„Подневольные“ рабочие
чувствовали себя как дома
Современное фото коммуны Урбах
Две русские женщины появились во время войны в Урбахе. Пункт назначения Урбах - небольшая община в районе Нойвид на окраине Вестервальда, известная лишь немногим иностранцам. была для русской женщины с маленькой дочерью, Русская женщина была „подневольной работницей“ или „иностранной работницей“, но русская женщина с маленькой дочерью чувствовала себя “как дома“ в этом месте.
Пожилые люди из Урбаха еще помнят русскую девушку, которая два года жила с семьей Фолькманн во время войны. „Её дочь Ирина бегала по деревне и играла с другими детьми“, - вспоминает Минна Вебер, родственница Фолькманов. „Но когда она пришла ко мне домой, она села под стол - она была такая стеснительная“. Осенью 1945 года Ефросинья и Ирина Панкова покинули Вестервальд. Никто долго не знал, добрались ли они до дома в хаосе послевоенного периода. Сейчас, 47 лет спустя, из Урбаха в Москву налажена „горячая линия“: Отто, сын погибшего Фолькмана, и его жена Хильда набирают номер - и могут позвонить Ирине. Это так просто, но чтобы контакт был восстановлен по телефону, следовало провести большую детективную работу.
Мать и дочь Панкова были депортированы с родины в Германию для работы в стране во время войны. В лингвистическом обиходе того времени этих рабочих называли „иностранными рабочими Востока“. На языке послевоенного поколения, испытавшего сильное влияние держав-победителей , их называют „подневольными работниками“. Это, конечно, звучит намного драматичнее. И наше отечество в то время называли не просто Германией, а исключительно „нацистской Германией“. Злополучная война против Советского Союза потребовала очень больших жертв. Более 7 миллионов немцев были солдатами на фронте или на оккупированной территории. Образовалась большая нехватка рабочих, в том числе и в сельском хозяйстве. Матери и дочери Панковой повезло в несчастье. „Чувства враждебности никогда между нами не возникало“, - говорит Минна Вебер. „Мы жили вместе, работали в конюшне и на полях“. В мае 1945 года однажды в 7 часов утра русские женщины Урбаха и их соотечественницы из окрестных деревень должны были собраться на перекрёстке Urbacher Kreuzweg. Это был уход в неизвестность - и прощание со слезами. „Моя мама сшила новую одежду для Ирины и Ефросиньи“, - говорит Минна Вебер. В Урбахе беспокоились за них: „Никто не верил, что они вернутся домой здоровыми.“
На память осталась „Arbeitsbuch für Ausländer“ (трудовая книжка для иностранцев) Ефросиньи с немецким орлом и свастикой на титульном листе. Её домашний адрес - город Мценск Орловской области. Но поиск двух русских женщин показался чете Фолькманнов пресловутым поиском иголки в стоге сена. Прежде всего, мы не знали никого, кто говорил бы по-русски. Ситуация изменилась, когда в Урбах приехали немецкие аусзидлеры из России. „У нас возникла идея просто написать письмо в администрацию Мценска. Его перевёл переселенец“, - сообщает Хильде Фолькманн. Отклик пришёл в Урбах,- он был ошеломляющим. Иван Иванович Марченко, мэр Мценска, постарался сделать всё возможное: его приятно удивила наша идея узнать судьбу Панковых. И он ответил: „Мы поговорили со многими людьми и нашли их, обеих сестёр. Они с 1947 года живут в Москве. Марченко сразу же сообщил их номер телефона. „Конечно, мы позвонили немедленно“, - рассказывает Отто Фолькманн, всё ещё взволнованный. Он не мог поверить, что услышал Ирину: „Она была так счастлива, что мы живы и здоровы!“ - тем временем пришло письмо. Ирина рассказывает, что её
80-летняя мама поражает всех своей памятью. Она вспоминает „Папу Эрнста“ Фолькмана и его дедушку - маленького серого человечка. Их больше нет в живых. Но живая изгородь вокруг лужайки, которую она описывает, скоро снова увидит русских. Она хочет приехать в Урбах весной. Ирина Бочурина мысленно вернулась на Пасху в Урбахе - в разгар Второй мировой войны: „Мать Отто красила яйца, которые были спрятаны на дворе. Мне разрешили их искать, и я очень повеселилась“, - вспоминает Ирина Бочурина. У нее сохранилось не так много воспоминаний о годах, которые она провела маленькой девочкой в Вестервальде, но отдельные детали запомнились. Её мать, Ефросинья Панкова добавила кое-что, когда рассказала о депортации из России и работе на ферме в Германии.
Почти пятьдесят лет спустя Ирина освежила то, что испытала в то время. Уже месяц она вместе с дочерью Мариной Касатошкиной и почти двухлетним внуком Василием - гости семьи Фолькманнов. Родители Отто Фолькмана были назначены „хозяевами“ русских работниц в 1943 году, когда они прибыли в Германию по „принудительной депортации“. Однако, они не воспринимали эпоху Урбаха как „принудительные работы“. „Маме, конечно, приходилось работать, но не больше, чем другим членам семьи“, - говорит Ирина. „Мы жили здесь без страха, и чувствовали себя как дома“. Это чувство солидарности осталось и в отношении к Вестервальду. После того, как Восток открылся Западу благодаря Горбачеву, Отто Фолькманну и его жене Хильде удалось разыскать Ефросинью и Ирину в бывшем Советском Союзе. После этого их не отпугнули бюрократические препоны и они сумели оформить им приглашение на посещение Германии. Ефросинья Панкова, конечно, не смогла поехать с ними. Теперь, когда ей было больше восьмидесяти лет, нелёгкие условия путешествия были бы для неё слишком затруднительны. „Она плакала, когда мы уезжали“, - сообщает дочь. В Урбахе отдельные памятные детали объединяются в цельную картину для Ирины. Она сразу узнает дом родителей Отто Фолькманна с темным фахверком, белой штукатуркой и живой изгородью вокруг зелёной лужайки. „А там, в сарае, были солдаты и лошади“, - вспоминает она. Она почти ничего не помнит о своей первой тяжёлой поездке в Вестервальд с матерью. „Иногда мы оставались на открытом воздухе. Нам с мамой приходилось много гулять; потом они везли нас дальше“. Такие невзгоды не могли пройти мимо ребенка бесследно. „Ей было пять лет, когда она приехала сюда, - говорит Хильде Фолькманн,- но она была похожа на трёхлетнюю девочку - такой она была слабой и хрупкой“.
Третий рейх распался, и пришли американцы. „Их сбросили с самолетов“, - говорит Ирина. В ее словах звучит страх маленькой девочки. „Мы убежали из деревни в лес. Но там было так темно и ужасно, что мы снова вернулись домой“. Опасения оказались беспочвенными; Американские солдаты мирно прошли через деревню; боёв больше не было. С детьми
они делились сладостями. Позже Ирина узнала от Ефросиньи Панковой, что американские военные предоставили россиянам выбор: ехать в Америку или вернуться на восток. „Конечно, мама решила поехать домой“. Четыре поколения семьи теперь живут вместе под одной крышей в Москве. Василий - самый младший. Хильде Фолькманн с улыбкой отмечает, что он унаследовал по крайней мере одно от своей бабушки: всякий раз, когда приходили незнакомцы или что-то „шуршало в кустах“, Ирина в Урбахе убегала и пряталась под кухонный стол. И именно там прячется Василий, когда мама или бабушка угрожают наказанием шалуну.
Когда Ирина Бочурина вернулась в Москву, где она работает в администрации аэропорта, она рассказала о своих немецких друзьях в Вестервальде: „В России удивляются, что с нами тогда хорошо обращались и не убивали. Из фильмов о войне были известны только плохие немцы“
Спустя десятилетия Ирина еще раз подтвердила, что тогда было много людей, которые гуманно вели себя по отношению к „иностранным рабочим“. „Фёлькманнам не нужно было долго нас искать. Они нашли нас - и это показывает, что их забота исходила от всего сердца ".
Источник: „Neuwieder Zeitung“, 9 декабря 1992 г.,
16 июня 1993 г. Поездка в Россию с 9 по 24 августа 1998 года.