226.ПРОШИБЛО
Воспоследовала реакция Константина Крылова на «спил фуражки» (ветка №224).
Реакция до того характерная, что не откажу себе в удовольствии воспроизвести её целиком:
У Ходасевича в "Европейской ночи" есть стихотворение про берлинского старика, онанирующего в мужском туалете. Люди заходят, ссут, а он там стоит у стены и дёргает локтем.
Это, конечно, ещё не вполне завершённая картина, "немного недокручено". Старик, понятное дело, русский эмигрант. Когда-то был уважаемым человеком, публицистом, историком, ну и конечно "литературные опыты" и "четверги по пятницам", на которые собирались "все порядочные люди столицы". Называли по имени-отчеству, "Евгений Львович" или там "Глеб Дмитриевич", и все понимали, кто. Кристальнейший человек, с принципами, смелый обличитель язв царизма. Публично назвал публициста М. провокатором и агентом охранки, "о чём две недели говорил весь честный Петербург". Студенты любили: на лекциях "Лев Дмитриевич" горел с просверком, да и предмет свой, в общем, знал. Две залётные курсистки отравились хлороформом от неразделённости чувств. Потом - февраль, октябрь, Петербург уходит на дно, пайковая селёдка, успел с отъездом, Берлин, газета "Новый Путь", какая-то некрасивая история, грязный воротничок, дно. Теперь - мужской туалет, и "бьётся локоть сюртука".
Читая в ЖЖ некоторых "некогда уважаемых мною" людей, чьи тексты уже не вызывают ничего, кроме брезгливой жалости, невольно представляешь себе этого берлинского старика. Который, в общем-то, и сейчас мог бы "грянуть с кафедры", но обстоятельства всё переменили, оставив одно утешение: увядшую, но всё-таки ещё годную к удовлетворению мужскую снасть. Которую ещё можно погонять в кулаке. "Чпоки-чпоки-чпок".
Что тут сделаешь? "Отвернуться и пройти мимо". Дома - поставить подальше томик "Евгения Глебовича" с лекциями и публицистикой. В смутной надежде, что когда-нибудь это снова можно будет читать без воспоминания о "локте сюртука"…
<О моей непричастности к спецслужбам и к службе у Павловского> и заявлять-то ничего не надо.
Достаточно посмотреть на дату моего рождения, потом прибавить годы учёбы и институтские, чтобы понять: эротические фантазии Дмитрия Евгеньевича не имеют ничего общего с действительностью. Ну, чтобы быть совсем точным: диплом МИФИ у меня от 28 марта 1991 года. Девяноста пер-во-го. И когда же это я успел всласть поработать в структурке в описываемым Д.Е. режиме? При Бакатине, что-ли? Ну разве что подрочить на образ "сексота в институте" - эту тему Галковский, правда, уже израсходовал на одном своём бывшем друге, которого долго и неуспешно пытался "травить".
Что касается Павловского, то тут всё совсем просто. Работу на ФЭП не спрячешь, это не конспиративная контора и секретных сотрудников не имеет. Все, кто работал на ГП, известны. Кстати, это изрядная часть моих знакомых. И никто из них по этому поводу не переживал. (ДЕГ, постоянно трущийся около Гельмана и на него работавший, тоже, кажется, по этому поводу не переживает - но это уж ладно). Я бы, может, и поработал в ФЭПе, - ибо гадостей Отечеству всё равно делать не стал бы, "а так почему бы и нет". Да не склалось. Не любит меня, знать, ГОП.
Не буду же я всего этого говорить по одной простой причине. Я считаю Галковского последним дерьмом - и имею к тому все основания. Этот человек просрал свой дар и превратился в... сами видите во что. И оправдываться перед этим, да ещё и давая на себя какую-то информацию, пусть самую мелкую - не буду. Никакой "полемики" я с ним вести не хочу, и вообще - принимаю во внимание его существование только потому, что он гадит (мне и моим друзьям), подло и изобретательно. А так - век бы его не слышать и не видеть. Как, ну я не знаю, Романа Лейбова какого-нибудь.
Интересный факт: подавляющее большинство людей, когда-либо имевшие дело с Галковским, рано или поздно стали относиться к нему так же, как я сейчас.
Что мы здесь видим? Прежде всего - типовой разговор. Разговор, рассчитанный на определённую аудиторию, заранее предугадывающий одобрительную реакцию. Такая аудитория реально есть. Она с благодарностью прореагирует на «чпоки-чпоки», подхохотнёт эмигрантским онанистам, да и вообще онанистам-очкарикам, неспособным сделать два кувырка на татами, не то что сломать крепкозадому партнёру руку или позвоночник. В этой аудитории с рассказчиком выпьют водочки «за родину, за Сталина», расскажут аналогичный анекдот про другого интеллигентского соплежуя - Бродского или там Николая II.
Вопрос в ином - есть ли ЖЖ именно такая аудитория? Мне кажется, что нет. Жижисты это, прежде всего, интеллигенты, причём интеллигенты вдвойне - ведь сам факт ведения интернет-журнала это самое натуральное соплежуйство, а не раскачка трицепсов или, на худой конец, рыбалка. То есть Крылов проскальзывает мимо. Чтобы завернуть лампочку нужно пять ирландцев. Один стоит на табуретке и держит лампу, а четыре держат табуретку за ножки и ходят по кругу. Анекдот, может быть, хороший, только слушать его В ИРЛАНДСКОЙ АУДИТОРИИ будут уныло. Особенно если рассказчик будет англичанином.
Между тем, Крылов ощущает себя человеком, склонным к общественной деятельности. Он постоянно участвует в каких-то политических акциях, входит в комитеты и комиссии, собирает деньги, подписывает коллективные письма. Деятель. Но эта деятельность всё больше напоминает бурную активность известного персонажа русской народной сказки. Ну зачем, скажите на милость, образцово-показательному русскому патриоту поддерживать отношения с израильскими фанатиками, вступать в зороастрийскую секту или расшибать лоб перед грузинским набобом?
Очевидно, Константин переживает жесточайший кризис идентичности. И из-за этого постоянно попадает в двусмысленные или прямо смешные ситуации. Ему кажется, что я его «травлю». Но травит Константин себя сам. К моему творчеству он относился очень хорошо. Затем, по его мнению, я исписался, испортился, стал шнырять по общественным уборным и, наконец, «травить друзей». Между тем, я ни на скрупул не изменился и автор «Бесконечного тупика» к Крылову мог относиться только так, как к нему он и относится. Это очевидно. Я не люблю коммунистов, сотрудников тайной полиции и антиинтеллектуалов.
В конечном счёте, на Крылова можно было бы плюнуть. Но я искренне хочу ему помочь. Из классовой солидарности. На самом деле Константин «ложный опёнок», точнее, ложная поганка. Фуражка - не его. Вроде работает человек в «Спецназе», при деле. Вокруг «друзья», вроде Холмогорова (который его ЗАЛОЖИЛ) и Милитарёва. Есть кое-какая денежка, перспективка. Единственная трудность - подколодный Галковский, который «травит литератора», причём «подло и изобретательно». А травит Крылов сам себя. Мой путь прямой. Крылов же договаривается до фантастических вещей: «Оправдываться перед дерьмом-Галковским, да ещё и давая на себя какую-то информацию, пусть самую мелкую - не буду».
Да причём здесь Галковский? Дело в человеке, который в условиях демократического общества, ЗАНИМАЯСЬ ОБЩЕСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ, считает элементарные биографические данные, вроде даты окончания вуза, «дачей на себя информации».
Общественная деятельность дело хорошее, БЛАГОРОДНОЕ. Только вести её надо честно.
Реакция до того характерная, что не откажу себе в удовольствии воспроизвести её целиком:
У Ходасевича в "Европейской ночи" есть стихотворение про берлинского старика, онанирующего в мужском туалете. Люди заходят, ссут, а он там стоит у стены и дёргает локтем.
Это, конечно, ещё не вполне завершённая картина, "немного недокручено". Старик, понятное дело, русский эмигрант. Когда-то был уважаемым человеком, публицистом, историком, ну и конечно "литературные опыты" и "четверги по пятницам", на которые собирались "все порядочные люди столицы". Называли по имени-отчеству, "Евгений Львович" или там "Глеб Дмитриевич", и все понимали, кто. Кристальнейший человек, с принципами, смелый обличитель язв царизма. Публично назвал публициста М. провокатором и агентом охранки, "о чём две недели говорил весь честный Петербург". Студенты любили: на лекциях "Лев Дмитриевич" горел с просверком, да и предмет свой, в общем, знал. Две залётные курсистки отравились хлороформом от неразделённости чувств. Потом - февраль, октябрь, Петербург уходит на дно, пайковая селёдка, успел с отъездом, Берлин, газета "Новый Путь", какая-то некрасивая история, грязный воротничок, дно. Теперь - мужской туалет, и "бьётся локоть сюртука".
Читая в ЖЖ некоторых "некогда уважаемых мною" людей, чьи тексты уже не вызывают ничего, кроме брезгливой жалости, невольно представляешь себе этого берлинского старика. Который, в общем-то, и сейчас мог бы "грянуть с кафедры", но обстоятельства всё переменили, оставив одно утешение: увядшую, но всё-таки ещё годную к удовлетворению мужскую снасть. Которую ещё можно погонять в кулаке. "Чпоки-чпоки-чпок".
Что тут сделаешь? "Отвернуться и пройти мимо". Дома - поставить подальше томик "Евгения Глебовича" с лекциями и публицистикой. В смутной надежде, что когда-нибудь это снова можно будет читать без воспоминания о "локте сюртука"…
<О моей непричастности к спецслужбам и к службе у Павловского> и заявлять-то ничего не надо.
Достаточно посмотреть на дату моего рождения, потом прибавить годы учёбы и институтские, чтобы понять: эротические фантазии Дмитрия Евгеньевича не имеют ничего общего с действительностью. Ну, чтобы быть совсем точным: диплом МИФИ у меня от 28 марта 1991 года. Девяноста пер-во-го. И когда же это я успел всласть поработать в структурке в описываемым Д.Е. режиме? При Бакатине, что-ли? Ну разве что подрочить на образ "сексота в институте" - эту тему Галковский, правда, уже израсходовал на одном своём бывшем друге, которого долго и неуспешно пытался "травить".
Что касается Павловского, то тут всё совсем просто. Работу на ФЭП не спрячешь, это не конспиративная контора и секретных сотрудников не имеет. Все, кто работал на ГП, известны. Кстати, это изрядная часть моих знакомых. И никто из них по этому поводу не переживал. (ДЕГ, постоянно трущийся около Гельмана и на него работавший, тоже, кажется, по этому поводу не переживает - но это уж ладно). Я бы, может, и поработал в ФЭПе, - ибо гадостей Отечеству всё равно делать не стал бы, "а так почему бы и нет". Да не склалось. Не любит меня, знать, ГОП.
Не буду же я всего этого говорить по одной простой причине. Я считаю Галковского последним дерьмом - и имею к тому все основания. Этот человек просрал свой дар и превратился в... сами видите во что. И оправдываться перед этим, да ещё и давая на себя какую-то информацию, пусть самую мелкую - не буду. Никакой "полемики" я с ним вести не хочу, и вообще - принимаю во внимание его существование только потому, что он гадит (мне и моим друзьям), подло и изобретательно. А так - век бы его не слышать и не видеть. Как, ну я не знаю, Романа Лейбова какого-нибудь.
Интересный факт: подавляющее большинство людей, когда-либо имевшие дело с Галковским, рано или поздно стали относиться к нему так же, как я сейчас.
Что мы здесь видим? Прежде всего - типовой разговор. Разговор, рассчитанный на определённую аудиторию, заранее предугадывающий одобрительную реакцию. Такая аудитория реально есть. Она с благодарностью прореагирует на «чпоки-чпоки», подхохотнёт эмигрантским онанистам, да и вообще онанистам-очкарикам, неспособным сделать два кувырка на татами, не то что сломать крепкозадому партнёру руку или позвоночник. В этой аудитории с рассказчиком выпьют водочки «за родину, за Сталина», расскажут аналогичный анекдот про другого интеллигентского соплежуя - Бродского или там Николая II.
Вопрос в ином - есть ли ЖЖ именно такая аудитория? Мне кажется, что нет. Жижисты это, прежде всего, интеллигенты, причём интеллигенты вдвойне - ведь сам факт ведения интернет-журнала это самое натуральное соплежуйство, а не раскачка трицепсов или, на худой конец, рыбалка. То есть Крылов проскальзывает мимо. Чтобы завернуть лампочку нужно пять ирландцев. Один стоит на табуретке и держит лампу, а четыре держат табуретку за ножки и ходят по кругу. Анекдот, может быть, хороший, только слушать его В ИРЛАНДСКОЙ АУДИТОРИИ будут уныло. Особенно если рассказчик будет англичанином.
Между тем, Крылов ощущает себя человеком, склонным к общественной деятельности. Он постоянно участвует в каких-то политических акциях, входит в комитеты и комиссии, собирает деньги, подписывает коллективные письма. Деятель. Но эта деятельность всё больше напоминает бурную активность известного персонажа русской народной сказки. Ну зачем, скажите на милость, образцово-показательному русскому патриоту поддерживать отношения с израильскими фанатиками, вступать в зороастрийскую секту или расшибать лоб перед грузинским набобом?
Очевидно, Константин переживает жесточайший кризис идентичности. И из-за этого постоянно попадает в двусмысленные или прямо смешные ситуации. Ему кажется, что я его «травлю». Но травит Константин себя сам. К моему творчеству он относился очень хорошо. Затем, по его мнению, я исписался, испортился, стал шнырять по общественным уборным и, наконец, «травить друзей». Между тем, я ни на скрупул не изменился и автор «Бесконечного тупика» к Крылову мог относиться только так, как к нему он и относится. Это очевидно. Я не люблю коммунистов, сотрудников тайной полиции и антиинтеллектуалов.
В конечном счёте, на Крылова можно было бы плюнуть. Но я искренне хочу ему помочь. Из классовой солидарности. На самом деле Константин «ложный опёнок», точнее, ложная поганка. Фуражка - не его. Вроде работает человек в «Спецназе», при деле. Вокруг «друзья», вроде Холмогорова (который его ЗАЛОЖИЛ) и Милитарёва. Есть кое-какая денежка, перспективка. Единственная трудность - подколодный Галковский, который «травит литератора», причём «подло и изобретательно». А травит Крылов сам себя. Мой путь прямой. Крылов же договаривается до фантастических вещей: «Оправдываться перед дерьмом-Галковским, да ещё и давая на себя какую-то информацию, пусть самую мелкую - не буду».
Да причём здесь Галковский? Дело в человеке, который в условиях демократического общества, ЗАНИМАЯСЬ ОБЩЕСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ, считает элементарные биографические данные, вроде даты окончания вуза, «дачей на себя информации».
Общественная деятельность дело хорошее, БЛАГОРОДНОЕ. Только вести её надо честно.