Кубачи 2

[galski]

Привозили эту траву на лошадях вьюками; лошадей в ауле было много для всяких надобностей. Кубачинцы всегда были не только умелыми мастерами, но и потомственными собирателями декоративно-прикладного искусства стран Востока и Запада. У каждого кубачинца имеется своеобразная традиционная коллекция-музей (хут наллахъал), которую он постоянно пополняет. Обычно в кунацкой на окрашенной синькой или покрытой ковром стене с потолка до пола развешаны плотными рядами фарфоровые, глиняные, медные, латунные чаши, миски, блюда с различными орнаментами, много красочные, яркие или мерцающие металлом, тонкой гравировкой, позолотой. Здесь можно найти изделия персидские, индийские, арабские, китайские, французские, русские с аркой Кузнецова и Гарднера, а среди них блюда из глины дагестанского производства с черным орнаментом по зеленому глазурованному фону, резко отличающиеся от других. Другую стену занимают полками, где стоят кувшины, вазы, котлы. Первый ряд заполнен большими бронзовыми котлами на трех ножках кубачинского производства. Они предназначены для приготовления пищи в торжественной обстановке, например во время свадьбы. Следующая полка уставлена котлами меньших размеров для повседневного употребления, а на третьей полке выставлены мучалы, похожие на человеческие фигуры, с крышками, напоминающими папахи. В четвертом ряду размещена латунная и медная посуда с тончайшими орнаментами и арабскими письменами, а также вазы (чибсата-гурани) разных изящных форм. Пятый ряд заполнен широкими, конусообразными чеканными вазами-нукнусами из латуни. Все эти предметы переходят от одного поколения к другому. По традиции они предназначаются для передачи дочерям во время свадьбы. Поэтому, у кого много дочерей, у того и коллекция богаче, как говорится в Кубачи. Перед красивым резным каменным очагом, раскрашенным и позолоченным, пол кунацкой выложен большими каменными плитами неправильной формы, но хорошо подогнанными друг к другу. Щели между ними замазаны известью, крашены синькой, и все это производит впечатление своеобразной мозаики. Здесь ставится посуда с горячей едой для гостей. Пол устлан коврами, иногда старинными, персидскими, чаще всего дагестанскими ручной работы. Раньше каждая женщина умела ткать такие шерстяные красочные ковры. Потом в Кубачи была своя ковровая артель, которая несколько лет тому назад закрылась. Гости сидят на больших пестрых подушках, лежащих на ковре. Едят тоже сидя на подушках перед очагом. Приезжие искусствоведы удивляются домашним музейным коллекциям и тому, как могли попасть сюда такие редкие образцы прикладного искусства из разных стран мира. Но мы знаем, что кубачинцы с целью продажи своих изделий издавна выезжали в разные страны. Как настоящие мастера, они любили и умели ценить чужое мастерство, покупали его образцы в большом количестве и везли к себе домой вместе с парчой, шелком и другими тканями для своих жен. Так поколениями и создавались коллекции, до сих пор нередко пополняющиеся по старинному обычаю. Владельцы хорошо разбираются в происхождении, возрасте, марках иностранных изделий, которые хранят наряду с местными. Кубачинцы и сами покупали на Востоке, чтобы продать на Западе старинные изделия прикладного искусства, и скупали их, где возможно, поблизости. В селении Усиша были специальные люди, которые собирали для кубачинцев такие вещи со всего Дагестана. Они тоже хорошо разбирались в художественных ценностях. Среди них были два брата - Шапиев Омар и Шапиев Абакар. Однажды, примерно в 1913-914 годах, Омар продал Хасану Палачеву старое персидское блюдо за четырнадцать рублей. А Хасан, приехав в Париж по своим торговым делам, продал это блюдо типа чахьалла хат а с женской фигурой в центре известному парижскому коллекционеру елекян-хану за тысячу шестьсот рублей, так как тот определил, что блюдо относится к VIII веку. Омар Шапиев позже узнал об этом и, когда при нем начинали рассказывать эту историю, просил всегда прекратить рассказ, так как его бросало в дрожь от осады, что он мог так дешево отдать такую редкость. В Азербайджане на левом берегу речки Пирсагат-чай, по дороге из Шемахи в Сальян, примерно в шестнадцати километрах от железнодорожной станции Аджикабул, находится мавзолей святого ал-Хусейна ибн ли, известного под прозвищем Пир-Хусейн Раванан. Мавзолей был сооружен в 1243 году, восстановлен в 1285-1286 годах и тогда же украшен изразцами, расписанными люстром и кобальтом. Шло время, и изразцы эти постепенно исчезали. Кубачинские антиквары тоже е раз тайком ездили к мавзолею. В 1913 году они при помощи местных жителей сняли и увезли все оставшиеся плитки с намерением отправить их в Париж. Этому помешала первая мировая война. Изразцы остались в ауле и лишь после революции были постепенно проданы в Эрмитаж. Последняя плитка перекочевала туда только в 1965 году. Несколько изразцов из фриза хранятся также в Тбилиси в музее искусств. С французами кубачинцы давно имели связи. Поэтому окрестное население до сих пор называет их франками. У самих кубачинцев сложилась легенда о том, что они происходят от нескольких человек, которые в древности были за какие-то провинности изгнаны из Франции, попали в Дербент, там работали долгое время, а потом пробрались в горы и основали аул. Неоднократно до революции французы приезжали в Кубачи с целью ознакомления с его культурой и приобретения предметов искусства. Вот что рассказал мне Амир Таймазов, сын крупного кубачинского коллекционера, обиравшего ценные предметы восточного прикладного искусства. Это было накануне революции. В русском посольстве в Париже отец дал расписку в том, что отвечает за жизнь искусствоведа, и обязался лично его сопровождать. Они добрались до Дербента, а оттуда ехали в Кубачи на лошадях семьдесят километров по змеящимся и поднимающимся винтообразно тропинкам горных ущелий, глубина которых местами достигала пятисот метров. Резвая лошадь, на которой ехал француз, имела серебряную сбрую и уздечку. Но французу было не до того, чтобы чем-нибудь любоваться. Волосы его так вставали дыбом, что шапка подымалась над головой. Он держался за переднюю часть седла обеими руками, боясь свалиться в пропасть, и даже просил привязать его ноги к животу лошади, что и было сделано ехали они двое суток и ночевали в древней арабской крепости Кала-Корейш. Француз осмотрел там мечеть, полюбовался ее внутренней отделкой, выполненной резьбой по стуку и особенно богатой в михрабе; ознакомился с могилами родственника пророка Магомеда и других шейхов в мавзолее. Приехав в Кубачи, он остановился в доме отца и был изумлен видом аула, открывшимся ему с крыши этого дома. Аул показался ему одним огромным небоскребом, в ширину раскинувшимся больше чем на километр, а вверху заканчивавшимся массивной круглой башней. Так аул ведь выглядит и сейчас, если смотреть на него снизу. Следующий день был пятницей, и француз посетил большую Джума - мечеть, рассмотрел там деревянную ореховую кафедру и дал очень высокую оценку резьбе, ее украшающей. Затем о лабиринту узких улочек он обошел весь аул, посетил мастерские и назвал Кубачи „фирмой ювелирно-оружейного искусства". Для его приезда в доме отца кунацкая была специально убрана, стены ее были покрыты коврами лучших образцов. Кушанье ему готовили го присутствии - он не знал еще честности и гостеприимства кубачинцев. Каждый день ему варили по одному петуху, делали кубачинские пельмени (халикуце), которые тоже варили при нем. Все кубачинские торговцы антиками собирались в доме отца, приносили и настоящие старинные вещи, посуду, оружие, и свои собственные подражания антикам, которые никто в то время не мог отличить от подлинников. Очень много было куплено французом. Приобрел он древние камни с рельефами, которые его заинтересовали и которые для его вытащили из стен домов. Говорят, что жена искусствоведа дважды в течение одной недели запрашивала по телеграфу о своем муже. Только она могла запрашивать Дербент - едва ли в Кубачи, куда и дороги еще не было, проведен был телеграф. Вот так и вывозились из Кубачи ценнейшие предметы старины, которые были очень важны для истории самого аула. Не знаю, сколько их попало в Лувр и в частные французские коллекции, сколько в другие места. Но охраненные устной молвой рассказы подобного рода по большей части вращаются вокруг Лувра и Франции, так что можно подумать, что Париж буквально переполнен кубачинскими изделиями. Молва всегда склонна к преувеличением, однако не бывает дыма без огня, вероятно, связи аула именно с Францией приобрели к концу XIX - началу XX века наибольшее значение. С одной стороны, конечно, развернувшаяся торговля кубачинцев с иностранными музеями и собирателями хорошо влияла на развитие местной культуры и благосостояния, но с другой стороны, она имела очень дурные последствия. Вскоре началась буквально грабительская распродажа памятников местной древности. Живущий еще в настоящее время столетний Сайд Шахаев рассказывает, как состоятельные торговцы аула начали выламывать из семи-восьмиэтажных по высоте крепостных стен, из мечетей и домов уникальные рельефы, изображающие людские фигуры и фантастических зверей. В лунную ночь грабители опускали вниз привязанного к веревке каменщика, чтобы он вытаскивал нужные камни и незаметно заделывал пустоты. „Эти рельефы, - говорит Саид, - грабители закапывали в землю на некоторое время, а потом тайно увозили вьюком и затем на арбах до железной дороги, чтобы отправить багажом в нужное место". Все это было накануне революции. Некоторые камни успели попасть за границу. Другие в момент революции были конфискованы в Москве и переданы в государственные музеи. Некоторые из рельефов были даже инкрустированы оловом. Сайд вспоминает один рельеф с изображением человека, сидящего со скрещенными ногами и держащего в руке бокал. В глаза его были вставлены какие-то цветные камни. Так и исчезла из нашего аула масса исторических художественных памятников. Разрушен был целый дом казарменного типа, стены которого были сплошь покрыты неповторимыми рельефами, изображавшими зверей и военные сцены. Большинство камней, находящихся в музеях, происходит из этого здания. Много сохранилось рассказов о прошлом кубачинского ремесла. Много интереснейших сведений о нем собрано и опубликовано в статьях русских и иностранных исследователей, которые приезжали в аул из любопытства и с научными целями. В очень давние века в дальних странах ходили рассказы о том, что в горах Кавказа существует народность, имеющая свою культуру, обряды, обычаи, и искусно выделывает всевозможные кольчуги, боевое снаряжение и оружие, которое распространялось в разные страны и являлось источником легенд. Некоторым путешественникам удавалось проникнуть в аул-крепость, расположенный в заоблачных высях,и они распространяли сведения об этой горной кузнице. Восточные историки и географы, особенно арабы, включали в свои труды очерки про аул угбуг, называя его Зерихгеран, или Кубачи. Но не будем здесь касаться письменных сведений об ауле. Наша цель - передать те сведения, о которых мы слышали в самом ауле, в его устном наследии.




http://www.juveliri-kubachi.ru