны были получать из центральных фондов только хлеб, сахар, крупу и чай, к тому же по более низким нормам, чем жители городов особого и первого списков. Остальные продукты обеспечивались им из местных ресурсов (З).
Иерархия государственного снабжения не ограничивалась делением на группы по степени индустриальной важности городов и предприятий. Внутри каждого из четырех списков существовали разные стандарты снабжения, которые зависели от производственного статуса людей. Высшую категорию в каждом из списков представляли нормы индустриальных рабочих (группа «А»).
1 Иерархия распределения материальных благ, конечно, не была только результатом решений Политбюро. Заинтересованные ведомства, региональные руководителиучаствовали в этом процессе, стараясь «выбить» для своих производств и территорийнаилучшие условия. О ведомственных интересах в истории см.: Хлевнюк О.В. Сталини Орджоникидзе. Конфликты в Политбюро в 30-е годы. М, 1993. Английскийвариант: In Stalin's Shadow. M.E.Sharp. N.Y., 1995; Rees E.A. Stalinism and Soviet RailTransport. 1928-1941. N.Y. Macmillan Press. 1995.
2 Экономика советской торговли. М., 1934. С. 250.
3 Эти ресурсы складывались из местных заготовок, которые осуществлялись государственно-кооперативными органами после выполнения централизованных заготовок, имевших главный приоритет, а также из продукции мелкой местной промышленности, не имевшей союзного или республиканского значения. Порядок формирования местных ресурсов свидетельствует о их скудости.К их числу относились рабочие фабрично-заводских предприятий и транспорта. Нормы прочих рабочих (группа «Б») и лиц физического труда, не занятых на фабрично-заводском производстве, представляли вторую категорию снабжения. По нормам группы «Б» должны были снабжаться также кооперированные кустари, рабочие в учреждениях здравоохранения и торговли, персональные, то есть имевшие заслуги перед государством, пенсионеры, старые большевики и бывшие политкаторжане на пенсии. Третью, низшую категорию снабжения в каждом из списков представляли нормы служащих. Эти нормы распространялись также на членов семей рабочих и служащих, некооперированных кустарей, ремесленников, обычных пенсионеров, инвалидов и безработных. Дети составляли отдельную группу снабжения. Возрастной ценз - 14 лет (случайно или нет) ограничивал детскую группу только теми, кто был рожден после 1917 года (прилож., табл. 2, 3).
Сельские рабочие и служащие, которых представляли главным образом работники совхозов, находились в худших условиях по сравнению с городскими. Большинство сельских рабочих было отнесено к третьему списку снабжения. Внутри одного совхоза рабочие снабжались лучше, чем служащие, но рабочие разных совхозов имели разные нормы. Различия в снабжении между совхозами, как и в городе между предприятиями, определялись их хозяйственной значимостью. Зерновые и хлопковые совхозы имели преимущества перед остальными.
Таким образом, в системе государственного снабжения рабочие и служащие не представляли монолитных социальных групп. Положение рабочих и служащих в индустриальных центрах было лучше положения их собратьев в малых, неиндустриальных городах и в сельской местности. Даже дети, с точки зрения творцов карточной системы, были не просто дети. Они имели свою иерархию, которая повторяла неравенство снабжения их родителей. В индустриальных центрах дети получали высшие нормы и более богатый ассортимент продуктов. В малых и неиндустриальных городах дети не получали из центральных фондов ни мяса, ни рыбы, ни масла, ни яиц (прилож., табл. 3).
Границы между классически выделяемыми социальными группами, с точки зрения снабжения, становились размытыми. Только внутри одного и того же списка городов и предприятий рабочие имели преимущества перед служащими. Если же сравнивать положение рабочих и служащих разных предприятий, то на индустриальном гиганте нормы служащих были намного лучше, чем нормы рабочих небольшой текстильной фабрики или хлебозавода. Даже дети в индустриальных центрах должны были получать пайки лучше, чем рабочие и служащие в малых городах.
По мере того как страна с началом насильственной коллективизации все ближе подходила к голодной катастрофе, происходила дальнейшая стратификация снабжения. Яснее становилась та роль кнута и пряника, которую карточки играли в осуществлении индустриализации. В декабре 1932 года по решению Политбюро была выделена особая группа крупнейших предприятий (1). Их заводская администрация, а не исполкомы местных Советов, как это было ранее, выдавали карточки, определяли группы и устанавливали нормы снабжения в пределах, указанных Наркомснабом. Главная задача, которую Политбюро поставило перед директорами предприятий, - увязать снабжение с интересами производства. Пайковые нормы внутри завода должны были зависеть от значения цеха или группы людей для выполнения производственной программы. В результате появились новые градации: рабочие-ударники, рабочие-неударники, служащие-ударники, служащие-неударники, рабочие с почетными грамотами и без них, ударники производственных цехов, ударники непроизводственных цехов - все они получали разные нормы. За перевыполнение плана полагалось дополнительное количество продуктов. В зависимости от выполнения производственных показателей следовало распределять ордера на одежду и обувь. Для ударников открывались специальные магазины.
1 Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 4 декабря 1932 года «О расширении прав заводоуправлений в деле снабжения рабочих и улучшении карточной системы» // Правда. 5 декабря 1932.
Администрация предприятий была обязана провести проверку и снять со снабжения «прихлебателей» и «мертвые души», не работавшие на данном производстве. Лишение карточек становилось также наказанием для прогульщиков и «летунов». На карточке два раза в месяц, а в некоторых случаях один раз в декаду или пятидневку, ставился штамп о выходе на работу. Без этой отметки продукты не выдавались. Лишение карточек тяжело сказывалось на положении человека: оно влекло увольнение с предприятия и потерю жилья. Политбюро ужесточило и законодательство. Виновные за «разбазаривание государственных фондов снабжения» привлекались к уголовной ответственности. Так паек в руках заводской администрации превращался то в кнут, то в пряник, с помощью которых выполнялся производственный план.
С началом индустриализации и коллективизации стремительно возрастало число подневольных рабочих ГУЛАГа - заключенных и спецпереселенцев. Сотни тысяч крестьян, рабочих, служащих и интеллигенции оказались «за колючей проволокой». Их роль в сталинской индустриализации огромна. Рядом с вольными рабочими они трудились на всех «стройках социализма». ГУЛАГ обеспечивал рабочей силой не только лесоповал и добычу полезных ископаемых. Дешевым трудом его рабочих производились сталь и чугун, одежда и обувь, посуда и мебель. Часть продукции шла на экспорт, обеспечивая валюту для пятилеток.
Быстрый рост лагерей требовал решения вопроса о снабжении заключенных. С конца 20-х годов в общем плане Наркомторга, а затем сменившего его Наркомснаба появилась специальная графа - «ГУЛАГ». Постепенно формировались принципы снабжения лагерей и поселений. Их эволюция примечательна. Проследим ее на примере обеспечения спецпереселенцев, главным образом репрессированных крестьян, которые жили в контролируемых ОГПУ поселках при предприятиях и совхозах (1). Режим в спецпоселениях был мягче, чем в исправительно-трудовых лагерях. Однако спецпереселенцы являлись заключенными в полном смысле этого слова. Они не могли менять предписанных мест жительства и работы, подчинялись особому режиму.
Уже первые постановления определили главный принцип снабжения - нормы для спецпереселенцев должны зависеть от выполнения производственных заданий. Вначале установленные для них пайки были меньше, чем пайки вольных рабочих данного предприятия, в то время как цены - на 15% выше существовавших розничных цен (1).
1 Специально созданная комиссия СНК СССР разрабатывала общие принципы снабжения спецпереселенцев. Конкретизацией решений этой комиссии и практической реализацией постановлений занимался Наркомторг/Наркомснаб СССР.
Однако по мере разрастания ГУЛАГа и роста его значения для индустриализации Политбюро вносило коррективы, все более сближая положение заключенных и вольных рабочих. В мае 1930 года постановления СТО и СНК СССР уравняли паек спецпереселенцев с пайком вольных рабочих предприятий, на которых они работали. Предписывалось обеспечивать спецпереселенцев одеждой и обувью в размерах, необходимых для выполнения заданий. Однако зарплата спецпереселенцев должна была быть на 20-25% меньше зарплаты вольных рабочих. На заключенных не распространялись законы о социальном страховании рабочих, но им должна была обеспечиваться минимальная медицинская помощь (2.)
Индустриализация набирала ход, вместе с ней рос и ГУЛАГ. Важность заключенных для выполнения пятилеток предопределила дальнейшую эволюцию принципов их снабжения. Постановления 1931-33 годов все более рассматривали спецпереселенцев не как наказуемых, а как важную рабочую силу на стройках социализма. Постепенно на них были распространены принципы рабочего снабжения и государственного патернализма. Постановления подтверждали, что спецпереселенцы, наряду с вольными рабочими, должны получать нормы, установленные для предприятий, новостроек, совхозов, лесоразработок, в распоряжении которых они находились, а члены их семей - нормы членов семей рабочих. В результате иерархия снабжения спецпереселенцев, как и вольных
рабочих, стала определяться не только выполнением производственных заданий, но и индустриальной важностью предприятий, на которых они работали. Был пересмотрен вопрос о ценах и зарплате. Продажа товаров спецпереселенцам должна была производиться по ценам, действующим в пунктах поселения. Их зарплата уравнивалась с зарплатой вольных рабочих данного предприятия. Равными должны были быть и жилищные условия, и медицинское обслуживание. Появились постановления о санитарном и культурно-бытовом обслуживании спецпереселенцев (З).
В результате к концу первой пятилетки различий между вольными рабочими и спецпереселенцами, с точки зрения принципов государственного снабжения, изложенных в постановлениях, не существовало. Более того, индустриальный прагматизм приводил к тому, что нормы спецпереселенцев, работавших на крупнейших промышленных объектах, например, Магнитке или Кузбассе, превышали нормы вольных рабочих и служащих типографии или небольшого предприятия.
1 Постановление СНК СССР от 3 февраля 1930 года, п. 7. Во исполнение решенияСНК Наркомат внутренней и внешней торговли СССР 18 февраля 1930 года принялпостановление «О порядке снабжения продовольствием и промтоварами кулацкиххозяйств в связи с выполнением ими твердых производственных заданий» (РГАЭ.Ф. 8043. Оп. 11. Д. 7. Л. 131).
2 Постановление комиссии СНК по вопросу об устройстве выселенных кулаковот 6 мая 1930 года. Приложение к протоколу заседания СТО от 26 мая 1930 года (РГАЭ.Ф. 8043. Оп. 11. Д. 1. Л. 61,63,68-72, 80, 119).
3 Постановление Наркомснаба от 27 мая 1931 года «О снабжении вновь переселяемых кулацких хозяйств». Постановление СНК от 1 июля 1931 года «Об устройствеспецпереселенцев», п. 5. Постановление СНК от 16 августа 1931 года «О спецпереселенцах». Постановление Наркомснаба от 31 августа 1931 года «О порядке снабжениядетей спецпереселенцев» (РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 18. Л. 141, 203; Д. 31. Л. 40, 92,97, 137; Д. 38. Л. 164).
Снабжение заключенных в лагерях, в соответствии с постановлениями, должно было подчиняться тому же главному принципу, что и снабжение спецпереселенцев - продукты выдаются только при выполнении задания, больше получают те, кто лучше работает. Принципы государственного снабжения в очередной раз подтверждали условность деления общества на «свободных» и «заключенных».
Индустриальный прагматизм определял и снабжение интеллигенции. Понятие интеллигенции включало многие профессии: инженерно-технический персонал на предприятиях и в учреждениях (техническая интеллигенция), ученых, преподавателей вузов, учителей, врачей, юристов, агрономов (научная интеллигенция), артистов, художников, музыкантов и прочих (творческая интеллигенция). Индустриализация нуждалась в работниках интеллектуального труда. Одновременно с созданием «своей» рабоче-крестьянской интеллигенции власть стремилась использовать и специалистов, получивших образование до революции. По мере того как индустриализация набирала ход, «старую» интеллигенцию перестали третировать как «буржуазную» и враждебную режиму. В начале 30-х годов власть предложила ей хлеб в обмен на знания и профессионализм, необходимые для индустриализации (1).
В соответствии с январским 1931 года постановлением коллегии Наркомснаба, снабжение интеллигенции должно было определяться не ее классовой, «буржуазной» или «пролетарской», принадлежностью, а близостью к промышленному производству. Инженерно-технический персонал на предприятиях, научные работники в лабораториях на производстве, преподаватели школ фабрично-заводского ученичества (ФЗУ), врачи, обслуживавшие предприятия, должны были снабжаться по высшему официальному стандарту - нормам индустриальных рабочих того списка, к которому относился данный город или предприятие, а также пользоваться всеми социальными льготами индустриальных рабочих. Вторую группу интеллигенции составили преподаватели индустриальных вузов и техникумов, которые хотя сами непосредственно и не работали на производстве, но готовили для него кадры. Они получили нормы рабочих группы «Б» того списка, к которому относился город их проживания. В низшую группу снабжения, получившую нормы служащих данного города, Наркомснаб определил преподавателей неиндустриальных вузов и техникумов, а также так называемых «лиц свободных профессий» (частнопрактикующие врачи, художники, скульпторы, адвокаты, преподаватели частных уроков и пр.) и их иждивенцев.
Весной 1931 года научная элита - 10 тыс. человек (около 40% научных работников страны) стала снабжаться по нормам индустриальных рабочих особого и первого списков (1)
1 Об изменении в начале 30-х годов отношения власти к «буржуазной» интеллигенции писала Шейла Фицпатрик. Она связывает эти изменения с концом культурной революции, которую датирует периодом с лета 1928 до июня 1931 года. Культурная революция, по ее мнению, являлась выражением классовой борьбы за создание рабочей интеллигенции и продвижения ее на высшие посты в системе образования и управления хозяйством. Такой подход отличается от позиции большинства исследователей, которые связывают репрессии против интеллигенции конца 20-х - начала 30-х годов с поиском виновных в неудачах первой пятилетки (Fitzpatrick S. The Cultural Front. Power and Culture in Revolutionary Russia. Cornell University Press, 1992. Ch. 6. Cultural Revolution as Class War. P. 115-148).
В эту группу интеллигенции вошли академики, профессора, доценты вузов, старшие научные работники НИИ. Серией постановлений 1929-33 годов научная элита была приравнена к индустриальным рабочим в правах на жилье, медико-санитарную помощь, образование и пр.(2).
Сельская интеллигенция получила худшее снабжение по сравнению с городской. Врачи, «просвещенцы села» - учителя, агрономы, счетоводы и другие, если они работали при колхозах и совхозах, должны были снабжаться из их ресурсов по нормам неиндустриальных рабочих (группа «Б») второго списка предприятий. В местностях, где не было колхозов, государство брало на себя обязательство снабжать интеллигенцию хлебом, крупой и сахаром по нормам рабочих третьего списка, самым низким в то время. Снабжение промтоварами должно было осуществляться по нормам рабочих данной местности.
Принцип «чем ближе к производству, тем лучше снабжение» действовал и для студентов. Учащиеся ФЗУ, которые сочетали работу на предприятии с учебой, получили нормы индустриальных рабочих. Студенты индустриальных вузов - будущие инженеры и техники на производстве - нормы прочих рабочих; студенты неиндустриальных вузов - нормы служащих.
Связь индустриализации страны с милитаризацией не вызывает сомнений (З). Создание тяжелой промышленности имело одной из своих главных целей перевооружение военных сил. Страна готовилась к войне, и это определяло особую заботу руководства страны об армии. Кроме того, армия была призвана служить опорой режиму. От нее ожидали не только лояльности, но и активного участия во внутренних преобразованиях. «Военные потребители» поэтому составляли особую группу в государственном снабжении. Политбюро и здесь руководствовалось соображениями прагматизма.
Личный состав армии и флота получал красноармейский паек, который существовал и до введения карточной системы. Он был лучше по ассортименту и при этом дешевле пайка индустриальных рабочих, имел более высокую калорийность(4). Паек должен был не только укрепить боеспособность красноармейцев, но и привлечь новые силы в армейские ряды. Красноармейский паек выдавался также студентам и преподавателям военизированных институтов, учащимся школ и курсов милиции. Несмотря на острейший продовольственный кризис, нормы красноармейского пайка, за исключением мясных(1), оставались стабильными на всем протяжении карточной системы, в то время как нормы снабжения гражданского населения, в том числе и индустриальных рабочих, Наркомснаб постоянно уменьшал.
1 Этот порядок был введен постановлением СТО от 3 мая 1931 года. РаспоряженияНаркомснаба от 30 мая и 25 июня 1931 года уточнили категории работников, накоторых распространялось постановление СТО (ГАРФ. Ф. 4737. Оп. 1. Д. 326. Л. 17.Д. 344. Л. 9, 29).
2 Постановление СНК СССР «О медико-санаторной помощи научным работникам СССР» от 10 сентября 1932 года. Постановление ЦИК и СНК СССР «Обулучшении жилищных условий научных работников» от 27 марта 1933 года и другие.
3 По мнению Н.С.Симонова, постановление Политбюро «О состоянии обороны страны» от 15 июля 1929 года определило приоритеты первого пятилетнего планаразвития народного хозяйства. Главная задача, которую ставило это постановление, заключалась в коренной технической реконструкции армии, авиации и флота (Симонов Н.С. Военно-промышленный комплекс в СССР. С. 70).
4 В 1930 году по красноармейскому пайку в сутки полагалось: 1 кг хлеба, 150 гр. крупы, 700 гр овощей, 250 гр мяса, 50 гр жиров, 35 гр сахара. В период военных лагерей и маневров дополнительно полагалось ежедневно 100 гр белого хлеба и по200 гр сахара, кондитерских изделий и рыбы. Стоимость красноармейского пайка покооперативным ценам составляла 17 руб. 14 коп., но Военно-хозяйственное управление отпускало его по цене 12 руб. 45 коп. В это же время стоимость рабочего пайка была 13 руб. 97 коп. (РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 26. Л. 24; Д. 31. Л. 78).
В соответствии с постановлениями 1931 года, начальствующий и командный состав армии и флота должен был снабжаться по нормам индустриальных рабочих особого списка через специальные закрытые распределители и кооперативы (2). На периоды военных сборов полагалось добавочное снабжение. Военные имели специальные санаторные и госпитальные пайки (до 1933 года существовало 10 норм военно-лечебных заведений и санаториев). Более высокими были для военных и нормы в общепите. Любая попытка снизить нормы снабжения военных встречала бешеное сопротивление со стороны наркомвоенмора К.Е.Ворошилова. Так, в 1930 году Наркомторг пытался перевести закрытые столовые начальствующего состава РККА в Москве с ежедневных мясных обедов на 15 мясных и 15 рыбных дней в месяц, а также снизить мясную норму в общепите до 150 гр в день. Но Ворошилов отстоял привилегии военных (З).
Прагматизм виден и в снабжении ОГПУ. Репрессии становились одним из основных методов управления обществом - не только войска, но и сотрудники ОГПУ получили красноармейский паек, а начальствующий состав войск ОГПУ - нормы индустриальных рабочих особого списка.
К военным потребителям относилась и милиция. Снабжение работников милиции и уголовного розыска проводилось по нормам рабочих того списка, к которому относился город, где они работали. Сельская милиция находилась в наихудшем положении. Она получила наиболее низкие в то время нормы рабочих третьего списка (позже была переведена во второй список).
Относительная стабильность и надежность снабжения «военных потребителей» обеспечивались специальными военными складами, созданием резервов, первоочередными поставками государственных и кооперативных организаций, выделением дополнительных фондов снабжения. В случае перебоев в снабжении военные имели право «заимствовать» товары из общегражданских фондов. Военные ведомства покупали продукцию государственных и кооперативных организаций по льготным ценам.
1 Армия, как и все общество, испытала последствия коллективизации и массового убоя скота в деревне. В конце 1932 года суточная норма мяса в красноармейском пайке была снижена с 250 до 200 гр, а в 1933 году - до 175 гр. Однако по сравнениюс другими группами населения мясные нормы для армии оставались высокими -4-5 кг в месяц. Приказом А.И.Микояна было запрещено отпускать на снабжение«военных потребителей» второстепенные виды мяса - конину, верблюжину, зайчатину, мясо диких животных, т.к. «это могло вызвать нездоровые настроения среди красноармейцев». В то же самое время другим «централизованным потребителям» Микоян разрешил выдавать даже продукты переработки скота (сбои) (РГАЭ. Ф. 8043.Оп. 1. Д. 117. Л. 236).
2 Постановление Наркомснаба СССР от 10 июля 1931 года «О нормах снабженияначсостава РККА, войск ОГПУ и конвойной стражи СССР». Постановление СНКСССР от 27 июля 1931 года «Об улучшении материально-бытового положения начсостава РККА». Постановление СНК СССР от 14 декабря 1931 года «О довольствии РККА и остальных потребителей, проходящих по графе «военные потребители»(РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 18. Л. 13, 152, 166, 169; Д. 31. Л. 78).
3 РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 14. Л. 8.
Помимо особого положения в системе снабжения военные имели налоговые и жилищные льготы, льготы в здравоохранении, образовании, выплате денежных пособий, в санаторно-курортном лечении и другие (1).
Партийные, советские, профсоюзные руководители всех рангов и мастей, являясь проводниками политики Политбюро, составляли еще одну группу на государственном обеспечении. Индустриальный прагматизм государственного снабжения проявился и здесь. Согласно январскому 1931 года постановлению Наркомснаба, те руководители, которые работали на производстве, получали нормы индустриальных рабочих особого списка, если до вьдвижения на эти должности они снабжались по нормам индустриальных рабочих. Если же до выдвижения они снабжались по нормам неиндустриальных рабочих (группа «Б»), то сохраняли их и на руководящей работе. В конце 1931 года нормы индустриальных рабочих первого списка получили районные партийные руководителе. Контингент снабжаемых был установлен из расчета 20 работников на район. Так появились специальные «закрытые распределители двадцатки». В наихудшем положении находился сельский актив. Как и сельские специалисты, секретари и председатели сельсоветов должны были снабжаться из местных скудных ресурсов.
Лишенные избирательных прав, или «лишенцы», относились к «забытым» властью группам населения, которых Политбюро отказалось снабжать из государственных фондов (3). Лишенцами стали представители бывших привилегированных классов России и недавние нэпманы. Последним вменялось в вину то, что их деятельность не составляла «общественно-полезного труда». Даже переход на работу в государственный сектор экономики не позволял им сразу получить карточки. После «смены нетрудового занятия на трудовое» следовало работать как минимум год, чтобы получить их. В семьях лишенцев по карточкам обеспечивались только дети. В системе государственного снабжения положение лишенцев, таким образом, было хуже положения спецпереселенцев, которые трудились на индустриальных объектах: первые не получили пайка, вторые же постепенно были уравнены в правах на снабжение с вольными рабочими (4).
Крестьяне - порядка 80% населения страны - также не получили карточек. Однако Политбюро не могло просто «забыть» о крестьянстве, как это сделало с лишенцами. Прагматизм сыграл свою роль и здесь: промышленность нуждалась в сырье, рабочие и армия - в продовольствии. Не отказываясь в принципе снабжать крестьян, Политбюро задумывало государственное снабжение деревни как дополнение к самообеспечению крестьян. Предполагалось, что единоличники будут кормиться за счет своего хозяйства. Для колхозников главным источником снабжения становились колхозные фонды. Раз в году, осенью, после сдачи продукции государству и создания семенных фондов колхозы распределяли между колхозниками оставшуюся часть урожая и полученные от государства деньги. Из государственных фондов в деревню должно было направляться главным образом то, что крестьяне не производили сами.
1 Законодательство об обороне СССР. М., 1939. С. 94-196, 231-244.
2 Постановление Наркомснаба СССР от 28 ноября 1931 года «О продовольственном снабжении районных руководящих работников». Постановление СНК СССР от5 декабря 1931 года «О продовольственном снабжении и лечебной помощи районнымруководящим работникам» (РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 18. Л. 34-36; Д. 31. Л. 4).
3 В 1932 году лишенные избирательных прав составляли порядка 5% населениястраны.
4 Весной 1932 года Политбюро разрешило лишенцам вступать в потребкооперацию. Однако покупать продукты и товары в кооперативах они могли в последнююочередь, только после того, как потребности других членов кооператива были удовлетворены.
Всесоюзная карточная система не устанавливала ни норм, ни ассортимента, ни контингентов для снабжения крестьянства, как это было сделано для населения, получившего карточки. Поступление товаров из государственных фондов в деревню находилось в зависимости от выполнения крестьянами планов заготовок. Сдаешь продукцию государству - имеешь право что-то получить от него, не сдаешь - ничего и не получишь. Хотя численность населения районов и принималась во внимание при определении размеров снабжения, она не играла определяющей роли. Больше товаров поступало не в те районы, где население было больше, а в те, которые перевыполнили план. Провалившие план заготовок не получали товары из государственных фондов. В системе централизованного распределения снабжение легко превращалось в орудие наказания.
НЕИЗБЕЖНОСТЬ РЫНКА 1931-35 гг.
«Все существо поглощено лишь заботой что-либо достать, начиная от куска хлеба до одежды и от коробка папирос до сапог. На это тратишь всю силу: и свою, и семьи, а для души осталась лишь боязнь и трусость за будущий день».
(Листовка, Одесса, 1931 год)
Государственное снабжение в первой половине 30-х годов определялось принципами введенной в 1931 году всесоюзной карточной системы. Рынок периода нэпа был разрушен, однако он не погиб. В годы карточной системы в рамках централизованной экономики формировалась новая система рыночных отношений и предпринимательства. Воистину: рынок умер. Да здравствует рынок! Чем объяснить живучесть рынка? Какими путями развивался он в экономике 30-х годов? Как взаимодействовали централизованное распределение и рынок в повседневной жизни первых пятилеток? Ответы на эти вопросы раскрывают историю борьбы людей за выживание.
ГЛАВА 1
ВСЕСОЮЗНАЯ КАРТОЧНАЯ СИСТЕМА -
КНУТ И ПРЯНИК ИНДУСТРИАЛЬНОГО КУРСА
Кто не работает на государство, тот не ест
В январе 1931 года по решению Политбюро Наркомат снабжения СССР ввел всесоюзную карточную систему на основные продукты питания и непродовольственные товары!. Процесс оформления нормированного снабжения, развивавшийся в стране с 1927 года по мере развала внутреннего рынка, завершился.
Стержнем карточной системы являлся крайний индустриальный прагматизм - порождение форсированного промышленного развития и острого товарного дефицита. Революционный лозунг «Кто не работает, тот не ест» получил индустриальный подтекст: «Кто не работает на индустриализацию, тот не ест». Карточки выдавались только тем, кто трудился в государственном секторе экономики (промышленные предприятия, государственные, военные организации и учреждения, совхозы), а также их иждивенцам. Вне государственной системы снабжения оказались крестьяне и лишенные политических прав («лишенцы»), составлявшие более 80% населения страны(1,2)
1 Постановление «О введении единой системы снабжения трудящихя по заборнымкнижкам в 1931 году» было принято коллегией Наркомснаба 13 января 1931 года.
2 С.Коткин считает систему государственного снабжения 30-х годов с ее патернализмом и искусственно низкими ценами своеобразным воплощением народной идеи о социальной справедливости, которая, как ни парадоксально это звучит, осуществлялась силами государства, а не народа. С этим, однако, трудно согласиться, имея в виду иерархичность государственного снабжения и его недоступность 80% населения страны в период карточной системы 1931-35 годов (Kotkin S. Magnetic Mountain.P. 278).
Снабжение тех, кто получил карточки, представляло сложную иерархию групп и подгрупп и зависело от близости к индустриальному производству. По замыслу творцов, в условиях полуголодного существования карточки должны были выполнять роль кнута и пряника в индустриализации страны. Политбюро или по его поручению центральные государственные органы оценивали индустриальную важность людей и в зависимости от этого определяли условия их жизни - зарплату, нормы снабжения, ассортимент получаемых товаров, цены на них, даже магазины, где их можно было купить, и столовые, где можно было поесть!. Избирательность и неравномерность государственного снабжения делали развитие рынка неизбежным.
«Где вы живете? На каком предприятии работаете?» - эти главные два вопроса следовало задать рабочему или служащему, чтобы составить представление об условиях их жизни. С начала 1931 года в стране существовало 4 списка снабжения (особый, первый, второй и третий). Их называли «списки городов», но, по сути, это были группы промышленных объектов, так как предприятия одного города могли быть отнесены к разным спискам снабжения.
Преимущества в снабжении имели особый и первый списки, куда вошли ведущие индустриальные предприятия Москвы, Ленинграда, Баку, Донбасса, Караганды, Восточной Сибири, Дальнего Востока, Урала. Жители этих промышленных центров должны были получать из фондов централизованного снабжения хлеб, муку, крупу, мясо, рыбу, масло, сахар, чай, яйца в первую очередь и по более высоким нормам. Потребители особого и первого списков составляли только 40% в числе снабжаемых, но получали львиную долю государственного снабжения - 70-80% поступавших в торговлю фондов (2).
Во второй и третий списки снабжения попали малые и неиндустриальные города, предприятия стекло-фарфоровой, спичечной, писчебумажной промышленности, коммунального хозяйства, хлебные заводы, мелкие предприятия текстильной промышленности, артели, типографии и пр. Они должны были получать из центральных фондов только хлеб, сахар, крупу и чай, к тому же по более низким нормам, чем жители городов особого и первого списков. Остальные продукты обеспечивались им из местных ресурсов (З).
Иерархия государственного снабжения не ограничивалась делением на группы по степени индустриальной важности городов и предприятий. Внутри каждого из четырех списков существовали разные стандарты снабжения, которые зависели от производственного статуса людей. Высшую категорию в каждом из списков представляли нормы индустриальных рабочих (группа «А»).
1 Иерархия распределения материальных благ, конечно, не была только результатом решений Политбюро. Заинтересованные ведомства, региональные руководителиучаствовали в этом процессе, стараясь «выбить» для своих производств и территорийнаилучшие условия. О ведомственных интересах в истории см.: Хлевнюк О.В. Сталини Орджоникидзе. Конфликты в Политбюро в 30-е годы. М, 1993. Английскийвариант: In Stalin's Shadow. M.E.Sharp. N.Y., 1995; Rees E.A. Stalinism and Soviet RailTransport. 1928-1941. N.Y. Macmillan Press. 1995.
2 Экономика советской торговли. М., 1934. С. 250.
3 Эти ресурсы складывались из местных заготовок, которые осуществлялись государственно-кооперативными органами после выполнения централизованных заготовок, имевших главный приоритет, а также из продукции мелкой местной промышленности, не имевшей союзного или республиканского значения. Порядок формирования местных ресурсов свидетельствует о их скудости.К их числу относились рабочие фабрично-заводских предприятий и транспорта. Нормы прочих рабочих (группа «Б») и лиц физического труда, не занятых на фабрично-заводском производстве, представляли вторую категорию снабжения. По нормам группы «Б» должны были снабжаться также кооперированные кустари, рабочие в учреждениях здравоохранения и торговли, персональные, то есть имевшие заслуги перед государством, пенсионеры, старые большевики и бывшие политкаторжане на пенсии. Третью, низшую категорию снабжения в каждом из списков представляли нормы служащих. Эти нормы распространялись также на членов семей рабочих и служащих, некооперированных кустарей, ремесленников, обычных пенсионеров, инвалидов и безработных. Дети составляли отдельную группу снабжения. Возрастной ценз - 14 лет (случайно или нет) ограничивал детскую группу только теми, кто был рожден после 1917 года (прилож., табл. 2, 3).
Сельские рабочие и служащие, которых представляли главным образом работники совхозов, находились в худших условиях по сравнению с городскими. Большинство сельских рабочих было отнесено к третьему списку снабжения. Внутри одного совхоза рабочие снабжались лучше, чем служащие, но рабочие разных совхозов имели разные нормы. Различия в снабжении между совхозами, как и в городе между предприятиями, определялись их хозяйственной значимостью. Зерновые и хлопковые совхозы имели преимущества перед остальными.
Таким образом, в системе государственного снабжения рабочие и служащие не представляли монолитных социальных групп. Положение рабочих и служащих в индустриальных центрах было лучше положения их собратьев в малых, неиндустриальных городах и в сельской местности. Даже дети, с точки зрения творцов карточной системы, были не просто дети. Они имели свою иерархию, которая повторяла неравенство снабжения их родителей. В индустриальных центрах дети получали высшие нормы и более богатый ассортимент продуктов. В малых и неиндустриальных городах дети не получали из центральных фондов ни мяса, ни рыбы, ни масла, ни яиц (прилож., табл. 3).
Границы между классически выделяемыми социальными группами, с точки зрения снабжения, становились размытыми. Только внутри одного и того же списка городов и предприятий рабочие имели преимущества перед служащими. Если же сравнивать положение рабочих и служащих разных предприятий, то на индустриальном гиганте нормы служащих были намного лучше, чем нормы рабочих небольшой текстильной фабрики или хлебозавода. Даже дети в индустриальных центрах должны были получать пайки лучше, чем рабочие и служащие в малых городах.
По мере того как страна с началом насильственной коллективизации все ближе подходила к голодной катастрофе, происходила дальнейшая стратификация снабжения. Яснее становилась та роль кнута и пряника, которую карточки играли в осуществлении индустриализации. В декабре 1932 года по решению Политбюро была выделена особая группа крупнейших предприятий (1). Их заводская администрация, а не исполкомы местных Советов, как это было ранее, выдавали карточки, определяли группы и устанавливали нормы снабжения в пределах, указанных Наркомснабом. Главная задача, которую Политбюро поставило перед директорами предприятий, - увязать снабжение с интересами производства. Пайковые нормы внутри завода должны были зависеть от значения цеха или группы людей для выполнения производственной программы. В результате появились новые градации: рабочие-ударники, рабочие-неударники, служащие-ударники, служащие-неударники, рабочие с почетными грамотами и без них, ударники производственных цехов, ударники непроизводственных цехов - все они получали разные нормы. За перевыполнение плана полагалось дополнительное количество продуктов. В зависимости от выполнения производственных показателей следовало распределять ордера на одежду и обувь. Для ударников открывались специальные магазины.
1 Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 4 декабря 1932 года «О расширении прав заводоуправлений в деле снабжения рабочих и улучшении карточной системы» // Правда. 5 декабря 1932.
Администрация предприятий была обязана провести проверку и снять со снабжения «прихлебателей» и «мертвые души», не работавшие на данном производстве. Лишение карточек становилось также наказанием для прогульщиков и «летунов». На карточке два раза в месяц, а в некоторых случаях один раз в декаду или пятидневку, ставился штамп о выходе на работу. Без этой отметки продукты не выдавались. Лишение карточек тяжело сказывалось на положении человека: оно влекло увольнение с предприятия и потерю жилья. Политбюро ужесточило и законодательство. Виновные за «разбазаривание государственных фондов снабжения» привлекались к уголовной ответственности. Так паек в руках заводской администрации превращался то в кнут, то в пряник, с помощью которых выполнялся производственный план.
С началом индустриализации и коллективизации стремительно возрастало число подневольных рабочих ГУЛАГа - заключенных и спецпереселенцев. Сотни тысяч крестьян, рабочих, служащих и интеллигенции оказались «за колючей проволокой». Их роль в сталинской индустриализации огромна. Рядом с вольными рабочими они трудились на всех «стройках социализма». ГУЛАГ обеспечивал рабочей силой не только лесоповал и добычу полезных ископаемых. Дешевым трудом его рабочих производились сталь и чугун, одежда и обувь, посуда и мебель. Часть продукции шла на экспорт, обеспечивая валюту для пятилеток.
Быстрый рост лагерей требовал решения вопроса о снабжении заключенных. С конца 20-х годов в общем плане Наркомторга, а затем сменившего его Наркомснаба появилась специальная графа - «ГУЛАГ». Постепенно формировались принципы снабжения лагерей и поселений. Их эволюция примечательна. Проследим ее на примере обеспечения спецпереселенцев, главным образом репрессированных крестьян, которые жили в контролируемых ОГПУ поселках при предприятиях и совхозах (1). Режим в спецпоселениях был мягче, чем в исправительно-трудовых лагерях. Однако спецпереселенцы являлись заключенными в полном смысле этого слова. Они не могли менять предписанных мест жительства и работы, подчинялись особому режиму.
Уже первые постановления определили главный принцип снабжения - нормы для спецпереселенцев должны зависеть от выполнения производственных заданий. Вначале установленные для них пайки были меньше, чем пайки вольных рабочих данного предприятия, в то время как цены - на 15% выше существовавших розничных цен (1).
1 Специально созданная комиссия СНК СССР разрабатывала общие принципы снабжения спецпереселенцев. Конкретизацией решений этой комиссии и практической реализацией постановлений занимался Наркомторг/Наркомснаб СССР.
Однако по мере разрастания ГУЛАГа и роста его значения для индустриализации Политбюро вносило коррективы, все более сближая положение заключенных и вольных рабочих. В мае 1930 года постановления СТО и СНК СССР уравняли паек спецпереселенцев с пайком вольных рабочих предприятий, на которых они работали. Предписывалось обеспечивать спецпереселенцев одеждой и обувью в размерах, необходимых для выполнения заданий. Однако зарплата спецпереселенцев должна была быть на 20-25% меньше зарплаты вольных рабочих. На заключенных не распространялись законы о социальном страховании рабочих, но им должна была обеспечиваться минимальная медицинская помощь (2.)
Индустриализация набирала ход, вместе с ней рос и ГУЛАГ. Важность заключенных для выполнения пятилеток предопределила дальнейшую эволюцию принципов их снабжения. Постановления 1931-33 годов все более рассматривали спецпереселенцев не как наказуемых, а как важную рабочую силу на стройках социализма. Постепенно на них были распространены принципы рабочего снабжения и государственного патернализма. Постановления подтверждали, что спецпереселенцы, наряду с вольными рабочими, должны получать нормы, установленные для предприятий, новостроек, совхозов, лесоразработок, в распоряжении которых они находились, а члены их семей - нормы членов семей рабочих. В результате иерархия снабжения спецпереселенцев, как и вольных
рабочих, стала определяться не только выполнением производственных заданий, но и индустриальной важностью предприятий, на которых они работали. Был пересмотрен вопрос о ценах и зарплате. Продажа товаров спецпереселенцам должна была производиться по ценам, действующим в пунктах поселения. Их зарплата уравнивалась с зарплатой вольных рабочих данного предприятия. Равными должны были быть и жилищные условия, и медицинское обслуживание. Появились постановления о санитарном и культурно-бытовом обслуживании спецпереселенцев (З).
В результате к концу первой пятилетки различий между вольными рабочими и спецпереселенцами, с точки зрения принципов государственного снабжения, изложенных в постановлениях, не существовало. Более того, индустриальный прагматизм приводил к тому, что нормы спецпереселенцев, работавших на крупнейших промышленных объектах, например, Магнитке или Кузбассе, превышали нормы вольных рабочих и служащих типографии или небольшого предприятия.
1 Постановление СНК СССР от 3 февраля 1930 года, п. 7. Во исполнение решенияСНК Наркомат внутренней и внешней торговли СССР 18 февраля 1930 года принялпостановление «О порядке снабжения продовольствием и промтоварами кулацкиххозяйств в связи с выполнением ими твердых производственных заданий» (РГАЭ.Ф. 8043. Оп. 11. Д. 7. Л. 131).
2 Постановление комиссии СНК по вопросу об устройстве выселенных кулаковот 6 мая 1930 года. Приложение к протоколу заседания СТО от 26 мая 1930 года (РГАЭ.Ф. 8043. Оп. 11. Д. 1. Л. 61,63,68-72, 80, 119).
3 Постановление Наркомснаба от 27 мая 1931 года «О снабжении вновь переселяемых кулацких хозяйств». Постановление СНК от 1 июля 1931 года «Об устройствеспецпереселенцев», п. 5. Постановление СНК от 16 августа 1931 года «О спецпереселенцах». Постановление Наркомснаба от 31 августа 1931 года «О порядке снабжениядетей спецпереселенцев» (РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 18. Л. 141, 203; Д. 31. Л. 40, 92,97, 137; Д. 38. Л. 164).
Снабжение заключенных в лагерях, в соответствии с постановлениями, должно было подчиняться тому же главному принципу, что и снабжение спецпереселенцев - продукты выдаются только при выполнении задания, больше получают те, кто лучше работает. Принципы государственного снабжения в очередной раз подтверждали условность деления общества на «свободных» и «заключенных».
Индустриальный прагматизм определял и снабжение интеллигенции. Понятие интеллигенции включало многие профессии: инженерно-технический персонал на предприятиях и в учреждениях (техническая интеллигенция), ученых, преподавателей вузов, учителей, врачей, юристов, агрономов (научная интеллигенция), артистов, художников, музыкантов и прочих (творческая интеллигенция). Индустриализация нуждалась в работниках интеллектуального труда. Одновременно с созданием «своей» рабоче-крестьянской интеллигенции власть стремилась использовать и специалистов, получивших образование до революции. По мере того как индустриализация набирала ход, «старую» интеллигенцию перестали третировать как «буржуазную» и враждебную режиму. В начале 30-х годов власть предложила ей хлеб в обмен на знания и профессионализм, необходимые для индустриализации (1).
В соответствии с январским 1931 года постановлением коллегии Наркомснаба, снабжение интеллигенции должно было определяться не ее классовой, «буржуазной» или «пролетарской», принадлежностью, а близостью к промышленному производству. Инженерно-технический персонал на предприятиях, научные работники в лабораториях на производстве, преподаватели школ фабрично-заводского ученичества (ФЗУ), врачи, обслуживавшие предприятия, должны были снабжаться по высшему официальному стандарту - нормам индустриальных рабочих того списка, к которому относился данный город или предприятие, а также пользоваться всеми социальными льготами индустриальных рабочих. Вторую группу интеллигенции составили преподаватели индустриальных вузов и техникумов, которые хотя сами непосредственно и не работали на производстве, но готовили для него кадры. Они получили нормы рабочих группы «Б» того списка, к которому относился город их проживания. В низшую группу снабжения, получившую нормы служащих данного города, Наркомснаб определил преподавателей неиндустриальных вузов и техникумов, а также так называемых «лиц свободных профессий» (частнопрактикующие врачи, художники, скульпторы, адвокаты, преподаватели частных уроков и пр.) и их иждивенцев.
Весной 1931 года научная элита - 10 тыс. человек (около 40% научных работников страны) стала снабжаться по нормам индустриальных рабочих особого и первого списков (1)
1 Об изменении в начале 30-х годов отношения власти к «буржуазной» интеллигенции писала Шейла Фицпатрик. Она связывает эти изменения с концом культурной революции, которую датирует периодом с лета 1928 до июня 1931 года. Культурная революция, по ее мнению, являлась выражением классовой борьбы за создание рабочей интеллигенции и продвижения ее на высшие посты в системе образования и управления хозяйством. Такой подход отличается от позиции большинства исследователей, которые связывают репрессии против интеллигенции конца 20-х - начала 30-х годов с поиском виновных в неудачах первой пятилетки (Fitzpatrick S. The Cultural Front. Power and Culture in Revolutionary Russia. Cornell University Press, 1992. Ch. 6. Cultural Revolution as Class War. P. 115-148).
В эту группу интеллигенции вошли академики, профессора, доценты вузов, старшие научные работники НИИ. Серией постановлений 1929-33 годов научная элита была приравнена к индустриальным рабочим в правах на жилье, медико-санитарную помощь, образование и пр.(2).
Сельская интеллигенция получила худшее снабжение по сравнению с городской. Врачи, «просвещенцы села» - учителя, агрономы, счетоводы и другие, если они работали при колхозах и совхозах, должны были снабжаться из их ресурсов по нормам неиндустриальных рабочих (группа «Б») второго списка предприятий. В местностях, где не было колхозов, государство брало на себя обязательство снабжать интеллигенцию хлебом, крупой и сахаром по нормам рабочих третьего списка, самым низким в то время. Снабжение промтоварами должно было осуществляться по нормам рабочих данной местности.
Принцип «чем ближе к производству, тем лучше снабжение» действовал и для студентов. Учащиеся ФЗУ, которые сочетали работу на предприятии с учебой, получили нормы индустриальных рабочих. Студенты индустриальных вузов - будущие инженеры и техники на производстве - нормы прочих рабочих; студенты неиндустриальных вузов - нормы служащих.
Связь индустриализации страны с милитаризацией не вызывает сомнений (З). Создание тяжелой промышленности имело одной из своих главных целей перевооружение военных сил. Страна готовилась к войне, и это определяло особую заботу руководства страны об армии. Кроме того, армия была призвана служить опорой режиму. От нее ожидали не только лояльности, но и активного участия во внутренних преобразованиях. «Военные потребители» поэтому составляли особую группу в государственном снабжении. Политбюро и здесь руководствовалось соображениями прагматизма.
Личный состав армии и флота получал красноармейский паек, который существовал и до введения карточной системы. Он был лучше по ассортименту и при этом дешевле пайка индустриальных рабочих, имел более высокую калорийность(4). Паек должен был не только укрепить боеспособность красноармейцев, но и привлечь новые силы в армейские ряды. Красноармейский паек выдавался также студентам и преподавателям военизированных институтов, учащимся школ и курсов милиции. Несмотря на острейший продовольственный кризис, нормы красноармейского пайка, за исключением мясных(1), оставались стабильными на всем протяжении карточной системы, в то время как нормы снабжения гражданского населения, в том числе и индустриальных рабочих, Наркомснаб постоянно уменьшал.
1 Этот порядок был введен постановлением СТО от 3 мая 1931 года. РаспоряженияНаркомснаба от 30 мая и 25 июня 1931 года уточнили категории работников, накоторых распространялось постановление СТО (ГАРФ. Ф. 4737. Оп. 1. Д. 326. Л. 17.Д. 344. Л. 9, 29).
2 Постановление СНК СССР «О медико-санаторной помощи научным работникам СССР» от 10 сентября 1932 года. Постановление ЦИК и СНК СССР «Обулучшении жилищных условий научных работников» от 27 марта 1933 года и другие.
3 По мнению Н.С.Симонова, постановление Политбюро «О состоянии обороны страны» от 15 июля 1929 года определило приоритеты первого пятилетнего планаразвития народного хозяйства. Главная задача, которую ставило это постановление, заключалась в коренной технической реконструкции армии, авиации и флота (Симонов Н.С. Военно-промышленный комплекс в СССР. С. 70).
4 В 1930 году по красноармейскому пайку в сутки полагалось: 1 кг хлеба, 150 гр. крупы, 700 гр овощей, 250 гр мяса, 50 гр жиров, 35 гр сахара. В период военных лагерей и маневров дополнительно полагалось ежедневно 100 гр белого хлеба и по200 гр сахара, кондитерских изделий и рыбы. Стоимость красноармейского пайка покооперативным ценам составляла 17 руб. 14 коп., но Военно-хозяйственное управление отпускало его по цене 12 руб. 45 коп. В это же время стоимость рабочего пайка была 13 руб. 97 коп. (РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 26. Л. 24; Д. 31. Л. 78).
В соответствии с постановлениями 1931 года, начальствующий и командный состав армии и флота должен был снабжаться по нормам индустриальных рабочих особого списка через специальные закрытые распределители и кооперативы (2). На периоды военных сборов полагалось добавочное снабжение. Военные имели специальные санаторные и госпитальные пайки (до 1933 года существовало 10 норм военно-лечебных заведений и санаториев). Более высокими были для военных и нормы в общепите. Любая попытка снизить нормы снабжения военных встречала бешеное сопротивление со стороны наркомвоенмора К.Е.Ворошилова. Так, в 1930 году Наркомторг пытался перевести закрытые столовые начальствующего состава РККА в Москве с ежедневных мясных обедов на 15 мясных и 15 рыбных дней в месяц, а также снизить мясную норму в общепите до 150 гр в день. Но Ворошилов отстоял привилегии военных (З).
Прагматизм виден и в снабжении ОГПУ. Репрессии становились одним из основных методов управления обществом - не только войска, но и сотрудники ОГПУ получили красноармейский паек, а начальствующий состав войск ОГПУ - нормы индустриальных рабочих особого списка.
К военным потребителям относилась и милиция. Снабжение работников милиции и уголовного розыска проводилось по нормам рабочих того списка, к которому относился город, где они работали. Сельская милиция находилась в наихудшем положении. Она получила наиболее низкие в то время нормы рабочих третьего списка (позже была переведена во второй список).
Относительная стабильность и надежность снабжения «военных потребителей» обеспечивались специальными военными складами, созданием резервов, первоочередными поставками государственных и кооперативных организаций, выделением дополнительных фондов снабжения. В случае перебоев в снабжении военные имели право «заимствовать» товары из общегражданских фондов. Военные ведомства покупали продукцию государственных и кооперативных организаций по льготным ценам.
1 Армия, как и все общество, испытала последствия коллективизации и массового убоя скота в деревне. В конце 1932 года суточная норма мяса в красноармейском пайке была снижена с 250 до 200 гр, а в 1933 году - до 175 гр. Однако по сравнениюс другими группами населения мясные нормы для армии оставались высокими -4-5 кг в месяц. Приказом А.И.Микояна было запрещено отпускать на снабжение«военных потребителей» второстепенные виды мяса - конину, верблюжину, зайчатину, мясо диких животных, т.к. «это могло вызвать нездоровые настроения среди красноармейцев». В то же самое время другим «централизованным потребителям» Микоян разрешил выдавать даже продукты переработки скота (сбои) (РГАЭ. Ф. 8043.Оп. 1. Д. 117. Л. 236).
2 Постановление Наркомснаба СССР от 10 июля 1931 года «О нормах снабженияначсостава РККА, войск ОГПУ и конвойной стражи СССР». Постановление СНКСССР от 27 июля 1931 года «Об улучшении материально-бытового положения начсостава РККА». Постановление СНК СССР от 14 декабря 1931 года «О довольствии РККА и остальных потребителей, проходящих по графе «военные потребители»(РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 18. Л. 13, 152, 166, 169; Д. 31. Л. 78).
3 РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 14. Л. 8.
Помимо особого положения в системе снабжения военные имели налоговые и жилищные льготы, льготы в здравоохранении, образовании, выплате денежных пособий, в санаторно-курортном лечении и другие (1).
Партийные, советские, профсоюзные руководители всех рангов и мастей, являясь проводниками политики Политбюро, составляли еще одну группу на государственном обеспечении. Индустриальный прагматизм государственного снабжения проявился и здесь. Согласно январскому 1931 года постановлению Наркомснаба, те руководители, которые работали на производстве, получали нормы индустриальных рабочих особого списка, если до вьдвижения на эти должности они снабжались по нормам индустриальных рабочих. Если же до выдвижения они снабжались по нормам неиндустриальных рабочих (группа «Б»), то сохраняли их и на руководящей работе. В конце 1931 года нормы индустриальных рабочих первого списка получили районные партийные руководителе. Контингент снабжаемых был установлен из расчета 20 работников на район. Так появились специальные «закрытые распределители двадцатки». В наихудшем положении находился сельский актив. Как и сельские специалисты, секретари и председатели сельсоветов должны были снабжаться из местных скудных ресурсов.
Лишенные избирательных прав, или «лишенцы», относились к «забытым» властью группам населения, которых Политбюро отказалось снабжать из государственных фондов (3). Лишенцами стали представители бывших привилегированных классов России и недавние нэпманы. Последним вменялось в вину то, что их деятельность не составляла «общественно-полезного труда». Даже переход на работу в государственный сектор экономики не позволял им сразу получить карточки. После «смены нетрудового занятия на трудовое» следовало работать как минимум год, чтобы получить их. В семьях лишенцев по карточкам обеспечивались только дети. В системе государственного снабжения положение лишенцев, таким образом, было хуже положения спецпереселенцев, которые трудились на индустриальных объектах: первые не получили пайка, вторые же постепенно были уравнены в правах на снабжение с вольными рабочими (4).
Крестьяне - порядка 80% населения страны - также не получили карточек. Однако Политбюро не могло просто «забыть» о крестьянстве, как это сделало с лишенцами. Прагматизм сыграл свою роль и здесь: промышленность нуждалась в сырье, рабочие и армия - в продовольствии. Не отказываясь в принципе снабжать крестьян, Политбюро задумывало государственное снабжение деревни как дополнение к самообеспечению крестьян. Предполагалось, что единоличники будут кормиться за счет своего хозяйства. Для колхозников главным источником снабжения становились колхозные фонды. Раз в году, осенью, после сдачи продукции государству и создания семенных фондов колхозы распределяли между колхозниками оставшуюся часть урожая и полученные от государства деньги. Из государственных фондов в деревню должно было направляться главным образом то, что крестьяне не производили сами.
1 Законодательство об обороне СССР. М., 1939. С. 94-196, 231-244.
2 Постановление Наркомснаба СССР от 28 ноября 1931 года «О продовольственном снабжении районных руководящих работников». Постановление СНК СССР от5 декабря 1931 года «О продовольственном снабжении и лечебной помощи районнымруководящим работникам» (РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 18. Л. 34-36; Д. 31. Л. 4).
3 В 1932 году лишенные избирательных прав составляли порядка 5% населениястраны.
4 Весной 1932 года Политбюро разрешило лишенцам вступать в потребкооперацию. Однако покупать продукты и товары в кооперативах они могли в последнююочередь, только после того, как потребности других членов кооператива были удовлетворены.
Всесоюзная карточная система не устанавливала ни норм, ни ассортимента, ни контингентов для снабжения крестьянства, как это было сделано для населения, получившего карточки. Поступление товаров из государственных фондов в деревню находилось в зависимости от выполнения крестьянами планов заготовок. Сдаешь продукцию государству - имеешь право что-то получить от него, не сдаешь - ничего и не получишь. Хотя численность населения районов и принималась во внимание при определении размеров снабжения, она не играла определяющей роли. Больше товаров поступало не в те районы, где население было больше, а в те, которые перевыполнили план. Провалившие план заготовок не получали товары из государственных фондов. В системе централизованного распределения снабжение легко превращалось в орудие наказания.