Вот и весь секрет...
Да, очень сложно писать о таком…
Как рассказать то, что так важно, но не скатиться при этом к тому, что мы называем «лашон а-ра»…
Да, это все правда. Но стоило ли мне о ней рассказывать?
Я не раз задавала себе этот вопрос, я очень долго молчала - но убеждена, я правильно сделала, что все рассказала, я сняла камень со своей души. Камень, который на меня положило такое существо, о котором и говорить-то неприятно…
Должна сказать, что сам рассказ никаких трудностей не вызывал - я в достаточной мере владею ивритом. И у меня ни секунды не было мысли о том, что кто-то может мне не поверить - слишком хорошо мои друзья в ишуве знают, что я никогда не лгу.
Легче всего было рассказывать все Ципи Натив и Мораг - мне вообще с ними очень легко говорить на все темы… Наша раббанит Иска тоже никогда не сомневалась в моей честности.
А вот о разговоре в доме Пелег мне хочется рассказать отдельно. Как правило, я прихожу в этот дом, чтобы поговорить с хозяйкой - Рут Пелег, и ее муж Мордехай, замечательно вежливый и чуткий человек, всегда стремится нас оставить одних, чтобы мы могли посекретничать на их большой кухне. Но в тот раз, как только Рут сказала вслух: «Ну, Галя, ты мне обещала рассказать, почему ты больше не преподаешь…» - тут Мордехай подвинул свой стул к нам, и я поняла, что он никуда не уйдет… Рассказ был короткий, все то, о чем я уже рассказывала… Рут внимательно меня выслушала, а потом задала один только вопрос: «Галя, а когда это было?» . Быстро считаю в уме: «Да уже два с половиной года назад. Даже больше - почти три.». Вот тут супруги Пелег переглядываются, и Рут кивает Мордехаю, как будто продолжает какой-то давно начатый между ними разговор: «Смотри, значит, он начал опускаться уже очень давно, а не только тогда, когда мы заметили…».
Вот оно, объяснение! Значит, эта тема обсуждалась, значит, это была рана, которая не заживала у этих людей в душе - и моя беда возвращала им некоторую точку отсчета. Хотя я сама убеждена, что падение началось значительно раньше… А м.б., и подъема-то не было, была одна видимость…
Мой короткий отпуск подходил к концу, и я понимала, что мне надо решиться на разговор с самой Нетой. Ей обязательно надо знать правду. Тем более, что я успела пообещать Зееву Гейзелю, что обязательно доведу эту историю до Урбахов… Кстати, Зеев Гейзель был именно тем, кто отказался подавать руку известному «депутату»…
Сидим с Нетой вдвоем, пьем чай вечером, больше никого в огромном доме нет… Я набираю побольше воздуха:
- Нета, мне нужно тебе кое-что рассказать…
- Да, - отвечает Нета, - а я все жду, когда ты мне расскажешь. Меня уже все подруги спрашивают, почему Галя больше не работает в еврейских организациях, я им отвечаю, что ты сама мне расскажешь.
Так, уже легче. Не я одна жду этого разговора…
Рассказ легкий, привычный.
Несколько раз Нета меня прерывает: «Невозможно поверить… Может быть, он не узнал тебя?». Я вздыхаю: «Да нет, прекрасно он меня узнал…». И обе не можем понять только одного - зачем нужно было это делать?
В последний раз я приехала в отпуск перед Днем независимости - я уже рассказывала немного раньше о подъеме в Хомеш. В первый же шабат, на его исходе мы отправились на прогулку с Наташей Берман - каждую субботу мы заканчиваем такой прогулкой, с нами гуляет или большая белая собака Джесси, или это не меньшего размера лохматая черная собака Катюша - но тогда означает, что мы пошли гулять с Леной Липкиной…
Словом, делаем с Наташей несколько больших кругов вокруг ишува, за это время успеваем обменяться новостями обо всех близких и знакомых. В какой-то момент спрашиваю: «Что, это чудовище все еще здесь?» Наташа некоторое время молчит, потом сообщает под страшным секретом, что его уже нет в Алон-Швуте… Этот секрет я мужественно буду хранить всю неделю…
Ровно неделю, потому что в мой второй (и последний) отпускной шабат, когда я вернусь домой после прогулки в Гивъят-Ахиш с Ципи Натив и сяду пить чай с Нетой, она меня просто-напросто огорошит неожиданным вопросом:
- Галя, ты уже знаешь, что Зеев Элькин уехал отсюда?
Я отодвигаю от себя стакан чая, чтобы не опрокинуть его, потому что меня начинает душить хохот. Секрет Полишинеля!
- Нета, я-то знаю, но мне рассказали под секретом, еще когда я только приехала. Вот я и молчала…А вот откуда ты знаешь?
- Так прочти сама, - Нета протягивает мне «Мабат Ришон», - вот тут все написано. Я тоже раньше знала, но не хотела тебе говорить, я же знаю, как ты к нему относишься…Читай, читай - тут приводят его слова, что он оставил ишув не по идеологическим причинам, а по личным…
- Ну да, - киваю я, - ушел из семьи к своей секретарше… Нета, ты мне только объясни, какие у таких созданий могут быть «идеологические причины» вообще?
Да, вот тут я и вспоминаю годичной давности разговор в доме у Пелегов… Когда человек начинает свое падение - он уже не может остановиться. Он может только падать - ниже и ниже.
Как рассказать то, что так важно, но не скатиться при этом к тому, что мы называем «лашон а-ра»…
Да, это все правда. Но стоило ли мне о ней рассказывать?
Я не раз задавала себе этот вопрос, я очень долго молчала - но убеждена, я правильно сделала, что все рассказала, я сняла камень со своей души. Камень, который на меня положило такое существо, о котором и говорить-то неприятно…
Должна сказать, что сам рассказ никаких трудностей не вызывал - я в достаточной мере владею ивритом. И у меня ни секунды не было мысли о том, что кто-то может мне не поверить - слишком хорошо мои друзья в ишуве знают, что я никогда не лгу.
Легче всего было рассказывать все Ципи Натив и Мораг - мне вообще с ними очень легко говорить на все темы… Наша раббанит Иска тоже никогда не сомневалась в моей честности.
А вот о разговоре в доме Пелег мне хочется рассказать отдельно. Как правило, я прихожу в этот дом, чтобы поговорить с хозяйкой - Рут Пелег, и ее муж Мордехай, замечательно вежливый и чуткий человек, всегда стремится нас оставить одних, чтобы мы могли посекретничать на их большой кухне. Но в тот раз, как только Рут сказала вслух: «Ну, Галя, ты мне обещала рассказать, почему ты больше не преподаешь…» - тут Мордехай подвинул свой стул к нам, и я поняла, что он никуда не уйдет… Рассказ был короткий, все то, о чем я уже рассказывала… Рут внимательно меня выслушала, а потом задала один только вопрос: «Галя, а когда это было?» . Быстро считаю в уме: «Да уже два с половиной года назад. Даже больше - почти три.». Вот тут супруги Пелег переглядываются, и Рут кивает Мордехаю, как будто продолжает какой-то давно начатый между ними разговор: «Смотри, значит, он начал опускаться уже очень давно, а не только тогда, когда мы заметили…».
Вот оно, объяснение! Значит, эта тема обсуждалась, значит, это была рана, которая не заживала у этих людей в душе - и моя беда возвращала им некоторую точку отсчета. Хотя я сама убеждена, что падение началось значительно раньше… А м.б., и подъема-то не было, была одна видимость…
Мой короткий отпуск подходил к концу, и я понимала, что мне надо решиться на разговор с самой Нетой. Ей обязательно надо знать правду. Тем более, что я успела пообещать Зееву Гейзелю, что обязательно доведу эту историю до Урбахов… Кстати, Зеев Гейзель был именно тем, кто отказался подавать руку известному «депутату»…
Сидим с Нетой вдвоем, пьем чай вечером, больше никого в огромном доме нет… Я набираю побольше воздуха:
- Нета, мне нужно тебе кое-что рассказать…
- Да, - отвечает Нета, - а я все жду, когда ты мне расскажешь. Меня уже все подруги спрашивают, почему Галя больше не работает в еврейских организациях, я им отвечаю, что ты сама мне расскажешь.
Так, уже легче. Не я одна жду этого разговора…
Рассказ легкий, привычный.
Несколько раз Нета меня прерывает: «Невозможно поверить… Может быть, он не узнал тебя?». Я вздыхаю: «Да нет, прекрасно он меня узнал…». И обе не можем понять только одного - зачем нужно было это делать?
В последний раз я приехала в отпуск перед Днем независимости - я уже рассказывала немного раньше о подъеме в Хомеш. В первый же шабат, на его исходе мы отправились на прогулку с Наташей Берман - каждую субботу мы заканчиваем такой прогулкой, с нами гуляет или большая белая собака Джесси, или это не меньшего размера лохматая черная собака Катюша - но тогда означает, что мы пошли гулять с Леной Липкиной…
Словом, делаем с Наташей несколько больших кругов вокруг ишува, за это время успеваем обменяться новостями обо всех близких и знакомых. В какой-то момент спрашиваю: «Что, это чудовище все еще здесь?» Наташа некоторое время молчит, потом сообщает под страшным секретом, что его уже нет в Алон-Швуте… Этот секрет я мужественно буду хранить всю неделю…
Ровно неделю, потому что в мой второй (и последний) отпускной шабат, когда я вернусь домой после прогулки в Гивъят-Ахиш с Ципи Натив и сяду пить чай с Нетой, она меня просто-напросто огорошит неожиданным вопросом:
- Галя, ты уже знаешь, что Зеев Элькин уехал отсюда?
Я отодвигаю от себя стакан чая, чтобы не опрокинуть его, потому что меня начинает душить хохот. Секрет Полишинеля!
- Нета, я-то знаю, но мне рассказали под секретом, еще когда я только приехала. Вот я и молчала…А вот откуда ты знаешь?
- Так прочти сама, - Нета протягивает мне «Мабат Ришон», - вот тут все написано. Я тоже раньше знала, но не хотела тебе говорить, я же знаю, как ты к нему относишься…Читай, читай - тут приводят его слова, что он оставил ишув не по идеологическим причинам, а по личным…
- Ну да, - киваю я, - ушел из семьи к своей секретарше… Нета, ты мне только объясни, какие у таких созданий могут быть «идеологические причины» вообще?
Да, вот тут я и вспоминаю годичной давности разговор в доме у Пелегов… Когда человек начинает свое падение - он уже не может остановиться. Он может только падать - ниже и ниже.