Прощай, папа
А когда я начала придумывать и воображать? Ну, не в девять лет, когда отец уехал «на БАМ», а позже, когда я узнала, что он не вернется. Может быть, когда мне становилось грустно и одиноко. Или когда мы получали от него небольшие посылки то с копченой колбасой, то с ананасами, то с великолепными вельветовыми брюками, которые пришлось продать, так как они были мне малы. Или когда года через три классная руководительница Надежда Константиновна начала злорадно вопрошать: «А что, Галя, твой отец все еще на БАМе?»
Нет, он никогда не был совсем уж «моим». Он работал, был постоянно чем-то занят, то уезжал, то снова приезжал. «Шабашил», как говорила моя мама. Сейчас я помню его только по фотографиям, да по нескольким моментам. Я помню, как он нес меня на плечах в детский сад, был гололед и он упал, рукой угодил в грязь, но меня удержал. Потом еще помню, как учил меня рисовать простым карандашом. Учил выжигать на фанерке. Клеил со мной воздушного змея из газет и планок, а потом запускал его на поле за тринадцатым домом. На море швырнул в мою строну медузу и попал мне в лицо. Скрипел струной на гитаре закрывающейся дверью, специально по моей просьбе. Придерживал шкаф, который ночью трясся от небольшого землетрясения.
Я помню вот еще что. Было раннее утро на море, солнце еще не взошло. Мне где-то три года, не больше. Я стою на берегу. Ровная гладь воды, без малейшего движения. Серое с фиолетовым оттенком небо. Над морем стоит дымка, так, что не видно, где заканчивается вода и начинается небо. И отец, рядом.
Он умер в прошлом году. Я узнала только этим летом. Мама позвонила, рассказала, она и сама была не в курсе. Я заплакала. Я любила его. Давно, ребенком, я его любила. Но потеряла я его гораздо раньше.
Прощай, папа.
Нет, он никогда не был совсем уж «моим». Он работал, был постоянно чем-то занят, то уезжал, то снова приезжал. «Шабашил», как говорила моя мама. Сейчас я помню его только по фотографиям, да по нескольким моментам. Я помню, как он нес меня на плечах в детский сад, был гололед и он упал, рукой угодил в грязь, но меня удержал. Потом еще помню, как учил меня рисовать простым карандашом. Учил выжигать на фанерке. Клеил со мной воздушного змея из газет и планок, а потом запускал его на поле за тринадцатым домом. На море швырнул в мою строну медузу и попал мне в лицо. Скрипел струной на гитаре закрывающейся дверью, специально по моей просьбе. Придерживал шкаф, который ночью трясся от небольшого землетрясения.
Я помню вот еще что. Было раннее утро на море, солнце еще не взошло. Мне где-то три года, не больше. Я стою на берегу. Ровная гладь воды, без малейшего движения. Серое с фиолетовым оттенком небо. Над морем стоит дымка, так, что не видно, где заканчивается вода и начинается небо. И отец, рядом.
Он умер в прошлом году. Я узнала только этим летом. Мама позвонила, рассказала, она и сама была не в курсе. Я заплакала. Я любила его. Давно, ребенком, я его любила. Но потеряла я его гораздо раньше.
Прощай, папа.