Екатерина Великий
По годам своим и многоопытности в политику предпочитаю не влезать, нарушаю этот принцип только если уж очень допечет какая-нибудь нелепица властей предержащих.
Но это не означает, что мне не интересна политика. Без нее картина жизни неполна, а поступки многих из интересующих меня людей необъяснимы.
Читая дневники адмирала А.С Шишкова, натолкнулся на приведенное им описание правления Екатерины Великой, сделанное в книге Сегюра «Изображение князя Потемкина». Автор в свое время был французским посланником при дворе русского императора. Шишков пишет, что это описание, мимоходом сделанное, «всякому русскому не безызвестно.» Я, однако, встретился с ним впервые и считаю возможным и полезным поместить его в своем журнале. Источник: «Записки, мнения и переписка адмирала А.С.Шишкова», том 1, Берлин, 1870. с.14-17.
„Изобразить, - пишет Сегюр, - Екатерину Вторую потребна целая книга. Однакож принц Де-Линь умел счастливою в языке погрешностью одним токмо изречением дать о ней верное понятие, назвав ее (вместо Великая) Великий Екатерина (Catherine le Grand). В самом деле, она соединяла в себе ум великого царя с прелестью и слабостями любезной женщины. Сия удивительная жена удостоилась между северными державами той чести, что век ее назван по ее имени. Чужестранка в России, юная, никем не поддерживаемая, она несколько лет жила при дворе своем уединенна, и потом пренебрегаема и гонима супругом своим, не умевшим ценить ее достоинства. В то самое время, как надлежало ей быть изгнанною из дворца и запертою в темницу, она незапным оборотом дел спасается и восприемлет верховную власть.
Объятая, увлеченная скорым вспыхнутием обстоятельств, она не имела ни стыда, ни чести сего отважного предприятия (я повторяю здесь слова, сказанные мне Великим Фридрихом, когда я, в 1784-м году, ехал в Россию, в звании французского посланника). Честолюбие некоторых военачальников, общее неудовольствие, странные поступки, слабости и другие, страх наводившие, Петра Третьего дела - были причиною сей перемены правления. Чрез несколько дней, опасение мщения решило зачинщиков сей перемены совершить великое преступление. Екатерина сего не знала; она крайне была тем опечалена; но как она необходимо должна была собрат от того плоды, то слезы ея не могли обезоружить клевету и злобу, которые славную жизнь любят всегда очернять некоторыми пятнами.
Не худо, может быть, приметить, что король прусский был в негодовании на сию императрицу и весьма против нее поднят, тогда как разговор его о ней истребил из ума моего предубеждения, какие общее мнение внушило мне о сем происшествии
Екатерина довершила начатое Петром Великим: он творил, она основала; она распространила пределы царства; она просветила народ свой; при ней собраны законы и сделаны кротчайшими прежних; правление восприяло течение более правильное; воздвигнуты многия академии; призваны науки и художества; вежливость и пристойность умягчили нравы двора; отверзлись храмы правосудия; невинность и несчастие нашли в них убежище. Торговля на Черном и северных морях, покровительствуемая ею, соединила Россию с Европою тысячами связей, приносящих изобилие. Петербург, в основание которому Петр Великий в прошедшем веке положил первый камень, стал великолепием и красотою не уступать главнейшим столицам.
Петр Великий принужден был с Турками, по их требованиям, заключить мир. Карл XII, прежде падения своего, вторгся, с оружием в руках, в сердце России. Екатерина унизила оттоманскую гордость, привела в трепет Константинополь, завоевала у Шведов Финляндию, покорила Крым, простерла державный жезл свой на Каспийское море и на сии пространные области, отколе некогда Золотая орда татарская давала царям законы и налагала на них дани и оковы.
В ее царствование, отважные мореплаватели присоединили к России западные американские берега. Сильный, искусно управляемый флот, выступя из северных льдов, обошел смело вокруг удивленной Европы и предал пламени в Архипелаге корабли султанские.
Аргос, Афины, Спарта и Коринф видели в стенах своих блистающее российское оружие; и Екатерина, в сем древнем отечестве славы, провозгласила снова воззвание к свободе, на которое Греция ответствует ныне с такою доблестью.
Многие славные государи величественно блистали тогда, на главнейших европейских престолах: Густав III возвратил себе паки могущество свое и мудрым постановлением, без стеснения свободы, принял власть и заступил место гордого сената. Фридрих Великий, быстрый в успехах своих, непреклонный в несчастиях, прославился также победами своими, законами и сочинениями. Иосиф II, император, гражданин и философ, не сделал иного в царствование свое проступка, кроме того, что рано был прав и показал себя просвещеннее, чем век его и народ.
Среди сих то, столь искусных и великих самодержавных глав, женщина находит средство лучезарно воссиять и даже достигает толикаго в могуществе превосходства, что делается попеременно предметом их страха, соперничества, зависти и дружбы.
Силою повелительного жезла своего, принудила она Австрию и Пруссию окончить скорым миром воспламенившуюся между ими войну : обе державы искали ее союза. Франция, Англия, Голландия, Гишпания и Португалия спешили соединиться с нею торговыми узами.
Петербург сделался средоточием политики просвещенного света. Петр Великий путешествовал в западные страны, чтоб обучиться искусству правления; в царствование Екатерины, ученые люди, писатели, стихотворцы приезжали удивляться свету, блиставшему в северной стране ; и Вольтер справедливо мог сказать:
C'est du Nord aujourd'hui que nous vient la lumière !
(то есть: От севера ныне приходить к нам свет!)
Потом, когда от потрясения правительств поколебалися престолы, двор Екатеринин, подобно двору Людовика XIV, соделался убежищем царей.
Царица сия неудовольствовалась славою состязаться с соперниками своими царями; довольно прочитать письма ея к Вольтеру, принцу Де-Линь, Даламберту, Дидероту, дабы убедиться, что она умела также и в битвах ума блистать своим оружием.
Она удивляла иностранцев, и была искренно любима своими подданными. Народ ея, отдавая ей справедливость, приписывал ей с благодарностью возрастающее благо действие, которым он наслаждался, и если имел когда какую либо причину жаловаться, то обвинял ея вельмож.
Я путешествовал с сею императрицею, по обширному ея царству, и видел ее большею частью без стражей. Она без всякого страха допускала народные толпы к колеснице своей и, без всякого различия, как мать детям, давала целовать руку свою купцам и мужикам.
По отдании должного уважения достоинству сей великой самодержицы, те, которые допущены были в домашнюю ея беседу, с удивлением видели, что она, оставя хладную принужденность и сложа с себя величие, умела на некоторое время привести оное в забвение и еще царствовала, но только уже как простая хозяйка дома, ласкою, приятностью, разумом. Разговоры ея живые, веселые, легкие, без всякаго приготовления, так сказать, закрывали в ней царицу, которая не прежде опять появлялась, как весьма редко, в те минуты, когда речь заходила о каких-нибудь политических предметах: тогда некоторый порыв, не столько от ума, сколько от души исторгающийся, тотчас являл в ней Великаго Екатерину (le grand Catherine).
Однажды некто из вельмож ее пришел при мне с докладом, что в этот день представлен ей будет, прибывший из провинции, губернатор, и при том предлагал, чтоб сделать ему при всех выговор за небрежное им исполнение некоторого важного поручения. Я этого не сделаю, сказала она: я люблю хвалить громко, а бранить тихонько.
Некогда, помню я, окруженная многими, спросила она: как вы думаете, чем бы я была, еслиб родилась частным человеком и мужчиною? - Один сказал ей: искусным послом; другой - великим государственным чиновником; третий - славным писателем. Дошла до меня очередь. Я сказал ей, смеючись: - храбрым и знаменитым военачальником. Вы обманываетесь, отвечала она мне, я знаю горячую свою голову: я бы не дошла до военачальства и убита была в чине конного поручика.
Во время, когда войска ее устремлены были в полуденные от царства ее страны, для сражения с Турками, северные российские пределы оставались без всякой защиты. Гордость ее не могла себе представить, чтоб шведский король дерзнул напасть на огромное ее могущество. Она обманулась. Густав III напал незапно с войсками и флотом, которые, может быть, достигли бы до Петербурга, еслиб быстрота и твердость исполнения соответствовали дерзости предприятия.
Три гвардейских полка, несколько разночинцев и господских слуг - были единственные силы, какие в первые дни можно было противупоставить Шведам. Сражаясь - договаривались. Густав, мечтая уже себя торжествующим, восхотел предписать тяжкий мир : он объявил императрице, что, для получения сего мира, надлежит возвратить Шведам и Туркам все завоеванный у них области, отозвать войски назад, и примирение России с Портою предоставить его посредничеству.
Екатерина сообщила сие требование всем иностранным министрам; и когда я пришел к ней, то она спросила у меня, как я об этом думаю? - Мне кажется, отвечал я, что когда король шведский писал сию бумагу, то ему мечталось, что он уже выиграл две или три битвы. - Хотя бы это и было, граф, перервала Екатерина, он и тогда бы обманулся. Да хотя бы он и до Москвы дошел, я бы и тогда показала ему, что может сделать женщина с великим духом, стоя на развалинах своего царства.»
А.С.Шишков пишет ниже: "Сие малое, мимоходом сделанное, об Екатерине описание, всякому Русскому не безызвестное, тем любопытнее и достовернее, что начертано пером посланника, долговременно при ней бывшего, и которого беспристрастное свидетельство не может равняться с бесстыдными лжами некоторых французских и других писателей, которые, или по легкомыслию, или по ненависти к России, не зная ничего порядочно, делают о сей великой самодержице нелепые свои толкования."