Взрослая жизнь.
Катька сказала: «Спрячься так, чтоб я тебя искала и не нашла». И глаза у нее были злые, и смотрела она так, что Женя знала: она ее ненавидит.
А за что, спрашивается? Этот Колька - придурок, всей школе раззвонил, что Катька с ним целовалась. Женя, между прочим, за нее заступилась, когда сказала ему по телефону, что он трепло и ее сестра с ним разговаривать не желает.
А теперь она злится, потому что он, видите ли, хороший, а она, Женя, маленькая, ничего не понимает и это не ее дело. Ну, и ладно! Пусть ей будет хуже! Она спряталась, и никто ее тут не найдет.
Женя тяжко вздохнула. Ей было жутко обидно, да и неудобно, на узенькой лавке домика, на детской площадке, к тому же начинало смеркаться. Внутри стало уже совсем темно, и она подумала, что надо было взять с собой Каракульку, любимого зайца, тогда было бы не страшно просидеть тут хоть всю ночь.
Из окошка было видно шоссе, за ним высились новые многоэтажки. Окна, фонари, проезжающие машины. Все это горело и сверкало маленькими огоньками, словно лампочки на новогодней елке. Жене показалось, что там вдалеке «взрослая жизнь», шумная, похожая на праздник. Где никто не говорит «ты еще маленькая» или «вырастешь - поймешь». Там можно делать все, что хочешь. Не надо прятаться от старшей сестры или лезть в драку с пацанами, когда они говорят про нее гадости, а потом молча стоять перед завучем, и выслушивать, что «девочки, так себя не ведут» и все такое. Да еще, и родителей вызвали в школу, потому что пока они дрались, разбили бюст Ленина и Витька свалил все на нее.
Вот интересно, за что влетит больше? За Ленина или за то, что она так поздно не пришла. Конечно, домой идти придется, но лучше попозже, чтоб и Катьке тоже влетело, не все же ей масленица.
Рядом с домиком что-то зашуршало и Женя замерла от страха. Потом появился толстый, рыжий спаниель Ерошка, и она с облегчением выдохнула. Он был уже старенький и неповоротливый, а имя было быстрое и какое-то даже прыгучее. Его хозяйка, баба Настя, с пятого этажа, просто выпускала его гулять, потому что сама уже старая и ей тяжело ходить по лестнице, а он потом сам возвращался домой.
Женя села рядом с ним на корточки, погладила и сказала:
- Хорошо тебе, ты - большой, тебе все можно, никто тебя не ругает.
Старый пес глядел на нее слезливыми глазами и вилял хвостом. Жене почему-то стало очень жалко и его и себя, и маму с папой, которые уже, наверняка, волнуются, и даже Катьку, которой, наверно, влетело.
- Пошли, Ерошка, отведу тебя домой. - Они вместе вышли из домика и отправились домой.
Странно, но ее не ругали, то есть совсем. И когда она рассказала про то, что их в школу вызвали, и когда сказала, почему. Папа даже смеялся, когда она ему про Ленина рассказала. И Катька ей обрадовалась, обозвала, конечно, «мелкой дуркой», ну, на то она и Катька.
А за что, спрашивается? Этот Колька - придурок, всей школе раззвонил, что Катька с ним целовалась. Женя, между прочим, за нее заступилась, когда сказала ему по телефону, что он трепло и ее сестра с ним разговаривать не желает.
А теперь она злится, потому что он, видите ли, хороший, а она, Женя, маленькая, ничего не понимает и это не ее дело. Ну, и ладно! Пусть ей будет хуже! Она спряталась, и никто ее тут не найдет.
Женя тяжко вздохнула. Ей было жутко обидно, да и неудобно, на узенькой лавке домика, на детской площадке, к тому же начинало смеркаться. Внутри стало уже совсем темно, и она подумала, что надо было взять с собой Каракульку, любимого зайца, тогда было бы не страшно просидеть тут хоть всю ночь.
Из окошка было видно шоссе, за ним высились новые многоэтажки. Окна, фонари, проезжающие машины. Все это горело и сверкало маленькими огоньками, словно лампочки на новогодней елке. Жене показалось, что там вдалеке «взрослая жизнь», шумная, похожая на праздник. Где никто не говорит «ты еще маленькая» или «вырастешь - поймешь». Там можно делать все, что хочешь. Не надо прятаться от старшей сестры или лезть в драку с пацанами, когда они говорят про нее гадости, а потом молча стоять перед завучем, и выслушивать, что «девочки, так себя не ведут» и все такое. Да еще, и родителей вызвали в школу, потому что пока они дрались, разбили бюст Ленина и Витька свалил все на нее.
Вот интересно, за что влетит больше? За Ленина или за то, что она так поздно не пришла. Конечно, домой идти придется, но лучше попозже, чтоб и Катьке тоже влетело, не все же ей масленица.
Рядом с домиком что-то зашуршало и Женя замерла от страха. Потом появился толстый, рыжий спаниель Ерошка, и она с облегчением выдохнула. Он был уже старенький и неповоротливый, а имя было быстрое и какое-то даже прыгучее. Его хозяйка, баба Настя, с пятого этажа, просто выпускала его гулять, потому что сама уже старая и ей тяжело ходить по лестнице, а он потом сам возвращался домой.
Женя села рядом с ним на корточки, погладила и сказала:
- Хорошо тебе, ты - большой, тебе все можно, никто тебя не ругает.
Старый пес глядел на нее слезливыми глазами и вилял хвостом. Жене почему-то стало очень жалко и его и себя, и маму с папой, которые уже, наверняка, волнуются, и даже Катьку, которой, наверно, влетело.
- Пошли, Ерошка, отведу тебя домой. - Они вместе вышли из домика и отправились домой.
Странно, но ее не ругали, то есть совсем. И когда она рассказала про то, что их в школу вызвали, и когда сказала, почему. Папа даже смеялся, когда она ему про Ленина рассказала. И Катька ей обрадовалась, обозвала, конечно, «мелкой дуркой», ну, на то она и Катька.