Маленькая победоносная война-3/4
Продолжение
Пленных кладут лицом вниз и связывают руки. Подхожу.
- Ребят, что с ними делать будете? - В ·Камаз? грузить будэм! Груз 200 делать будэм! Черт... Только этого не хватало. Иду к Ямадаеву. - Сулим, прошу тебя, не режь их... Ямадаев в полном обалдении: - Ты что, с ума сошел? Кто их резать собирается? - видно, что он ошарашен моей просьбой. Возвращаюсь к пленным. Те смотрят, как затравленные собаки: - Что, умирать будем? - Нет. - Что, поживем еще? - Да. Поживете. Пленные - обычные крестьяне. Одного взяли около убитого корректировщика - вроде как охранник, но вояка из него никакой, сразу видно. Второй вообще шел в дрова пьяный с гранатой по селу, и орал, что Саакашвили дурак. Осетины пытаются попинать их, но чеченцы мягко отводят в сторону - не надо. Дают им еду, сигареты, воду. Сдавать пленных собираются кому угодно, только не осетинам - пристрелят сразу. Пропаганда насчет того, что русские мародерничают, а чеченцы режут головы всем подряд - такое же вранье, но уже с другой стороны. Российская армия по отношению к мирным жителям ведет себя крайне корректно. Орхан рассказывает, что в селе, когда их совсем уж прижали, рассыпались по подвалам. В подвалах банки с компотом. Вскрыли одну. На её место чеченец положил сто рублей: ·Чтоб ни одна сволочь не сказала, что я мародер?. Отношение к пленным - точно такое же, как в самом начале первой Чечни. Живут с нами, едят то же что и мы, имеют все то же что и мы. Ненависти еще нет. И надо заканчивать всю эту бодягу, пока она не пошла. *** Канал - мутная грязная вода с медленным течением. Люди сидят на берегу. Я заставить себя умыться не могу. Срабатывает какой-то ступор. Полное опустошение. Все тело ломит, в руках дрожь, ноги не держат. Сидеть бы вот так на берегу и сидеть. Так всегда бывает после боя. Кровь на ладонях уже засохла, и я отрываю её полосами. Подходит медик с бинтами, показывает на ногу. Штанина в крови. Правая. Это уж как водится. Правая нога у меня невезучая. Не было еще случая, чтобы я куда-нибудь не съездил и не заработал в неё дырку. Рассматриваю. Нет, все же не ранило, лишь кожу содрало. Это не моя кровь. Рядом двое фотокорреспондентов. Из каких-то мировых агентств. - Хороший парень, - кивает на одного из них чеченец. - В подвале просил дать ему автомат. Андрей Кузьминов говорит всем достать из мобильников батарейки и сим-карты. В селе у его оператора выключенный телефон включился сам собой, из него стала слышна грузинская речь и по этому месту тут же стала бить артиллерия. Называется такая штука инициатор. Запеленговать работающий телефон и навести по координатам - уже плевое дело. - Да ну, глупости все это, - зачем-то говорю я. - Не глупости, - возражает один из чеченцев. - На Пауке так же было. - Вон водокачка, видишь? - поднимаю я руку. - Зачем пеленговать, если можно просто наблюдателя наверх посадить, и мы как на ладони? Хотели бы, давно бы уже всех накрыли. Не хотят они нас долбить. Потому и уйти дали. Но и в село пускать не хотят. - Слушай, братан, тебя там не было, - начинает Кузьминов. - Ты там под огнем с нами не ползал... - Был он, - перебивает вдруг Руслан. - Был. Он нам очень помог. Смотрю на Руслана. Хм. Молодец. Я его с вином подставил, а он вписался. Не ожидал. Спасибо. - Извини, что так с вином вышло... - Нормально все, - повторяет он фразу Терека. - Потом попьем. *** Ночь проводим в поле. Я заснуть не могу. Штурмовики постоянно бомбят что-то в Грузии. Похоже, Гори. Вспышки разрывов освещают небо сериями мощных долгих всполохов. Но звук не доходит, далековато. Представляю, что чувствуют там сейчас дети. Представляю, что они чувствовали в Цхинвале. Слева, со стороны Цхинвала, при свете фар идет колонна. Кто-то говорит, что это 71-й полк. В штабе о нас, вроде, все-таки знают. Выслали подкрепление. А справа, со стороны Грузии, в Земо-Никози стягиваются танки. Судя по звуку - дивизия. Гул не прекращается ни на минуту уже часа четыре. Что ж здесь завтра-то будет? Курская Дуга? С танков по пролетающим ·сушкам? бьют из зенитного пулемета. Сдуру, не иначе. Самолетов вообще не видно, они проходят на большой высоте. Но пулемет совсем рядом, метрах в пятистах. В самом селе раза три-четыре вспыхивают то ли краткосрочные перестрелки, то ли просто стороны обрабатывают огнем пространство перед собой. Рядом с перекрестком загорается дом. В нем рвутся боеприпасы. Совсем уж под боком. Со стороны резервистов пока все спокойно, но я чувствую себя крайне неуютно в своем ·Камазе?. На лавочке, в двух метрах над землей, за досочками - ловушка для осколков. Да к тому же мы первые с этой стороны. Чуть левее артиллеристы, чуть правее танки, а перед нами - никого. Пехота, похоже, даже охранения не выставила. В ·Камаз? залезает еще один парень. Чеченец. - Не мерзнете, ребят? - Да уж не жарко... Зря я это сказал. Он тут же стягивает с себя куртку и протягивает мне. Пытаюсь отказаться: - Слушай, я не возьму твою куртку. Мне здесь спать просто, а тебе еще на фишке четыре часа стоять. - Бери, бери. Я спальник сейчас найду. И вообще можете брать все, что найдете. На все мои попытки сопротивляться он отвечает однозначным ·нет?. Мнение о ямадаевцах я изменил. Это не армия, это семья. Остались только те, кто не ушел к Кадырову. Все воюют великолепно, хотя и много молодых, для которых это был первый бой. Подрастерялись чуть-чуть, но все равно - по ним танками долбят, а они вперед прут. В батальоне не только чеченцы. Есть калмыки, кумыки, русские и даже грузины. Переводчики. Русских трое. Один из них ·Снег?. Это позывной. Снег - прикомандированный к ·Востоку? офицер ГРУ. Прислали его из Москвы на должность советника, чтобы пресечь все разговоры о том, что ·Восток? является личной бандой Ямадаева. Теперь это вроде как полноценное подразделение Разведуправления. Снегу в батальоне тяжело. Отношения типа ·эй ты, полудурок, иди сюда? здесь немыслимы. Начальник ты, не начальник, из Москвы не из Москвы, советник не советник - все строится только на личном авторитете. Снегу приходится добиваться этого авторитета. В селе он шел в полный рост, не пригибаясь и не ложась. И пленного допрашивал так же - в полный рост, стоя под огнем. Тот заговорил. В Земо-Никози группа Снега вошла первой. А вышла последней. И вывела за собой пехоту - около роты. В кузове темно. Фонарика никто не зажигает. Парень перебирает вещмешки, пытается найти свой. И вдруг начинает говорить. - Я у Сулима был командиром взвода. У меня в подчинении было пятьдесят четыре человека. Когда начались все эти терки с Кадыровым, пятьдесят один тут же перешел к нему. Я остался с тремя. Мне предлагали новую ·десятку? и сто тысяч, чтобы тоже перешел. Я отказался. Тогда они взяли мою жену. Потом взяли и меня. Две недели держали. Привезли куда-то. Завели во дворик. Там на столе уже инструменты разложены. Наручники, дубинки. Палка такая, с набитыми в неё гвоздями. Требовали сказать, куда я отвез Сулиму трупы. Я про трупы ничего не знаю. Тогда, говорят, мы тебе сейчас эту палку в зад засунем. Засовывайте, не знаю я ничего ни про какие трупы. Приковали наручниками, стали бить дубинкой по почкам. Потом отпустили, дали сутки, чтобы я пришел и показал место. Мне удалось освободить жену - у неё дядя в ОМОНе работает. Отвез её в Дагестан, спрятал. Сам теперь живу на базе в Гудермесе, за ворота не выхожу. Я детдомовец, у меня тейпа нету. Но они адрес жены все равно вычислили. Заставили её написать отказ от дачи показаний. Я тоже написал отказ. Вот так вот... Говорил он долго, со всеми подробностями. Мы сидели, слушали, открыв рты. Когда он выпрыгнул из кузова, успел лишь спросить: - Зовут-то тебя как? - Иса. *** Посреди ночи пленные начинают орать. Руки связали им слишком туго, боль от этого дикая и терпеть они больше не могут. Это серьезно, может начаться гангрена. Кто-то из чеченцев говорит, чтоб они заткнулись. Андрей Кузьминов подходит и все же развязывает их - никуда не денутся, часовой с автоматом рядом. Пленные начинают стонать во весь голос, трут руки об траву - кисти уже не работают. От холода их колотит. Андрей дает им свой свитер и пачку сигарет. На шум собирается человек пять. Начинается импровизированная комедия с допросом, который Андрей же и проводит. Разговаривает, как с детьми. Но цепочку выстраивает грамотно. Включаю диктофон: - Резервистом когда ты стал? Когда тебе дал эти жетоны? - Знаю, жетоны, да... - Кто тебе их дал? - Саакашвили... - Что, сам Саакашвили приехал? - Я по-русски плохой. - Сейчас я отдам тебя чеченам, ты не то, что по-русски, ты по-чеченски заговоришь, братан. Оно тебе надо? Ну что, может, начнем говорить по-русски? - Я не резервист. - Как тебя зовут? - Заза. - А его? - Тамаз. - Заза, ну спроси Тамаза. Он же резервист? Говорят по грузински. - Что он говорит? - Он не умеет говорить русский. - Ну, пусть говорит по-грузински, а ты переводи. - Если резервист не идешь, Саакашвили четыре год дает. Турьма. - А что вы должны делать? Приказ какой? - Приказ кто дал? Он. Саакашвили. - Сам? Или грузинский офицер, наверное, приехал? - Да, да. - Где он, этот грузинский офицер, Заза? Когда он приезжал? - Прошлый год. - С прошлого года резервисты? - Да. - И оружие вам выдали? - Да. - Ну и где ваше оружие, ребят? - Там оставили. Не дома, там. Где был. Офицер. - А офицер где живет? - В городе. - А как называется город? - Ну, это... Гори, или как там. Терани (неразборчиво)... Там осталось. Он был, я не был резервист. - А танки где, Заза? Говорят по-грузински. - Он говорит, не было танков. - Не было танков? А что же нас сегодня, горохом из трубочки обстреливали? У вас приказ какой был? - Ну, как стройбат, такой войска было. - А что строили? - Ну, так, работали, лопата. - Траншеи рыли? - Окоп, да. - А где рыли? - Не знаю. Он резервист. Один неделя был. И назад. Он говорит, нету в американской форме. Никто в село не приезжает. - Нет, ребят... Не хотите вы говорить. Слушай, Заза, мы же завтра пойдем вперед, да? - Да. - А ты думаешь, ты здесь останешься? Бока в ·Камазе? отлеживать? - Да. - Нет, дорогой. Ты первым пойдешь. Наши солдатики завтра пойдут на штурм, а ты перед ними пойдешь. На первом танке. Будете нашими проводниками. Мы тебя привяжем к носу БМП, тебя и Тамаза, и вас свои же первыми и сожгут. Видел, как сегодня танк горел? - Да, да. - Вот завтра в таком же танке ты гореть будешь. Вот до рассвета несколько часов осталось, вот вам несколько часов и жить. Хочешь этого? - Да. - Правда хочешь? - Да. Хочу. - Ну, завтра пойдем. Понятно, что никто их никуда привязывать не будет. Представляю, какая была бы картина по всему миру - русские прикрываются щитом из заложников - мирных жителей. Хотя провалятся сутки со связанными руками в кузове при плюс тридцати тоже то еще удовольствие. Комедия начинается по новой: ·Ну, так, где танки, Заза?? ·Лопата Саакашвили дал? Все ржут в полголоса. Какая-никакая, а развлекуха. Впрочем, мне надоедает: - Оружие в селе есть? - Да. - Какое? - Пулеметы, гранатометы, автоматы. - Сколько? - У резервистов. - Завтра опять стрелять будут? - Да. - Где огневые точки? Окопы где? - Нет окопов. Там деревья. На деревьях эта... стояли. Поселок. - Откуда стреляли? - Поселок. - Резервистов сколько? - Триста. - И у всех оружие? - Да. - Мне кажется, ты врешь... - Поселок. На деревья. Там. Ладно, никакого толку здесь не будет. Снегу они и так уже рассказали все, что знали - а не знали они, похоже, ни черта - и больше из них ничего не вытянешь. А Снег информацией делится, не будет. Он вообще к прессе настороженно относится. Решаю все же попробовать поспать. Слышу, как пленных связывают обратно: - Не туго? - Нет. - Точно нормально? А то смотри, без рук останешься. - Нормально. Хорошо. Тамаз осмелел настолько, что решается попросить водки - похмелье у него, видимо, дикое. На что ему отвечают, что он совсем уже обнаглел. Живой, иголки под ногти никто не загоняет, сигарет дали, свитер дали, так сиди не рыпайся. Все-таки ваши по нам сегодня весь день долбили. И завтра будут. Триста резервистов с гранатометами... Однако... *** Танки стягиваются в село всю ночь. А часа в четыре идут на нас. Свет прожекторов, дергаясь, ползет по улице к перекрестку и выползает на мост. А на мосту какая-то сволочь стоит и машет фонариком. Долбаные резервисты! Какую подляну затеяли! Вскакиваю и бегу куда-то. Навстречу бегут ямадаевцы. Разворачиваюсь и бегу с ними. Кто-то залегает и занимает оборону. С автоматом. Бегу обратно. Броуновское движение нарастает. Оружия нет. Про танкистов как-то не вспоминается. Первый танк, ревя всеми своими движками и гусеницами, поворачивается в нашу сторону. Сейчас ударит. Хватаю две ·мухи?. Тут же бросаю. Нельзя мне, нельзя, я ж, блин, дитя света, я не могу больше брать в руки оружие! Где Юра? Он может! Второй и, кажется, третий танки ломят через сады прямо на штаб Ямадаева. Там все тихо. Залегли. Первый танк взревывает и дергается вперед. Между каналом и дорогой метров двадцать земли. Даже стрелять не надо. Подавят тут все гусеницами к чертям собачьим. За дорогу бежать нельзя, там уже наверняка резервисты со своими гранатометами. Залегаю в какой-то ямке. Рядом Артур с пулеметом. Лицо растеряно, но не в ужасе. Становится чуть полегче - все-таки пулемет, все-таки хоть что-то... хоть что-то... Второй танк вылезает из садов, вползает на бровку канала и останавливается. Никто не стреляет. На перекрестке раздаются маты. Откидывается люк, кто-то спрыгивает на землю. К нему идет человек с фонариком. Русская речь. - Танкисты? - Да, да... Обнимаются. Свои. Эти пять танков оказались из той, первой части колонны, которую вчера отрезали в селе. Это они обозначали себя из пулеметов, а наши светили им ракетами и выводили по рации. Первый вывел сержант Савранский. Остальные майор Виктор Баранов. Село пустое, грузинская армия ушла, если кто и остался, то только резервисты в казармах, но и они не подают признаков жизни. Десантников тоже нет. Но в селе еще гуляют пять наших БМП. Баранов потом рассказывал: - Крутились по полям. Нашли колонну. Пристроились в хвост. Едем. Колонна вдруг останавливается, с головного танка спрыгивает командир и идет ко мне. Смотрю, а он в натовской форме. Даю команду навести на головной танк, сам вскидываю автомат и беру его на прицел. Тот все понял. Стал на колени, автомат положил и крестится. Я понимаю, что один танк успеваю сжечь, а дальше - Герой Советского Союза посмертно. ·Значит так, - говорю. - Ты направо, я налево, и мы друг друга не видели?. С рассветом выходят и бэхи. Переправляются через арык по броду. *** Утром, как только взошло солнце, приехала разведка 71-го полка и сразу ушла в село. Пока они там, завтракаем. Крайний раз я ел... У миротворцев и ел. Позавчера вечером - тарелку гречки и яйцо. Кто-то притаскивает натовский сухпай. Вкусно, но бестолково. Основных блюд два, ризотто с овощами и овощное рагу. Вегетарианские. Ни грамма мяса. В дополнительных пакетиках какой-то шоколад, джем, печенье, конфетки, сладости. По жаре еще нормально, а зимой этим не прокормиться. Впрочем, есть почти не хочется. А вот пить... Жара началась сразу с восходом и температура только поднимается. В России воды больше, чем суши, а наполнить пару водовозок почему-то нельзя. Смотрю, что наснимали на мой фотоаппарат. Отдавал его вчера кому-то, и краем уха слышал: ·Подними голову! Голову подними!? Да и сам потом пару раз щелкнул. Не знал, как чеченцы отнесутся к моему поступку, поэтому, когда Сулим сказал, что резать никого не будет, пошел к пленным, присел на корточки, громко вякнул: ·Голову подними!? и стал снимать, а сам шепотом: ·Меня слушай. Убивать вас не будут. Не бойтесь?. Ну, так и есть. Пленные грузины крупным планом: лежащие на животе связанные люди с задранными в объектив лицами. В глазах полная обреченность. Ясно, что перед расстрелом. С такими карточками только в плен попадать. Какой я к черту журналист. Иду на броне, одет в форму, штаны в крови, в фотоаппарате расстрелянные. Какая тут к чертям беспристрастность и непринадлежность к сторонам. Срочно все удаляю. Хотя и жалко, конечно. Рядом Хитрый. Чистит автомат. Веселость с него сошла. - Только бы без танков сегодня, - говорит он. - Не люблю я танки. Тошнит меня от них. Смотрю на него. - Есть что-нибуть белое? - спрашиваю. Он протягивает тряпочку, которой чистит автомат. Повязываю. *** Вода, вода, вода... Солнце в зените. На небе ни облачка. Стрекочут цикады. Жара не такая угнетающая, как в Чечне, но градусов под тридцать пять все же. В канале мутная грязная жидкость. Вверх по течению коровник. В воде валяется труп теленка. А, по фигу уже. Пьем из канала, заполняем бачки и баклажки. Надо было все же взять у медиков обеззараживающие таблетки. В селе наверняка есть колодец. Скорей бы уже... *** Повторного штурма не было. Колонна развернулась и пошла обратно на Цхинвал. Настроение у всех радостное. Домой! Пехота лыбится. На бэхах трофеи - на фары-искатели нацеплены натовские пластиковые каски. Оказалось, опять поворот проскочили. Километра через два вновь развернулись и попылили прямиком на Гори. Черт... Идем опять по-походному. Без разведки. Без авиации. Без нихрена. Ямадаев вперед колонны не лезет. Предоставляет федералам своими солдатами вскрывать огневые точки. А федералам тоже по фиг. Мяса у нас вагон, бабы еще нарожают. Авиация все же появилась и стала обрабатывать Земо-Никози за спинами. В районе коровника опять что-то задымило. Артиллерия через головы бьет по высоте километрах в двадцати. Это Гори. Мы, оказывается, уже в Грузии. Беру у Руслана СВД. В оптику видно вышку сотовой связи и капониры под ней. Вот откуда саушки вчера лупили. Теперь жирный дым поднимается уже там. Попали... По дороге останавливаемся у каждой лужи. Пехота, как муравьи, сыплется с брони и припадает к водопою. В лужах вода такая же - смесь глины и земли. Идем полями. Попадается пара хуторов, задворки какого-то поселка, тракторная станция. Всё брошено. Ни одного человека. В садах ветви ломятся от спелых слив. Под траками лопаются помидоры. Яблоки почти созрели. Виноград ровными рядами уходит к горизонту. Все ухожено, все выращено с любовью. И никого. *** Марш на Гори прошел без единого выстрела. Хотя первая часть колонны пришла сюда с боем, выбив на подступах батальон грузин. Те пытались обойти с тыла на нескольких джипах, но были расстреляны выдвинувшимися им на перехват БМП и подтянувшимися ·Крокодилами?. Сожженные грузовики чадят на дороге. Кругом трупы. Один совсем молодой, лет двадцать-двадцать два. Руки подтянуты к груди. Детская поза какая-то. В натовской форме он напоминает игрушечного солдатика. Другой в канаве лицом вниз. Третий - из обугленного тела торчат раздробленные ноги. Снаряд разорвался прямо под ним. Развороченное красное поджаренное мясо. Снимаю, снимаю, снимаю... Кому все это надо? Зачем? Два джипа еще на ходу. Ямадаевцы забирают их себе. В сам Гори армия не заходит. Становится километрах в двух-трех в садах, около какого-то селения. Там еще остались мирные - немного, правда, но есть. У крыльца стоит пожилая женщина. Смотрит. На неё не обращают внимания. Дома никто не грабит, людей не терроризирует. Вообще в село не заходит. Около станции склад брошенной техники и амуниции. Еще два грузовика в копилку трофеев. На земле гора шмотья. Беру себе рюкзак, коврик и две теплые куртки. Когда все это закончится неизвестно, а спать в чем-то надо. В этих же садах вчера накрыли большую колонну с резервистами. Говорят, машин пятьдесят. Сколько людей - не знаю. Фотографировать уже не иду. Хватит с меня. Перебор трупов за три дня. *** Армия ждет дальнейшего приказа. Подхожу к Ямадаеву: - Сулим, небольшое интервью, если можно. - Давай. Достаю диктофон: - Сулим, как Вы считаете, Россия правильно ввела войска или нет? - Россия правильно ввела войска, короче. Более того - не надо было ждать сутки, когда начали город бомбить. Пока перебьют гражданских. Пока перебьют миротворцев. Но командование поступило правильно, короче. Вы сами видите, со вчерашнего дня находимся в Грузии. Цхинвал не бомбят больше. Сейчас мы получили приказ остановить огонь, ждем дальнейшие указания. - За что ·Восток? здесь сражается? - Мы здесь как миротворцы. ·Восток? уже полтора года в миротворческих миссиях участвует. До этого мы были в Ливане. Я сам восьмого в госпитале был, должен был потом две недели отдыхать. Но сейчас среди ребят своих, все нормально, короче. Никаких проблем не будет. Если придет приказ брать Тбилиси - возьмем. - Надо было входить на территорию Грузии, как считаете? - Надо было. Нашему президенту так легче будит с ними разговаривать. А то они сами бомбят... Надо заставлять их прекращать огонь, короче. Мы заставляем их прекратить войну. Выполняем приказ Министра обороны и Верховного Главнокомандующего. На следующий день Сулим Ямадаев узнал, что он уволен. Если Ямадаев преступник, на котором висит ·Самсон? и Бородзиновская - то как он мог быть отправлен в составе действующей армии воевать за Россию? А если он воюет за Россию, как он может быть в федеральном розыске? Чего его искать-то, вот он, под Гори стоит. Придите и возьмите. И дайте наконец уже четкий однозначный ответ. Пока же все это выглядит так, что Россия опять сдает своих, аж пыль столбом. *** Ощущение того, что война закончилась, абсолютное. Настроение победное, в этом уже никто не сомневается. Уйдет Саакашвили или не уйдет - уже не важно. До главной военной базы Грузии десять минут ходу и при необходимости она будет взята без проблем. Грузинские части отступают без сопротивления. Российская армия воюет на порядок лучше. Люди спокойны, готовы и воевать могут. Грузины хороши в техническом оснащении, но в моральном плане они проигрывают. Как только доходит до контактного боя, сразу отступают. Видимо потому, что цели этой войны и сами понимают не до конца. Не готовы умирать за единую Грузию. А может, просто не хотят воевать. Если бы колонна прошла мимо Земо-Никози, её бы не тронули, это очевидно. Но и пускать нас на свою землю они тоже не желали. Вообще, если бы в Земо-Никози стояли чеченцы - даже с одними автоматами, без танков - до утра мы не дожили бы. Девять погибших за такую ошибку - везение, как бы цинично это не звучало. В любом случае, победа России очевидна. Точно так же очевидно, что Россия избрала новую тактику - тактику прямой жесткой силы. Как в Афгане. На выстрел из села по нему начинает работать авиация и артиллерия. С такой политикой Грузию мы теряем все больше. Как Грузия все больше теряет Осетию и Абхазию. С каждым новым президентом у нас начинается новая маленькая победоносная война. Может и впрямь - ну их на фиг, эти выборы?
Пленных кладут лицом вниз и связывают руки. Подхожу.
- Ребят, что с ними делать будете? - В ·Камаз? грузить будэм! Груз 200 делать будэм! Черт... Только этого не хватало. Иду к Ямадаеву. - Сулим, прошу тебя, не режь их... Ямадаев в полном обалдении: - Ты что, с ума сошел? Кто их резать собирается? - видно, что он ошарашен моей просьбой. Возвращаюсь к пленным. Те смотрят, как затравленные собаки: - Что, умирать будем? - Нет. - Что, поживем еще? - Да. Поживете. Пленные - обычные крестьяне. Одного взяли около убитого корректировщика - вроде как охранник, но вояка из него никакой, сразу видно. Второй вообще шел в дрова пьяный с гранатой по селу, и орал, что Саакашвили дурак. Осетины пытаются попинать их, но чеченцы мягко отводят в сторону - не надо. Дают им еду, сигареты, воду. Сдавать пленных собираются кому угодно, только не осетинам - пристрелят сразу. Пропаганда насчет того, что русские мародерничают, а чеченцы режут головы всем подряд - такое же вранье, но уже с другой стороны. Российская армия по отношению к мирным жителям ведет себя крайне корректно. Орхан рассказывает, что в селе, когда их совсем уж прижали, рассыпались по подвалам. В подвалах банки с компотом. Вскрыли одну. На её место чеченец положил сто рублей: ·Чтоб ни одна сволочь не сказала, что я мародер?. Отношение к пленным - точно такое же, как в самом начале первой Чечни. Живут с нами, едят то же что и мы, имеют все то же что и мы. Ненависти еще нет. И надо заканчивать всю эту бодягу, пока она не пошла. *** Канал - мутная грязная вода с медленным течением. Люди сидят на берегу. Я заставить себя умыться не могу. Срабатывает какой-то ступор. Полное опустошение. Все тело ломит, в руках дрожь, ноги не держат. Сидеть бы вот так на берегу и сидеть. Так всегда бывает после боя. Кровь на ладонях уже засохла, и я отрываю её полосами. Подходит медик с бинтами, показывает на ногу. Штанина в крови. Правая. Это уж как водится. Правая нога у меня невезучая. Не было еще случая, чтобы я куда-нибудь не съездил и не заработал в неё дырку. Рассматриваю. Нет, все же не ранило, лишь кожу содрало. Это не моя кровь. Рядом двое фотокорреспондентов. Из каких-то мировых агентств. - Хороший парень, - кивает на одного из них чеченец. - В подвале просил дать ему автомат. Андрей Кузьминов говорит всем достать из мобильников батарейки и сим-карты. В селе у его оператора выключенный телефон включился сам собой, из него стала слышна грузинская речь и по этому месту тут же стала бить артиллерия. Называется такая штука инициатор. Запеленговать работающий телефон и навести по координатам - уже плевое дело. - Да ну, глупости все это, - зачем-то говорю я. - Не глупости, - возражает один из чеченцев. - На Пауке так же было. - Вон водокачка, видишь? - поднимаю я руку. - Зачем пеленговать, если можно просто наблюдателя наверх посадить, и мы как на ладони? Хотели бы, давно бы уже всех накрыли. Не хотят они нас долбить. Потому и уйти дали. Но и в село пускать не хотят. - Слушай, братан, тебя там не было, - начинает Кузьминов. - Ты там под огнем с нами не ползал... - Был он, - перебивает вдруг Руслан. - Был. Он нам очень помог. Смотрю на Руслана. Хм. Молодец. Я его с вином подставил, а он вписался. Не ожидал. Спасибо. - Извини, что так с вином вышло... - Нормально все, - повторяет он фразу Терека. - Потом попьем. *** Ночь проводим в поле. Я заснуть не могу. Штурмовики постоянно бомбят что-то в Грузии. Похоже, Гори. Вспышки разрывов освещают небо сериями мощных долгих всполохов. Но звук не доходит, далековато. Представляю, что чувствуют там сейчас дети. Представляю, что они чувствовали в Цхинвале. Слева, со стороны Цхинвала, при свете фар идет колонна. Кто-то говорит, что это 71-й полк. В штабе о нас, вроде, все-таки знают. Выслали подкрепление. А справа, со стороны Грузии, в Земо-Никози стягиваются танки. Судя по звуку - дивизия. Гул не прекращается ни на минуту уже часа четыре. Что ж здесь завтра-то будет? Курская Дуга? С танков по пролетающим ·сушкам? бьют из зенитного пулемета. Сдуру, не иначе. Самолетов вообще не видно, они проходят на большой высоте. Но пулемет совсем рядом, метрах в пятистах. В самом селе раза три-четыре вспыхивают то ли краткосрочные перестрелки, то ли просто стороны обрабатывают огнем пространство перед собой. Рядом с перекрестком загорается дом. В нем рвутся боеприпасы. Совсем уж под боком. Со стороны резервистов пока все спокойно, но я чувствую себя крайне неуютно в своем ·Камазе?. На лавочке, в двух метрах над землей, за досочками - ловушка для осколков. Да к тому же мы первые с этой стороны. Чуть левее артиллеристы, чуть правее танки, а перед нами - никого. Пехота, похоже, даже охранения не выставила. В ·Камаз? залезает еще один парень. Чеченец. - Не мерзнете, ребят? - Да уж не жарко... Зря я это сказал. Он тут же стягивает с себя куртку и протягивает мне. Пытаюсь отказаться: - Слушай, я не возьму твою куртку. Мне здесь спать просто, а тебе еще на фишке четыре часа стоять. - Бери, бери. Я спальник сейчас найду. И вообще можете брать все, что найдете. На все мои попытки сопротивляться он отвечает однозначным ·нет?. Мнение о ямадаевцах я изменил. Это не армия, это семья. Остались только те, кто не ушел к Кадырову. Все воюют великолепно, хотя и много молодых, для которых это был первый бой. Подрастерялись чуть-чуть, но все равно - по ним танками долбят, а они вперед прут. В батальоне не только чеченцы. Есть калмыки, кумыки, русские и даже грузины. Переводчики. Русских трое. Один из них ·Снег?. Это позывной. Снег - прикомандированный к ·Востоку? офицер ГРУ. Прислали его из Москвы на должность советника, чтобы пресечь все разговоры о том, что ·Восток? является личной бандой Ямадаева. Теперь это вроде как полноценное подразделение Разведуправления. Снегу в батальоне тяжело. Отношения типа ·эй ты, полудурок, иди сюда? здесь немыслимы. Начальник ты, не начальник, из Москвы не из Москвы, советник не советник - все строится только на личном авторитете. Снегу приходится добиваться этого авторитета. В селе он шел в полный рост, не пригибаясь и не ложась. И пленного допрашивал так же - в полный рост, стоя под огнем. Тот заговорил. В Земо-Никози группа Снега вошла первой. А вышла последней. И вывела за собой пехоту - около роты. В кузове темно. Фонарика никто не зажигает. Парень перебирает вещмешки, пытается найти свой. И вдруг начинает говорить. - Я у Сулима был командиром взвода. У меня в подчинении было пятьдесят четыре человека. Когда начались все эти терки с Кадыровым, пятьдесят один тут же перешел к нему. Я остался с тремя. Мне предлагали новую ·десятку? и сто тысяч, чтобы тоже перешел. Я отказался. Тогда они взяли мою жену. Потом взяли и меня. Две недели держали. Привезли куда-то. Завели во дворик. Там на столе уже инструменты разложены. Наручники, дубинки. Палка такая, с набитыми в неё гвоздями. Требовали сказать, куда я отвез Сулиму трупы. Я про трупы ничего не знаю. Тогда, говорят, мы тебе сейчас эту палку в зад засунем. Засовывайте, не знаю я ничего ни про какие трупы. Приковали наручниками, стали бить дубинкой по почкам. Потом отпустили, дали сутки, чтобы я пришел и показал место. Мне удалось освободить жену - у неё дядя в ОМОНе работает. Отвез её в Дагестан, спрятал. Сам теперь живу на базе в Гудермесе, за ворота не выхожу. Я детдомовец, у меня тейпа нету. Но они адрес жены все равно вычислили. Заставили её написать отказ от дачи показаний. Я тоже написал отказ. Вот так вот... Говорил он долго, со всеми подробностями. Мы сидели, слушали, открыв рты. Когда он выпрыгнул из кузова, успел лишь спросить: - Зовут-то тебя как? - Иса. *** Посреди ночи пленные начинают орать. Руки связали им слишком туго, боль от этого дикая и терпеть они больше не могут. Это серьезно, может начаться гангрена. Кто-то из чеченцев говорит, чтоб они заткнулись. Андрей Кузьминов подходит и все же развязывает их - никуда не денутся, часовой с автоматом рядом. Пленные начинают стонать во весь голос, трут руки об траву - кисти уже не работают. От холода их колотит. Андрей дает им свой свитер и пачку сигарет. На шум собирается человек пять. Начинается импровизированная комедия с допросом, который Андрей же и проводит. Разговаривает, как с детьми. Но цепочку выстраивает грамотно. Включаю диктофон: - Резервистом когда ты стал? Когда тебе дал эти жетоны? - Знаю, жетоны, да... - Кто тебе их дал? - Саакашвили... - Что, сам Саакашвили приехал? - Я по-русски плохой. - Сейчас я отдам тебя чеченам, ты не то, что по-русски, ты по-чеченски заговоришь, братан. Оно тебе надо? Ну что, может, начнем говорить по-русски? - Я не резервист. - Как тебя зовут? - Заза. - А его? - Тамаз. - Заза, ну спроси Тамаза. Он же резервист? Говорят по грузински. - Что он говорит? - Он не умеет говорить русский. - Ну, пусть говорит по-грузински, а ты переводи. - Если резервист не идешь, Саакашвили четыре год дает. Турьма. - А что вы должны делать? Приказ какой? - Приказ кто дал? Он. Саакашвили. - Сам? Или грузинский офицер, наверное, приехал? - Да, да. - Где он, этот грузинский офицер, Заза? Когда он приезжал? - Прошлый год. - С прошлого года резервисты? - Да. - И оружие вам выдали? - Да. - Ну и где ваше оружие, ребят? - Там оставили. Не дома, там. Где был. Офицер. - А офицер где живет? - В городе. - А как называется город? - Ну, это... Гори, или как там. Терани (неразборчиво)... Там осталось. Он был, я не был резервист. - А танки где, Заза? Говорят по-грузински. - Он говорит, не было танков. - Не было танков? А что же нас сегодня, горохом из трубочки обстреливали? У вас приказ какой был? - Ну, как стройбат, такой войска было. - А что строили? - Ну, так, работали, лопата. - Траншеи рыли? - Окоп, да. - А где рыли? - Не знаю. Он резервист. Один неделя был. И назад. Он говорит, нету в американской форме. Никто в село не приезжает. - Нет, ребят... Не хотите вы говорить. Слушай, Заза, мы же завтра пойдем вперед, да? - Да. - А ты думаешь, ты здесь останешься? Бока в ·Камазе? отлеживать? - Да. - Нет, дорогой. Ты первым пойдешь. Наши солдатики завтра пойдут на штурм, а ты перед ними пойдешь. На первом танке. Будете нашими проводниками. Мы тебя привяжем к носу БМП, тебя и Тамаза, и вас свои же первыми и сожгут. Видел, как сегодня танк горел? - Да, да. - Вот завтра в таком же танке ты гореть будешь. Вот до рассвета несколько часов осталось, вот вам несколько часов и жить. Хочешь этого? - Да. - Правда хочешь? - Да. Хочу. - Ну, завтра пойдем. Понятно, что никто их никуда привязывать не будет. Представляю, какая была бы картина по всему миру - русские прикрываются щитом из заложников - мирных жителей. Хотя провалятся сутки со связанными руками в кузове при плюс тридцати тоже то еще удовольствие. Комедия начинается по новой: ·Ну, так, где танки, Заза?? ·Лопата Саакашвили дал? Все ржут в полголоса. Какая-никакая, а развлекуха. Впрочем, мне надоедает: - Оружие в селе есть? - Да. - Какое? - Пулеметы, гранатометы, автоматы. - Сколько? - У резервистов. - Завтра опять стрелять будут? - Да. - Где огневые точки? Окопы где? - Нет окопов. Там деревья. На деревьях эта... стояли. Поселок. - Откуда стреляли? - Поселок. - Резервистов сколько? - Триста. - И у всех оружие? - Да. - Мне кажется, ты врешь... - Поселок. На деревья. Там. Ладно, никакого толку здесь не будет. Снегу они и так уже рассказали все, что знали - а не знали они, похоже, ни черта - и больше из них ничего не вытянешь. А Снег информацией делится, не будет. Он вообще к прессе настороженно относится. Решаю все же попробовать поспать. Слышу, как пленных связывают обратно: - Не туго? - Нет. - Точно нормально? А то смотри, без рук останешься. - Нормально. Хорошо. Тамаз осмелел настолько, что решается попросить водки - похмелье у него, видимо, дикое. На что ему отвечают, что он совсем уже обнаглел. Живой, иголки под ногти никто не загоняет, сигарет дали, свитер дали, так сиди не рыпайся. Все-таки ваши по нам сегодня весь день долбили. И завтра будут. Триста резервистов с гранатометами... Однако... *** Танки стягиваются в село всю ночь. А часа в четыре идут на нас. Свет прожекторов, дергаясь, ползет по улице к перекрестку и выползает на мост. А на мосту какая-то сволочь стоит и машет фонариком. Долбаные резервисты! Какую подляну затеяли! Вскакиваю и бегу куда-то. Навстречу бегут ямадаевцы. Разворачиваюсь и бегу с ними. Кто-то залегает и занимает оборону. С автоматом. Бегу обратно. Броуновское движение нарастает. Оружия нет. Про танкистов как-то не вспоминается. Первый танк, ревя всеми своими движками и гусеницами, поворачивается в нашу сторону. Сейчас ударит. Хватаю две ·мухи?. Тут же бросаю. Нельзя мне, нельзя, я ж, блин, дитя света, я не могу больше брать в руки оружие! Где Юра? Он может! Второй и, кажется, третий танки ломят через сады прямо на штаб Ямадаева. Там все тихо. Залегли. Первый танк взревывает и дергается вперед. Между каналом и дорогой метров двадцать земли. Даже стрелять не надо. Подавят тут все гусеницами к чертям собачьим. За дорогу бежать нельзя, там уже наверняка резервисты со своими гранатометами. Залегаю в какой-то ямке. Рядом Артур с пулеметом. Лицо растеряно, но не в ужасе. Становится чуть полегче - все-таки пулемет, все-таки хоть что-то... хоть что-то... Второй танк вылезает из садов, вползает на бровку канала и останавливается. Никто не стреляет. На перекрестке раздаются маты. Откидывается люк, кто-то спрыгивает на землю. К нему идет человек с фонариком. Русская речь. - Танкисты? - Да, да... Обнимаются. Свои. Эти пять танков оказались из той, первой части колонны, которую вчера отрезали в селе. Это они обозначали себя из пулеметов, а наши светили им ракетами и выводили по рации. Первый вывел сержант Савранский. Остальные майор Виктор Баранов. Село пустое, грузинская армия ушла, если кто и остался, то только резервисты в казармах, но и они не подают признаков жизни. Десантников тоже нет. Но в селе еще гуляют пять наших БМП. Баранов потом рассказывал: - Крутились по полям. Нашли колонну. Пристроились в хвост. Едем. Колонна вдруг останавливается, с головного танка спрыгивает командир и идет ко мне. Смотрю, а он в натовской форме. Даю команду навести на головной танк, сам вскидываю автомат и беру его на прицел. Тот все понял. Стал на колени, автомат положил и крестится. Я понимаю, что один танк успеваю сжечь, а дальше - Герой Советского Союза посмертно. ·Значит так, - говорю. - Ты направо, я налево, и мы друг друга не видели?. С рассветом выходят и бэхи. Переправляются через арык по броду. *** Утром, как только взошло солнце, приехала разведка 71-го полка и сразу ушла в село. Пока они там, завтракаем. Крайний раз я ел... У миротворцев и ел. Позавчера вечером - тарелку гречки и яйцо. Кто-то притаскивает натовский сухпай. Вкусно, но бестолково. Основных блюд два, ризотто с овощами и овощное рагу. Вегетарианские. Ни грамма мяса. В дополнительных пакетиках какой-то шоколад, джем, печенье, конфетки, сладости. По жаре еще нормально, а зимой этим не прокормиться. Впрочем, есть почти не хочется. А вот пить... Жара началась сразу с восходом и температура только поднимается. В России воды больше, чем суши, а наполнить пару водовозок почему-то нельзя. Смотрю, что наснимали на мой фотоаппарат. Отдавал его вчера кому-то, и краем уха слышал: ·Подними голову! Голову подними!? Да и сам потом пару раз щелкнул. Не знал, как чеченцы отнесутся к моему поступку, поэтому, когда Сулим сказал, что резать никого не будет, пошел к пленным, присел на корточки, громко вякнул: ·Голову подними!? и стал снимать, а сам шепотом: ·Меня слушай. Убивать вас не будут. Не бойтесь?. Ну, так и есть. Пленные грузины крупным планом: лежащие на животе связанные люди с задранными в объектив лицами. В глазах полная обреченность. Ясно, что перед расстрелом. С такими карточками только в плен попадать. Какой я к черту журналист. Иду на броне, одет в форму, штаны в крови, в фотоаппарате расстрелянные. Какая тут к чертям беспристрастность и непринадлежность к сторонам. Срочно все удаляю. Хотя и жалко, конечно. Рядом Хитрый. Чистит автомат. Веселость с него сошла. - Только бы без танков сегодня, - говорит он. - Не люблю я танки. Тошнит меня от них. Смотрю на него. - Есть что-нибуть белое? - спрашиваю. Он протягивает тряпочку, которой чистит автомат. Повязываю. *** Вода, вода, вода... Солнце в зените. На небе ни облачка. Стрекочут цикады. Жара не такая угнетающая, как в Чечне, но градусов под тридцать пять все же. В канале мутная грязная жидкость. Вверх по течению коровник. В воде валяется труп теленка. А, по фигу уже. Пьем из канала, заполняем бачки и баклажки. Надо было все же взять у медиков обеззараживающие таблетки. В селе наверняка есть колодец. Скорей бы уже... *** Повторного штурма не было. Колонна развернулась и пошла обратно на Цхинвал. Настроение у всех радостное. Домой! Пехота лыбится. На бэхах трофеи - на фары-искатели нацеплены натовские пластиковые каски. Оказалось, опять поворот проскочили. Километра через два вновь развернулись и попылили прямиком на Гори. Черт... Идем опять по-походному. Без разведки. Без авиации. Без нихрена. Ямадаев вперед колонны не лезет. Предоставляет федералам своими солдатами вскрывать огневые точки. А федералам тоже по фиг. Мяса у нас вагон, бабы еще нарожают. Авиация все же появилась и стала обрабатывать Земо-Никози за спинами. В районе коровника опять что-то задымило. Артиллерия через головы бьет по высоте километрах в двадцати. Это Гори. Мы, оказывается, уже в Грузии. Беру у Руслана СВД. В оптику видно вышку сотовой связи и капониры под ней. Вот откуда саушки вчера лупили. Теперь жирный дым поднимается уже там. Попали... По дороге останавливаемся у каждой лужи. Пехота, как муравьи, сыплется с брони и припадает к водопою. В лужах вода такая же - смесь глины и земли. Идем полями. Попадается пара хуторов, задворки какого-то поселка, тракторная станция. Всё брошено. Ни одного человека. В садах ветви ломятся от спелых слив. Под траками лопаются помидоры. Яблоки почти созрели. Виноград ровными рядами уходит к горизонту. Все ухожено, все выращено с любовью. И никого. *** Марш на Гори прошел без единого выстрела. Хотя первая часть колонны пришла сюда с боем, выбив на подступах батальон грузин. Те пытались обойти с тыла на нескольких джипах, но были расстреляны выдвинувшимися им на перехват БМП и подтянувшимися ·Крокодилами?. Сожженные грузовики чадят на дороге. Кругом трупы. Один совсем молодой, лет двадцать-двадцать два. Руки подтянуты к груди. Детская поза какая-то. В натовской форме он напоминает игрушечного солдатика. Другой в канаве лицом вниз. Третий - из обугленного тела торчат раздробленные ноги. Снаряд разорвался прямо под ним. Развороченное красное поджаренное мясо. Снимаю, снимаю, снимаю... Кому все это надо? Зачем? Два джипа еще на ходу. Ямадаевцы забирают их себе. В сам Гори армия не заходит. Становится километрах в двух-трех в садах, около какого-то селения. Там еще остались мирные - немного, правда, но есть. У крыльца стоит пожилая женщина. Смотрит. На неё не обращают внимания. Дома никто не грабит, людей не терроризирует. Вообще в село не заходит. Около станции склад брошенной техники и амуниции. Еще два грузовика в копилку трофеев. На земле гора шмотья. Беру себе рюкзак, коврик и две теплые куртки. Когда все это закончится неизвестно, а спать в чем-то надо. В этих же садах вчера накрыли большую колонну с резервистами. Говорят, машин пятьдесят. Сколько людей - не знаю. Фотографировать уже не иду. Хватит с меня. Перебор трупов за три дня. *** Армия ждет дальнейшего приказа. Подхожу к Ямадаеву: - Сулим, небольшое интервью, если можно. - Давай. Достаю диктофон: - Сулим, как Вы считаете, Россия правильно ввела войска или нет? - Россия правильно ввела войска, короче. Более того - не надо было ждать сутки, когда начали город бомбить. Пока перебьют гражданских. Пока перебьют миротворцев. Но командование поступило правильно, короче. Вы сами видите, со вчерашнего дня находимся в Грузии. Цхинвал не бомбят больше. Сейчас мы получили приказ остановить огонь, ждем дальнейшие указания. - За что ·Восток? здесь сражается? - Мы здесь как миротворцы. ·Восток? уже полтора года в миротворческих миссиях участвует. До этого мы были в Ливане. Я сам восьмого в госпитале был, должен был потом две недели отдыхать. Но сейчас среди ребят своих, все нормально, короче. Никаких проблем не будет. Если придет приказ брать Тбилиси - возьмем. - Надо было входить на территорию Грузии, как считаете? - Надо было. Нашему президенту так легче будит с ними разговаривать. А то они сами бомбят... Надо заставлять их прекращать огонь, короче. Мы заставляем их прекратить войну. Выполняем приказ Министра обороны и Верховного Главнокомандующего. На следующий день Сулим Ямадаев узнал, что он уволен. Если Ямадаев преступник, на котором висит ·Самсон? и Бородзиновская - то как он мог быть отправлен в составе действующей армии воевать за Россию? А если он воюет за Россию, как он может быть в федеральном розыске? Чего его искать-то, вот он, под Гори стоит. Придите и возьмите. И дайте наконец уже четкий однозначный ответ. Пока же все это выглядит так, что Россия опять сдает своих, аж пыль столбом. *** Ощущение того, что война закончилась, абсолютное. Настроение победное, в этом уже никто не сомневается. Уйдет Саакашвили или не уйдет - уже не важно. До главной военной базы Грузии десять минут ходу и при необходимости она будет взята без проблем. Грузинские части отступают без сопротивления. Российская армия воюет на порядок лучше. Люди спокойны, готовы и воевать могут. Грузины хороши в техническом оснащении, но в моральном плане они проигрывают. Как только доходит до контактного боя, сразу отступают. Видимо потому, что цели этой войны и сами понимают не до конца. Не готовы умирать за единую Грузию. А может, просто не хотят воевать. Если бы колонна прошла мимо Земо-Никози, её бы не тронули, это очевидно. Но и пускать нас на свою землю они тоже не желали. Вообще, если бы в Земо-Никози стояли чеченцы - даже с одними автоматами, без танков - до утра мы не дожили бы. Девять погибших за такую ошибку - везение, как бы цинично это не звучало. В любом случае, победа России очевидна. Точно так же очевидно, что Россия избрала новую тактику - тактику прямой жесткой силы. Как в Афгане. На выстрел из села по нему начинает работать авиация и артиллерия. С такой политикой Грузию мы теряем все больше. Как Грузия все больше теряет Осетию и Абхазию. С каждым новым президентом у нас начинается новая маленькая победоносная война. Может и впрямь - ну их на фиг, эти выборы?