Надежда Георгиевна
Сегодня теплый весенний денёк. У подъезда расцвели подснежники и крокусы.
Такие трогательные, стараются выглянуть через старую траву и ветки
Почему-то вспомнилась первая учительница Надежда Георгиевна Малышева. Все стремились попасть в её класс А. Она была заслуженной учительницей, иногда носила ордена и медали на тёмно-синем жакете. Сколько её помню, всегда был этот жакет, только блузки менялись.
Как мы её любили!!! Бежали как цыплятки к квочке, всех она обнимала, спрашивала о домашних, всех родителей знала по имени и отчеству.
Попала я в её класс случайно. Сама пошла записываться в школу, благо школа была недалеко и не надо было переходить дорогу. Я сказала дома, что просто пойду гулять. Меня бы не взяли, тогда строго с 7 лет брали. мне было ещё 6. Но я хорошо читала и считала и очень хотела ходить с настоящим портфелем и чернилкой-непроливашкой в школу.
Надежда Георгиевна была в комиссии, она мне очень понравилась. Седые волосы, серые внимательные глаза прямо лучатся. И хотя я была в общем-то трусихой, но сразу шагнула к ней и сказала, что ОЧЕНЬ хочу учиться. Надежда Георгивна из пачки газет вытащила одну, где было крупными буквами нанисано "Медицинский работник", почему среди газет оказалась именно эта, которая как бы предрекла мой будущий путь, не знаю. Проверка оказалась для меня лёгкой. С радостью я прочитала текст, решила задачку на сложение. Так я оказалась в её классе в виде исключения.
Нашла старую общую фотографию, вот я лохматая шестилетка с белым воротничком из американской посылки для детей сирот. Я пробралась и села рядом с любимой учительницей. Это было счатье! Мы дрались за место рядом с ней на фотографиях.
Училась я на отлично. Табели печатала мама, она работала машинисткой. Надо же, сколько лет прошло, а сохранились все табели за начальную школу, и я вижу чёткую подпись любимой учительницы - Малышева.
Однажды нам раздали тетради и я увидела за изложение огромную ехидную тройку! Всего за одну грамматическую ошибку! Это был уже третий класс, первая тройка за три года учения. Слёзы брызнули у меня из глаз!
Надежда Георгиевна подошла ко мне и тихо сказала на ухо, чтобы я поднялась на второй этаж и медленно прошла по коридору, ОЧЕНЬ внимательно смотря на все надписи на дверях. Я вытерла слёзы, мне стало интересно. Поднялась. В абсолютной тишине медленно прошла по коридору, почему-то шла на цыпочках. Вот учительская, а рядом кабинет, на котором написано - дИректор. А у меня в тетради - дЕректор! Вот я "грамотей"!
Вернулась в класс, хоть и маленькая была, а поняла, что учительница не хотела меня позорить перед всем классом. А девочки позавидовали, что я во время урока прогулялась по этажам.
После урока перед тем, как пойти фотографироваться всем классом в зал, Надежда Георгиевна сказала, чтобы мы запомнили, что кому многое даётся, с того многое и спросится. И улыбнулась, глядя на меня. А может мне это показалось? Но я навсегда запомнила.
Когда фотографировались, я опять пробралась к Надежде Георгиевне, вот уже с другой стороны без белого воротничка. Слёзы давно высохли.
У неё не было своих детей, мы все были её детьми. Время тогда было тяжёлое, послевоенное, вечно мы ходили полуголодные. Когда я приходила домой, частенько моим обедом был серый хлеб, который я макала в кипячёную воду, а потом в сахар, и всё. Это когда мама лежала в больнице, а бабушка уезжала к другим внукам в Барнаул. Надежда Георгиевна нас подкармливала. Как-то я ночевала в её доме. Помню молоко с пенками, которым она на ночь поила меня. Помню семь слоников на этажерке с книгами и портрет Блока. Она читала мне на ночь его стихи, которые ритмом своим меня просто заворожили. Ещё запомнила множество фотографий на стене её учеников за разные годы.
Когда меня приняли в пионеры, я подарила по её просьбе свою фотографию.
Когда мы учились в 9 классе, её не стало. Никогда не забыть запруженную молодёжью улицу, хвойный запах, и её, такую маленькую, хрупкую в том же тёмно-синем жакете и белой блузке, как бы плывущую куда-то далеко... Я оглядываюсь и вижу много-много детских и не только лиц. У многих на глазах слёзы. Провожаем нашу вторую маму, любимую.
Такие трогательные, стараются выглянуть через старую траву и ветки
Почему-то вспомнилась первая учительница Надежда Георгиевна Малышева. Все стремились попасть в её класс А. Она была заслуженной учительницей, иногда носила ордена и медали на тёмно-синем жакете. Сколько её помню, всегда был этот жакет, только блузки менялись.
Как мы её любили!!! Бежали как цыплятки к квочке, всех она обнимала, спрашивала о домашних, всех родителей знала по имени и отчеству.
Попала я в её класс случайно. Сама пошла записываться в школу, благо школа была недалеко и не надо было переходить дорогу. Я сказала дома, что просто пойду гулять. Меня бы не взяли, тогда строго с 7 лет брали. мне было ещё 6. Но я хорошо читала и считала и очень хотела ходить с настоящим портфелем и чернилкой-непроливашкой в школу.
Надежда Георгиевна была в комиссии, она мне очень понравилась. Седые волосы, серые внимательные глаза прямо лучатся. И хотя я была в общем-то трусихой, но сразу шагнула к ней и сказала, что ОЧЕНЬ хочу учиться. Надежда Георгивна из пачки газет вытащила одну, где было крупными буквами нанисано "Медицинский работник", почему среди газет оказалась именно эта, которая как бы предрекла мой будущий путь, не знаю. Проверка оказалась для меня лёгкой. С радостью я прочитала текст, решила задачку на сложение. Так я оказалась в её классе в виде исключения.
Нашла старую общую фотографию, вот я лохматая шестилетка с белым воротничком из американской посылки для детей сирот. Я пробралась и села рядом с любимой учительницей. Это было счатье! Мы дрались за место рядом с ней на фотографиях.
Училась я на отлично. Табели печатала мама, она работала машинисткой. Надо же, сколько лет прошло, а сохранились все табели за начальную школу, и я вижу чёткую подпись любимой учительницы - Малышева.
Однажды нам раздали тетради и я увидела за изложение огромную ехидную тройку! Всего за одну грамматическую ошибку! Это был уже третий класс, первая тройка за три года учения. Слёзы брызнули у меня из глаз!
Надежда Георгиевна подошла ко мне и тихо сказала на ухо, чтобы я поднялась на второй этаж и медленно прошла по коридору, ОЧЕНЬ внимательно смотря на все надписи на дверях. Я вытерла слёзы, мне стало интересно. Поднялась. В абсолютной тишине медленно прошла по коридору, почему-то шла на цыпочках. Вот учительская, а рядом кабинет, на котором написано - дИректор. А у меня в тетради - дЕректор! Вот я "грамотей"!
Вернулась в класс, хоть и маленькая была, а поняла, что учительница не хотела меня позорить перед всем классом. А девочки позавидовали, что я во время урока прогулялась по этажам.
После урока перед тем, как пойти фотографироваться всем классом в зал, Надежда Георгиевна сказала, чтобы мы запомнили, что кому многое даётся, с того многое и спросится. И улыбнулась, глядя на меня. А может мне это показалось? Но я навсегда запомнила.
Когда фотографировались, я опять пробралась к Надежде Георгиевне, вот уже с другой стороны без белого воротничка. Слёзы давно высохли.
У неё не было своих детей, мы все были её детьми. Время тогда было тяжёлое, послевоенное, вечно мы ходили полуголодные. Когда я приходила домой, частенько моим обедом был серый хлеб, который я макала в кипячёную воду, а потом в сахар, и всё. Это когда мама лежала в больнице, а бабушка уезжала к другим внукам в Барнаул. Надежда Георгиевна нас подкармливала. Как-то я ночевала в её доме. Помню молоко с пенками, которым она на ночь поила меня. Помню семь слоников на этажерке с книгами и портрет Блока. Она читала мне на ночь его стихи, которые ритмом своим меня просто заворожили. Ещё запомнила множество фотографий на стене её учеников за разные годы.
Когда меня приняли в пионеры, я подарила по её просьбе свою фотографию.
Когда мы учились в 9 классе, её не стало. Никогда не забыть запруженную молодёжью улицу, хвойный запах, и её, такую маленькую, хрупкую в том же тёмно-синем жакете и белой блузке, как бы плывущую куда-то далеко... Я оглядываюсь и вижу много-много детских и не только лиц. У многих на глазах слёзы. Провожаем нашу вторую маму, любимую.