и еще
Иногда поражаешься способности языка выразить непередаваемое. Нашла и перечитала
Чистый ночной воздух окружал теперь меня. "Одуванчик" плавно
пересекал свободный от тумана пятачок черной воды, окруженный
глухими белесыми стенами. Далеко-далеко, высоко в небо уходили
стены тумана, а там, где кончались они, горели три ярких, к
земле наклоненных звезды.
Я остановил лодку и сидел, испуганный, в сердце тумана,
задравши голову к небу.
Я узнал эти звезды, внезапно открывшиеся мне,-- Пояс Ориона.
И, пробиваясь сквозь туман, светили в небесах и остальные
звезды -- и все созвездье Орион стояло надо мной, над озером,
над пустым сердцем тумана.
Я ничего не понимал. Сейчас, летом, даже глухою ночью никак
не мог быть виден Орион, и все-таки он стоял надо мной и над
моей лодкой.
Не знаю отчего, но я всегда радуюсь и волнуюсь, когда увижу
созвездье Орион. Мне кажется отчего-то, что созвездье это
связано с моей жизнью. Как будто даже Орион -- о, небесный
охотник! -- наблюдает за мной, хоть и маленьким, а живым, и я
ни перед кем, а только перед ним отвечаю за все, что делаю на
Земле,-- за себя, за свою лодку, за плаванье в сердце тумана.
Неподвижно сидел я в лодке, не шевелясь, стоял вокруг меня
туман, и не шелохнулась волна под килем "Одуванчика" -- только
свет Ориона двигался к нам и достигал нас.
Как некоторые южные люди загорают на солнце, так и я
подставил свое лицо под свет Ориона и чувствовал кожей
прикосновение его лучей.
Они не были теплыми или холодными, они касались кожи почти
незаметно и все-таки отпечатывались на лице. Не знаю, что
изменилось на нем -- светлела ли, темнела кожа, но я
чувствовал, как проходят мои усталость и тревога, легче, яснее
становится на душе.
Чистый ночной воздух окружал теперь меня. "Одуванчик" плавно
пересекал свободный от тумана пятачок черной воды, окруженный
глухими белесыми стенами. Далеко-далеко, высоко в небо уходили
стены тумана, а там, где кончались они, горели три ярких, к
земле наклоненных звезды.
Я остановил лодку и сидел, испуганный, в сердце тумана,
задравши голову к небу.
Я узнал эти звезды, внезапно открывшиеся мне,-- Пояс Ориона.
И, пробиваясь сквозь туман, светили в небесах и остальные
звезды -- и все созвездье Орион стояло надо мной, над озером,
над пустым сердцем тумана.
Я ничего не понимал. Сейчас, летом, даже глухою ночью никак
не мог быть виден Орион, и все-таки он стоял надо мной и над
моей лодкой.
Не знаю отчего, но я всегда радуюсь и волнуюсь, когда увижу
созвездье Орион. Мне кажется отчего-то, что созвездье это
связано с моей жизнью. Как будто даже Орион -- о, небесный
охотник! -- наблюдает за мной, хоть и маленьким, а живым, и я
ни перед кем, а только перед ним отвечаю за все, что делаю на
Земле,-- за себя, за свою лодку, за плаванье в сердце тумана.
Неподвижно сидел я в лодке, не шевелясь, стоял вокруг меня
туман, и не шелохнулась волна под килем "Одуванчика" -- только
свет Ориона двигался к нам и достигал нас.
Как некоторые южные люди загорают на солнце, так и я
подставил свое лицо под свет Ориона и чувствовал кожей
прикосновение его лучей.
Они не были теплыми или холодными, они касались кожи почти
незаметно и все-таки отпечатывались на лице. Не знаю, что
изменилось на нем -- светлела ли, темнела кожа, но я
чувствовал, как проходят мои усталость и тревога, легче, яснее
становится на душе.