Кипарисовый ларец
Беспечно рассыпая по комментариям строчки любимых стихов, однажды я задумалась: а может быть, имеет смысл некоторые из них сложить во что-то наподобие музыкальной шкатулки? Литературная шкатулка? Нет, повторяться не хотелось. И вдруг из глубин памяти всплыло сочетание «кипарисовый ларец».
«Кипарисовый ларец»…Так назывался сборник стихотворений Иннокентия Федоровича Анненского, изданный сыном поэта уже после его смерти и принесший создателю оглушительную и - увы!- посмертную славу.
Удивительная судьба у этого художника. Долгие годы он вел размеренную и степенную жизнь преподавателя греческого языка и литературы, был директором знаменитой Царскосельской гимназии, затем - инспектором Петербургского учебного округа. И никто не догадывался, что этот именитый чиновник пишет стихи, исполненные поразительной лирической дерзости. Несколько стихотворений он опубликовал под псевдонимом Ник. Т-о. Кто-то увидит в этом остроумную отсылку к гомеровской «Одиссее», а кто-то - горечь поэта, не имеющего возможности открыться своему читателю.
Его «Кипарисовый ларец» стал настоящим потрясением для любителей поэзии. А как изысканна была его внутренняя вязь, все эти поразительные названия микроциклов стихов! «Трилистник» - цикл из 3 стихотворений. «Складень» - стихотворный дуэт, построенный на контрасте или дополнении. «Разрозненные листы» - одинокие, особняком стоящие стихи.
Пусть эта замечательная история оживет и в современном виртуальном ларце.
Итак, сегодня «Трилистник музыкальный». Три стихотворения, посвященных музыке, три разных взгляда на ее природу.
И откроет «Трилистник» стихотворение Иннокентия Анненского, с присущими только ему этими мучительно - зыбкими переходами и полутонами… Что есть музыка: игра музыкальных инструментов? игра страстей? игра судьбы?
СМЫЧОК И СТРУНЫ
Какой тяжелый, темный бред!
Как эти выси мутно-лунны!
Касаться скрипки столько лет
И не узнать при свете струны!
Кому ж нас надо? Кто зажег
Два желтых лика, два унылых...
И вдруг почувствовал смычок,
Что кто-то взял и кто-то слил их.
"О, как давно! Сквозь эту тьму
Скажи одно: ты та ли, та ли?"
И струны ластились к нему,
Звеня, но, ластясь, трепетали.
"Не правда ль, больше никогда
Мы не расстанемся? довольно?.."
И скрипка отвечала да,
Но сердцу скрипки было больно.
Смычок все понял, он затих,
А в скрипке эхо все держалось...
И было мукою для них,
Что людям музыкой казалось.
Но человек не погасил
До утра свеч... И струны пели...
Лишь солнце их нашло без сил
На черном бархате постели.
Автор второго стихотворения Николай Гумилев посвятил его своему учителю. Нет, не Иннокентию Анненскому, у которого учился в царскосельской Николаевской гимназии, а своему духовному учителю - Валерию Брюсову.
Брюсову, гордившемуся родством со знаменитым чернокнижником Яковом Брюсом и написавшему мистический роман «Огненный ангел».
Брюсову, в чьих стихах-заветах поэту обжигает лицо адово пламя:
Ты должен быть гордым, как знамя;
Ты должен быть острым, как меч;
Как Данту, подземное пламя
Должно тебе щеки обжечь («Поэт)»
Брюсову, зовущему ученика заглянуть в инфернальную бездну, где рождается музыка…
Николай Гумилев Волшебная скрипка
Валерию Брюсову
Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!
Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.
Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад и когда горит восток.
Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, -
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.
Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело,
В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.
Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу - ты смеешься, эти взоры - два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!
И последнее стихотворение написано Константином Бальмонтом. Легкий, воздушный, как стихия, он не любил мудрствования и исповедовал философию мига, мгновения. Его лирический герой - плоть от плоти постоянно меняющегося, импрессионистическими мазками пульсирующего мира:
Я - внезапный излом,
Я - играющий гром,
Я - прозрачный ручей,
Я - для всех и ничей.
Не потому ли так одновременно неприхотлива и чарующа его музыка?
Константин Бальмонт Золотая рыбка
В замке был веселый бал,
Музыканты пели.
Ветерок в саду качал
Легкие качели.
В замке, в сладостном бреду,
Пела, пела скрипка.
А в саду была в пруду
Золотая рыбка.
И кружились под луной,
Точно вырезные,
Опьяненные весной,
Бабочки ночные.
Пруд качал в себе звезду,
Гнулись травы гибко,
И мелькала там в пруду
Золотая рыбка.
Хоть не видели ее
Музыканты бала,
Но от рыбки, от нее,
Музыка звучала.
Чуть настанет тишина,
Золотая рыбка
Промелькнет, и вновь видна
Меж гостей улыбка.
Снова скрипка зазвучит,
Песня раздается.
И в сердцах любовь журчит,
И весна смеется.
Взор ко взору шепчет: «Жду!»
Так светло и зыбко,
Оттого что там в пруду -
Золотая рыбка.