о ХΙΙ Фестивале поэзии “Центр Весны”
Из ФБ Михаила Богатова
Заметки о ХΙΙ Фестивале поэзии “Центр Весны”
Часть Ι. Фестивалей чисто поле
1.
Сегодня, 23-го апреля, пошёл снег. Согласно погодно заведённой традиции, снег всегда выпадает после тёплых выходных фестиваля. Несколько лет назад, после двадцатиградусного тепла на фестивале, в понедельник намело сугробы, и с тех пор такой порядок не нарушался. Значит, на сей раз мы поторопились, и фестиваль должен был закончиться не восемь дней назад, а вчера. Центр весны чуть смещён в 2018-ом, но ведь не об этом речь.
2.
Поскольку во время фестиваля город преображается для тебя самого, обнаруживая новые перспективы и напрочь заслоняя обычные, повседневные, то после фестиваля оказываешься в некотором безвоздушии. Удивляешься тому, насколько обыденного недостаточно, насколько оно пусто. И как я мог довольствоваться такой пустотой? - задаёшь себе вопрос, не находя, впрочем, ответа. По опыту знаю - пройдёт неделя-другая, и та, слабая, обыденная достаточность подступит вплотную, начнёшь уставать и раздражаться от того, что на фестивале решается легко, одним махом. Все фестивальные перспективы исчезнут - не уйдут в прошлое, а просто задвинутся так, будто их никогда не было, не будет ,и быть даже не может. И не должно, и не надо. Исчезнет интенсивность и даже перегруженность этих перспектив: взгляд на обыденные маршруты глазами десятков иногородних участников и тех саратовцев, которых ты видишь только на фестивале, организаторские вопросы, которые надо решать каким-то третьим одновременным двум остальным, потокам сознания (первый - восприятие мероприятий, второе - забота о регламенте, ведении, и т.д.). Исчезнет и то грустное ощущение, что так много всего хорошего происходит за столь короткое время: хорошие стихи, интересные беседы, очаровательные взгляды - и, будь твоя воля, ты бы уделил всему этому куда больше времени и внимания. Но загвоздка в том, что когда у тебя появляется время, то этого всего уже больше нет.
3.
Особенно раздражительна - начиная с первого и вплоть до ныне минувшего, двенадцатого, реакция некоторых, не присутствовавших на мероприятиях, пропустивших весь фестиваль, спрашивающих потом: “Ну как всё прошло? Что там было интересного?”. Не будешь же тупо перечислять программу (вот тебе афиша, друг), да ведь фестиваль - это не программа, а то целое, что больше своих частей. Настроение, драйв, напряжение, срывы. Об этом даже не хочется говорить тому, кто всё пропустил. Поэтому на такой дурацкий вопрос можно задать только встречное: “А что ж ты не пришёл?”. “Ой, знаешь, не смог выбраться. Но в следующий раз приду. Когда у вас ещё что-нибудь будет?”. Тут раздражение достигает максимума: “Никогда. Такого больше не будет никогда”. А с теми, кто там был, ничего обсуждать уже не надо - как после дионисий. Всё, что было на фестивале, останется на фестивале.
4.
А всё потому, что каждый фестиваль уникален. Не столько своими участниками или разнящимися год от года мероприятиями, но той комбинацией всего происходящего, которая действительно неповторима. Тем целым, которое, нуждаясь в схождении частей, из них, однако, никаким внешним образом не следует. Оно, кстати, может и не сложиться (было пару фестивалей, где-то с третьего по пятый, которые по себе ничего, кроме радости от их окончания, во мне не оставили). Но в этом году оно сложилось, и хотелось бы пару слов сказать об этом, двенадцатом. В ходе фестиваля сказалась одна черта, которая прежде, если и проявлялась, то эпизодически. На сей раз она высветилась в качестве красной нити. Обычно, я стараюсь не помнить о фестивалях ничего, просто они сами отодвигаются на задний план до тех пор, пока не наступит следующий. Наподобие того, как многие относятся к Новому году - вот он наступает и диктует свои требования (с кем встречать, что готовить, куда идти и т.д.). Но вот он закончен - и отодвинут до следующего, если доживём. Так для меня и с фестивалями - будто где-то есть одно, малое, но важное время, где беспрестанно идут фестивали (от первого до двенадцатого), а тут остаётся другое, долгое и бессмысленное, где ты погружаешься в свою повседневность. И вспоминать во втором времени о первом также глупо как стараться во сне вести себя так, чтобы тебе снилась действительность. Она может и приснится, а, может, и нет (фрейдист скажет: ещё как приснится!), но в любом случае я бы не хотел делать это средоточием собственных забот. Однако теперь, как кажется, есть смысл высказаться, чтобы, во-первых, зафиксировать что-то для самого себя, и, во-вторых, возможно, это будет небезынтересно для окружающих.
5.
Мы об этом говорили в субботу, второй фестивальный день, с Андреем Пермяковым. Когда он начал говорить о фестивалях (об этом ниже) и перечислять тех, кого он видел в Саратове - сначала на “Дебют-Саратов”, затем на “Центре Весны” (что одно и то же), то я воспротивился ностальгическим ноткам. “Я стараюсь относиться к происходящему так, будто оно не кончается, и поэтому сейчас длится всё тот же первый фестиваль, начавшийся зимой (тогда ещё зимой) 2007-го. Если не останавливаться, то нет повода для ностальгии”. Сказанное мною является скорее императивом организатора, нежели фактом участника. Но в той мере, в какой я - участник всего, то эти мои слова для меня условны. Кстати, если представить, что фестиваль длится беспрерывно, то всё это, первое из двух, время длится без малого месяц с небольшим. Тридцать шесть дней или около того. Если бы я и в самом деле проживал месяц своей жизни с такой интенсивностью, то точно бы помер. И не я бы один. По этому поводу, в понедельник, 16-го апреля, когда у нас ещё оставалась Ева Ермакова из Самары, но фестиваль был безнадёжно завершён, родился такой тост: “За тех, кого с нами нет - то есть тех, кто смог уйти с фестиваля живым. Поскольку тех, кто здесь остаётся - то есть не может уйти с фестиваля живым - постигает самая счастливая участь”. К счастью, до сих пор действует лишь первая часть тоста.
6.
Главная черта кулуарных разговоров, которые, хотят они того или нет, пронизывают и официальную часть программы, на сей раз касалась рефлексии о фестивальном движении. Сколько было разных фестивалей, сколько исчезло, во что они выросли или выродились, какова их роль сегодня в сравнении с первоначальной, качество участников, трудности организации и т.д. - вот приблизительный перечень вновь и вновь, бумерангом возвращающихся тем, которые, между прочим, я ни разу сам не заводил. Но подходили разные участники, разных возрастов и из разных городов, и - не сговариваясь - начинали об этом говорить. Вот это - фестиваль, на котором темой становится фестивальность - главная черта XII “Центра Весны”. Для сравнения: с 30-го марта по 1-ое апреля мы были на “ГолосАх” в Чебоксарах. Там было замечательно (академичный лад, настроение, задаваемое переводческим вниманием, библиотека), но фестивальное движение не обсуждалось. А если и обсуждалось, то лишь мельком, между делом.
7.
Моя задача сейчас - зафиксировать эту черту. Обсуждать здесь, собственно, нечего: никто не сомневается (в рамках фестиваля, по крайней мере), что фестивали должны быть. Какие именно, как организованы и где - тут уже начинается расхождение во мнениях. За рамками фестиваля (то есть сейчас), во втором уже, обыденном времени, я не знаю - нужны ли они, какие и где. Я никогда не отвечал на эти вопросы, потому что некоторые вещи легче сделать, чем над ними думать. Это вовсе не значит, что фестиваль в Саратове стихиен, вовсе нет (об этом - чуть ниже). Это лишь значит, что размышления по поводу, во время и после события могут быть разными, но само событие не из них строится - иначе бы оно этими размышлениями и исчерпывалось.
Что ещё сказать об этой черте? Ранний Хайдеггер (а до него Маркс, а между ними немного Ницше) говорил, что если что-то становится предметом обсуждения и рассмотрения (даже - глазения), то оно поломалось, вышло из подручности, утратило инструментальность. Что ж. Если следовать этой логике, то прежде фестивали выполняли (негласно) некоторую функцию - предположим, в том, что называется “литературным процессом”. Фестивали были частью этого литпроцесса, и поэтому самостоятельного значения не имели: пока органы функционируют, мы можем о них не думать. Если кто-то начинает заботиться о печени особенно, то это явное свидетельство того, что с печенью что-то не так. Почему? Либо предрасположенность (и тогда фестивали изначально были обречены, просто ждали времени для развития болезни), либо организм ведёт себя по отношению к печени по-свински (и тогда что-то с самим литпроцессом). Ну, есть ещё вариант, что печень - рудимент эволюции (и тогда фестивали должны отвалиться как хвосты, поскольку литпроцесс больше не цепляется ими за ветви, а смело ходит на двоих - с оттопыренными большими пальцами - и увеличенным мозгом - по твёрдой почве издательской и болотной почве премиальной политики). Лично я занимаю по отношению к этим вариантам солипсическую позицию страуса, то есть полагаю, что фестиваль с самого начала - самостоятельное образование и все его проблемы исходят из него. При этом я отчётливо отдаю себе отчёт, что ни политически, ни идеологически, ни фактически-исторически это не так. Я твёрдо знаю о той позиции, согласно которой фестивали появились в определённое время (мы знаем в какое) с определёнными целями (тут уже расхождение) - и целей своих достигли (или не достигли - тут всё зависит от понимания целей). И больше они не нужны. Остались только старые сумасшедшие, которые их проводят - или молодые незнающие, которые сумасшедшими вдохновляются. Все остальные, нормальные, переквалифицировали фестивали во что-то другое, адаптировав их под организм “литпроцесса”, либо вовсе отказались от оных. Мне эта позиция известна хорошо, и сейчас можно реже встретить тех, кто её не придерживается, чем тех, кто за неё. Но я императивно полагаю её непродуктивной. И поэтому “Центр Весны” ни разу ещё не прерывался - несмотря на фактическое отсутствие финансирования в последние годы и полное игнорирование со стороны администрации. Кстати, если бы мы зависели от чьих-то денег или от воли администрации, то фестиваль был бы органом более неприятного организма, чем “литпроцесс”. Полагаю, что последний сам - со всеми потрохами (как отмечал ещё Бурдье) является редко востребуемым органом упомянутого монстра, не имеющего никакого отношения не то что к литературе, но и к культуре даже в её элементарном смысле (не вытирайте сопли рукавом). По меньшей мере, в нашей стране точно. И поскольку это так (а это так), то фестиваль может быть свободным. Наподобие того, как Виталий Пуханов (один из вдохновителей нашего первого, в 2007-ом году) говорил о свободе тех людей, у которых нет электричества и воды - у них теперь есть свобода добыть электричество и воду. Так я и позиционирую для себя фестиваль - он образуется в чистом поле. Да, пусть будет так: “фестивалей чисто поле”.
8.
Чтобы завершить первую часть (из двух) данных заметок, скажу пару слов о собственно организаторской задаче. В субботу вечером Семён Безгинов (из Самары) задал мне простой вопрос, что-то вроде: “Какими принципами вы руководствуетесь в организации литературных процессов? Какова политика в этом отношении?”. Я услышал в этом вопросе два измерения. Первое - чем я руководствуюсь в качестве организатора. Второе - чем лично я руководствуюсь в литературе, что бы я хотел в ней утвердить. Беря в качестве примера для ответа фестиваль, я ответил на первую часть очень просто: как бы то ни было, “Центр Весны” ставит своей задачей охватить как можно более полно происходящее (и доступное нам) в литературе (поэзии), сделав случайный (неизбежно случайный) снимок этого происходящего. Мы лишь предоставляем площадку, и поэтому на ней может происходить то, что мне лично весьма несимпатично. Если передо мной будет выбор из симпатичного и несимпатичного, я выберу первое (что естественно). Если передо мной будет выбор из графомански симпатичного и качественно несимпатичного, я выберу второе (что естественно). Поскольку фестиваль ежегодный, то мы - как и всё периодическое в принципе - обречены делать вид, что за год что-то произошло, даже если этого не было. Если за текущий год все полюбили какое-то дерьмо, я предоставлю этому дерьму микрофон на фестивале, чтобы люди видели - что именно они полюбили и поскольку они полюбили это. Если за год ничего не произошло, мы постараемся изменить формат мероприятий так, чтобы хоть на фестивале, да что-нибудь и случилось. При этом всём собственный вкус и литературные предпочтения я могу отодвинуть на такой далёкий план, что и вовсе отключить на время проведения фестиваля. Данный фестиваль - в организационном смысле - не является ни авторским, ни направленческим. Это не лично мой проект - и это не проект какого-нибудь нашего, одного супротив других, направления. Таков был мой ответ по поводу организации фестиваля. А вот что лично я думаю по поводу литературы и каковы принципы лично моего поведения в отношении литпроцесса (сформулированные в тот же вечер, 14-го апреля) - во второй части, чуть позже.