ХРУСТ БУЛКИ, или "НАРОДНОЕ ПИТАНИЕ И КРАХ РОССИЙСКОЙ МОНАРХИИ В 1917г."
Поскольку сейчас, буквально накануне 100-летия революции, наблюдается выраженное усиление пропагандистской кампании "за монархию" обострение монархизма головного мозга у некоторых булкохрустов-хроников, активно забивающих ленту замечательными фотоснимками из жизни и быта царской семьи, дворян и купечества, да еще раскрашенными во все цвета радуги, а скептики тычут им под нос печальные цифры статистики болезней, смертей и голодоморов простого населения Российской империи...
То - я посчитала нужным перевести эмоциональный зачастую разговор в сугубо научную плоскость и подыскала замечательную статью на тему "режима питания" большинства народа в России предреволюционной.
Текст сухой и академичный, с библиографией в конце материала и массой удобных для чтения табличек, причем, несмотря на свою сухость, читается он на одном дыхании, поверьте, поскольку мыслит и излагает автор просто, ясно и логично.
Всячески советую -
НАРОДНОЕ ПИТАНИЕ И КРАХ РОССИЙСКОЙ МОНАРХИИ В 1917г.
Вопросы питания в самых широких кругах населения огромной империи являются единственным и страшным побудительным импульсом, толкающим массы на постепенное приобщение к нарастающему движению недовольства и озлобления.
(Доклад Петроградского охранного отделения за октябрь 1916 г.)
Народная столовая в деревне Пралевке Лукояновского уезда 1891-1892 гг. Фото - Максим Дмитриев
Данная статья появилась как очередная попытка ответить на вопрос о роли объективных социальных бедствий в падении царского режима в 1917 году.
Их роль сейчас все чаще ставится под сомнение в рамках формирования художественного образа дореволюционной «России, которую мы потеряли».
Потребление продовольствия - достаточно важная характеристика для выявления крайнего уровня бедности у населения. В отличие от прочих видов потребительских товаров - продовольствие часто последнее, от чего готов отказаться человек. Голод же, наверное, наиболее сильный из возможных социальных стимулов, дестабилизирующих ситуацию в стране.
[Spoiler (click to open)]
Наиболее точной представляется оценка питания с позиций его калорийности или энергетической ценности. Любой человеческий рацион соответствует определенной сумме калорий, которая потребляется с пищей, а затем расходуется организмом на поддержание жизнедеятельности. Данные о химическом составе различных продуктов питания, их энергетической ценности, а также потребностях организма для разных возрастов и видов труда позволяют достаточно точно произвести расчет «продовольственного сальдо» человека или человеческой общности на основе статистик повседневного питания и труда.
Влияние народного питания на социально-экономические процессы уже давно стало предметом исследования экономистов при рассмотрении современных событийi [1], но несколько меньше применяется при ретроспективном анализе применительно к предреволюционному периоду российской истории.
Сам факт продовольственных проблем в царской России конца XIX - начала XX вв. не вызывает сомнений. Частые вспышки голода в («голодовки») достаточно много обсуждалась в публицистике тех лет, причем большинство авторов подчеркивало системный характер продовольственной проблемы в стране. Так в период голода 1890-х Л. Н. Толстой писал, что недостаток пищи - системное явление в русской деревне, а «только нынешний год все это ярче выступает перед нами, как старая картина, покрытая лаком»[2]. Г. Короленко равно отмечал, что тот голод во многом был лишь еще обострением продовольственных трудностей прошлых лет, тянувшихся на протяжении всего XIX века и ранееiii. Систематическое недоедание русского крестьянства отмечал также А. Н. Энгельгардт[4].
Однако эти описания имели тот недостаток, что, во-первых, чаще всего не содержали подробного анализа калорийности питания и энергетических потребностей населения. Во-вторых, большинство работ описывало положение небольших групп, часто в кризисных условиях, так что было невозможно сделать выводы о том, насколько реальное питание большинства населения соответствовало его энергетическим затратам в предреволюционный период.
Ситуация изменилась с появлением в начале XX века серии работ по оценке питания крестьян в различных областях Европейской России. Первое общенациональное исследование народного питания было опубликовано А. В. Чаяновым[5], по материалам земских бюджетных обследований в 10 губерниях Европейской России. Аналогичное исследование по материалам 16 губерний (из них 13 европейских) было опубликовано С. А. Клепиковым[6]. Вышла также основанная на бюджетных обследованиях и анкетных опросах работа Р. М. Кабо, посвященная питанию горожан[7]. В 1929 году опубликована работа В. И. Бинштока и Л. С. Каминского, в которой приводился анализ состояния здоровья и питания россиян в годы Первой Мировой Войны[8].
После издания этих работ интерес к анализу дореволюционного питания крестьянства сократился. Иногда в советской справочной литературе встречались сопоставления весов потребления различных продуктов до и после революции, указывающее на несомненное улучшение питания за прошедшие годы[9]. Проблемы дореволюционного питания, но, в основном, в контексте изучения развития сельского хозяйства, затрагивалась и рядом советских и зарубежных авторов[10]. Но эти цифры никак не приближают нас к пониманию того, отвечало ли дореволюционное питание затратам физических сил крестьян и могло ли оно их удовлетворять.
К теме питания историческая наука вернулась уже в 2000-е годы. Первым заметным (из известных автору) исследованием, посвященным дореволюционному питанию крестьянства стала работа Б. Н. Миронова, который в частности описал питание различных социальных групп крестьянства, основываясь на работах Клепикова и Кабо, но применяя собственные методики расчета[11]. Позже вышли работы С. А. Нефедова, в которых он анализировал связь революционных событий начала века с демографическими факторами в стране, в том числе исчерпанием земельных и продовольственных ресурсов[12] За этим последовала оживленная полемика в научной печати и интернете между Мироновым[13] Нефедовым[14] и М. А Давыдовым[15]. В этих работах авторы, в основном, опираются на итоги расчета продовольственного баланса для хлеба и картофеля и делают различные выводы об уровне питания в предреволюционной России. Миронов и Давыдов оценивают его скорей позитивно (что, кстати, противоречит выводам Миронова в упомянутом ранее исследовании 2002 г.), Нефедов склоняется к оценке его как государственной проблемы, во многом спровоцировавшей революцию 1917 г. Кроме этих работ вышли несколько обзорных исследований по продовольственной проблематике в России, где анализировался в том числе предреволюционный период[16]. Их появление было вызвано большей частью возобновлением кризисных явлений в питания в 1990-2000-е годы....
...Таким образом, есть все основания настаивать на том, что систематическое недоедание сказывалось на быте крестьянство, влекло за собой высокую смертность,- в первую очередь детскую,- и, видимо, определенное ожесточение психологии сельских жителей.
Динамика и последствия
Если слезы сквозь крыши льются,
Строй лишь внешне не сокрушим,
и заваривается
революция,
и заваливается
режим.
(Евгений Евтушенко)
Выше приведенные данные бюджетных исследований земств - своего рода «мгновенный фотоснимок» крестьянского быта. Но для того, чтобы понять формирование революционных настроений в обществе важно понять динамику потребление в предреволюционный период. Приведенные выше (таблица 8), данные об «остатке на потребление» зерна говорят о том, что после тяжелого периода 1900-х доступность зерна для нужд крестьянского хозяйства возросла, превзойдя уровень начала века. Также произошло видимое сокращение поголовья скота[78], что означало сокращение доли фуража в «остатке» и возрастании потребления зерна крестьянской семьей.
Однако указанное сокращении поголовье домашних животных, негативно влияло на потребление молока и мяса. Потребление молока уменьшилось с 1888 по 1913 г. на 18 литров со 172 до 154, потребление мясных продуктов за тот же период увеличилось в России на 1 кг (с 23 до 24), т. е. осталось почти неизменным. Если рассматривать этот временной промежуток, то даже потребление хлеба сократилось на 26 килограмм[79]. Учитывая упомянутые выше данные о снижении поголовья скота, можно полагать рост потребления мяса на 1913 г. временным, вызванным недавним крупным забоем домашних животных. По расчетам автора с 1888 по 1913 год среднедушевое потребление в стране сократилось по меньшей мере на 200 ккал., каковое падение не скомпенсировал и рост потребления зерна 1908-1913 гг. предполагаемой на основе расчетов «остатка на потребление» (таблица 8).
Типы старообрядцев. Семеновский уезд 1897 г. Фото - Максим ДмитриевАнализ причин продовольственных трудностей потребовал бы отдельной книги, так как в конечном итоге в их число входили климатические, социальные и экономические факторы. В качестве двух важнейших позволю себе выделить два: превышающий возможности («голодный») экспорт хлеба[80] и одна из самых низких в мире урожайность большинства культур[81], вызванная спецификой климата и несовершенством способов обработки земли[82].
Трудно сказать, в какой мере причины постоянного недоедания и возможности решения проблемы понимало крестьянство, составлявшее большую часть населения. Существует традиционное представление об определенной политической пассивности крестьянства, которое мыслило приземлено, проявляло поразительное равнодушие, к вещам ненаблюдаемым непосредственно[83]. Сами же голод, высокая смертность, нищета воспринимались как нечто непреодолимое, данное свыше[84]. Следовательно, можно предположить, что крестьяне не вполне осознавали социально-экономические корни голода в деревне.
С другой стороны известны факты, указывающие на то, что голодные бедствия прямо или косвенно все же вызывали оппозиционные настроения. Например, в крестьянских наказах депутатам Государственной Думы 1900-х высказывались достаточно внятные оппозиционные настроения, содержались в них даже декларации, свидетельствующие о связывании политики властей и продовольственной проблемой: «Само правительство хочет поморить крестьян голодной смертью», «умирать все равно один раз, что от голода, что от пули и терять нам, значит, нечего»[85]. Оппозиционные настроения и беспорядки в деревне действительно были: дореволюционные выступления крестьянства 1902 г. и аграрные выступления 1905-1906 гг. В. Б. Безгин прямо связывает с голодом[86]. Число выступлений стабильно возрастало в годы революции и после нее[87], но с 1908 по 1913, однако значительная их часть могла быть связана с противодействием «столыпинской» аграрной реформе.
Что касается власти, то ее представители вполне осознавали суть продовольственной проблемы. С. Ю. Витте в 1899 году на совещании министров подчеркивал: «Если сравнивать потребление у нас и в Европе, то средний размер его на душу составит в России четвертую или пятую часть того, что в других странах признается необходимым для обычного существования»[88]. Довольно часто цитируется емкое определение А. Н. Наумова, министра земледелия 1915-1916 гг.: «Россия фактически не вылезает из состояния голода то в одной, то в другой губернии, как до войны так и во время войны»[89].
Но сам этот «стабильный» характер продовольственных трудностей влиял на ее восприятия обществом. Всенародной трагедией она становилась лишь в периоды наибольших обострений - «голодовок», вне его она «снизу до верху» воспринималась как тяжелая повседневность, что тормозило принятие экстренных мер по его решению. В. Г. Короленко, побывавший в начале 1890-х «на голоде» писал о восприятии проблемы сельскими государственными служащими: «Вы свежий человек, натыкаетесь на деревню с десятками тифозных больных, видите как больная мать склоняется над колыбелью больного ребенка, чтобы покормить его, теряет сознание и лежит над ним, а помочь некому, потому что муж на полу бормочет в бессвязном бреду. И вы приходите в ужас. А «старый служака» привык. Он уже пережил это, он уже ужаснулся двадцать лет назад, переболел, перекипел, успокоился... Тиф? Да ведь это у нас всегда! Лебеда? Да у нас этой каждый год!..»[90].
Доктор Решетилов осматривает больного сыпным тифом Кузьму Кашина в селе Накрусове 1891-1892 гг. Фото -Максим Дмитриев
Представляет разумным предположить, что подобное восприятие наблюдаемое внизу государственной пирамиды было тем более характерно для верхних эшелонов власти, где бедствия голодающей деревни и рабочих районов воспринимались исключительно опосредовано. Экстренные меры (сокращение экспорта, земельная реформа) не были приняты ни в 1900-е, ни в начале 1910-х, а вскоре последовавшие военные события необычайно обострили продовольственную проблему.
Она усугубилась ростом цен на продукты питания, вызванным войной 1914-1918 гг., который ударил не только по России, но и по всем странам-участницам. «Дороговизна и недостаток продовольственных продуктов в России обнаружились в городах вскоре после начала войны. Особенно не хватало хлеба, несмотря на его наличие в стране, и мяса, хотя скот имелся в восточных районах» - отмечал Г. И. Шигалин[91]. Статистики по этому периоду достаточно мало, земские исследования отсутствуют вовсе, но имеющиеся цифры позволяют подтвердить сведения историка. По данным о продовольственной ситуации, например, в г. Москве с 1913 по 1916 гг. потребление мяса сократилось на 57%, жиров - на 15%, картофеля - на 8%, хлеба на - 6%. В какой-то мере это компенсировалось 35% ростом потребления крупы[92]. По данным Бинштока и Каминского к 1915 году калорийность среднего рациона россиянина составляла лишь 1600 ккал в день[93].
Продовольственные проблемы отзывались акциями протеста еще до войны. В первую очередь это были забастовки. В 1913 году, например, бастует 887 тысяч человек (38,3% от общего числа рабочих, и на 150 тыс. больше чем в прошлом году[94]). Мы не можем утверждать, что все забастовки были вызваны исключительно продовольственными трудностями, однако в ряде случаев бастующие действительно требовали «улучшения снабжения продуктами первой необходимости»[95]. На 1913-й год стачками охвачено 13,4% предприятий, при этом 57% из них сопряжены с политическими требованиями. В дальнейшем ситуация только ухудшалась, война 1914 года вызвала рост цен в том числе и на продовольственные товары. Но забастовки оказывались малоэффективны: в 1913 году 62,1% забастовщиков ничего не добились мирными мерами[96], и выступления становятся все более жесткими. На почве дороговизны продуктов питания в 1915-1917 годы происходит от 70 до нескольких сотен «торговых погромов»[97], насильственных выступлений против торговцев, которых обвиняли во взвинчивании цен. В большинстве акций участвовало несколько тысяч человек[98].
Полицейские власти относились к этим выступлениям более чем серьезно. Осенью 1916 г. Петроградское охранное отделение сообщало: «Вопросы питания в самых широких кругах населения огромной империи являются единственным и страшным побудительным импульсом, толкающим массы на постепенное приобщение к нарастающему движению недовольства и озлобления... Пока все это движение имеет строго экономическую подкладку и не связано почти ни с какими чисто политическими программами. Но стоит только этому движению вылиться в какую-либо реальную форму и выразиться в каком-либо определенном акте (погром, крупная забастовка, массовое столкновение низов населения с полицией и т. п.), оно тотчас же и безусловно станет чисто политическим»[99].
Семья, больная тифом, в городе Княгинине 1891-1892 гг. Фото - Максим Дмитриев
В дневнике императрицы Александры за февраль 1917 пренебрежительно упоминаются «мальчишки и девчонки», которые «носятся по городу и кричат, что у них нет хлеба, и это просто для того, чтобы вызвать возбуждение» [100]. Однако полиция относилась к этому явлению более серьезно.
В агентурном донесении по Петрограду от 25 января 1917 года отмечалось, что «подобного рода стихийные выступления голодных масс (выделено мной - Н. М.) явятся первым и последним этапом по пути к началу бессмысленных и беспощадных эксцессов самой ужасной из всех - анархической революции»[101].
Изба крестьянина Савойкина, умершего от голода в городе Лукоянове
Разумеется участники революционных событий не могли знать, что сама насильственная смена власти не станет спасением. Военный продовольственный кризис продолжался в российских городах и после февральской и после октябрьской революций. Некоторые качественные и количественные улучшения питания произошли уже в 1920-е годы, а вплоть до 1950-1960-х гг. продовольственная ситуация продолжала по современным меркам оставаться достаточно сложной.
Однако это - уже тема отдельного изучения.
Выводы
Рассмотренные материалы позволяют сделать вывод, что проблема систематического недоедания в России начала XX века являлась объективной реальностью. Питание в стране не соответствовало ни уровню Европейских стран тех лет, ни элементарным биологическим потребностям населения страны.
Дефицит во многом возникал из-за недостатка животной пищи - мясных и молочных продуктов, которые были недоступны большинству населения. Нехватку питательных веществ компенсировали большей массой растительной пищи, что не только не решало проблемы, но и вызывало желудочные болезни. Недоедание, видимо, было постоянным явлением, обострявшимся раз в каждые 7-9 лет[102] в виде «голодовок», обострений нехватки пищи, приводящих к росту смертности, прежде всего в сельской местности.
При этом питание наиболее обеспеченной части населения - богатого крестьянства («кулачества»), духовенства, дворянства, купцов и государственных служащих - всегда отвечало биологическим потребностям, что создавало основу для социального антагонизма, «классовой борьбы за хлеб». Незначительный рост потребления хлеба в предвоенное пятилетие не смог принципиально изменить картину, а позже был прекращен кризисными явлениями военного времени.
Раздача крестьянам в ссуду хлеба в деревне Урге Княгининского уезда 1891-1892 гг. Фото - Максим Дмитриев
Известные данные не позволяют однозначно описать модель воздействия продовольственных трудностей на революционную ситуацию в стране.
Ясно, что недоедание было систематическим раздражающим фактором для крестьянства и, скорее всего, многих городских рабочих.
Недостаток пищи, голодание, сопряженное с болезнями, слабостью - даже без осознания голодающим его социально-политических причин - вызывает беспокойство, раздражительность, заставляет воспринимать окружающий мир негативно, что делает голодного гражданина нелояльным к властям.
Долговременное ухудшение продовольственного положения в годы войны 1914-1918 гг. накалило ситуацию и повысило агрессию населения, выражавшуюся в «торговых погромах».
Разумеется, массовое недоедание не было единственной причиной революции. Малоземелье, рост имущественного неравенства, высокие налоги, бесправие народа и неэффективность административного аппарата - все эти причины, тесно переплетенные между собой, также толкали страну к политическому кризису.
Но недоедание, как уже тогда понимали многие, делало массовые выступления против режима, неспособного защитить населения от голода, - сделало революцию вопросом времени.
Следует также подчеркнуть, что статистика продовольственного положения населения и его потребностей в питательных веществах, в том числе представленная выше, - важный источник для исторических и географических сопоставлений уровня жизни, так как потребность в пище, как потребность в самой жизни, универсальна по важности для людей всех стран и эпох.
http://actualhistory.ru/golod_i_revoluciya
---
Там по ссылке список из более чем 100 источников, для всех, кто уже приготовился прошипеть "всеэтофотошоп - неклевещитенаисторию" и начать "бить поклоны" перед портретом какого-нибудь из последних российских самодержцев, хоть Александра, хоть Николая.
Клевещут на историю России и русского народа - монархисты-булкохрусты, те, кто, по дремучему невежеству ли, вопиющему бесстыдству ли, умудряются замалчивать эти факты, приведенные только в одном исследовании, что я выборочно процитировала выше, но крайне рекомендую любознательным и пытливым прочесть полностью.
И, если абсолютную безграмотность наших свежеиспеченных соотечественников, жертв украинского образования, можно как-то понять(но не простить), то для тех, кто рос и учился в России, СССР, или РФ - это постыдно.
В заключение еще одна цитата из исследования -
Русский крестьянин… не может позволить себе и мяса, яиц, масла, молока, зачастую и капусты и живет на черном хлебе и картошке. Живет, вы спросите? Он помирает от недостатка этих продуктов.
(Эмиль Джозеф Диллон)
---
И все же, чтобы не заканчивать на минорной ноте, предлагаю исторические фотографии, не связанные с печальной темой голода и болезней в царской России, всего дюжину, но зато каких ярких и убедительных, спешите видеть -
Фото русских крестьян начала XX века
![]()
[Spoiler (click to open)]
Семья в праздничный день. Орловская губ. д. Захарово 1911 г.
Крестьянин с сыновьями. Рязанская губ. с Большие Пекселы 1910 г.
Парни в праздничный день. Пермская губ. д. Осиновка 1913 г.
Девочки в повседневной одежде. Ярославская губ. д. Овинчищи 1915 г.
Дед и бабка с внуком. Рязанская губ. село Увяз 1910 г.
Мальчик скручивает нитки. Рязанская губ. село Алексеево 1913 г.
Девочки кружевницы за плетением узоров. Московская губ. село Куликово 1913 г.
Заготовка капусты на зиму. Южный Урал 1914 г.
Старик пасечник. Воронежская губ. 1908 г.
Лечение ребёнка наговорённой водой. Рязанская губ. 1914 г.
Кузнецы у деревенской кузни. Тверская губ. д. Изворотень 1905 г.
---
Но моя любимая вот эта, товарищи, сельская фельдшерица со своим пациентом, не правда ли, они выразительны ничуть не менее, чем трогательные парные фото "святого семейства"?
Не знаю, заметили ли вы одну интересную особенность русского крестьянства начала прошлого века - они отчего-то не любили ходить в обуви, практически на всех фото мы видим босоногих детей, взрослых и стариков, что, безусловно, является любопытной этнографической деталью и свидетельствует о физическом здоровье, выносливости, непритязательности и близости русского народа к земле.
И еще, наблюдательные, вероятно, обратили внимание на трудовое воспитание с младых ногтей, дети, вместо того, чтобы лоботрясничать в совковых школах, как при проклятых большевиках-коммуняках впоследствии, при царе-батюшке трудились на благо семьи и общества, не покладая рук.
И это, заметьте, не какие-то там фантазии художников-передвижников...
Принимая во внимание документальные свидетельства прекрасной жизни русского крестьянства (80% населения по тем временам) при самодержавии, считаю решительно необходимым выразить свое восхищение всем, проповедующим благотворность монархического устройства для России-матушки и отправить их в ...библиотеку, что ли, для начала.
То - я посчитала нужным перевести эмоциональный зачастую разговор в сугубо научную плоскость и подыскала замечательную статью на тему "режима питания" большинства народа в России предреволюционной.
Текст сухой и академичный, с библиографией в конце материала и массой удобных для чтения табличек, причем, несмотря на свою сухость, читается он на одном дыхании, поверьте, поскольку мыслит и излагает автор просто, ясно и логично.
Всячески советую -
НАРОДНОЕ ПИТАНИЕ И КРАХ РОССИЙСКОЙ МОНАРХИИ В 1917г.
Вопросы питания в самых широких кругах населения огромной империи являются единственным и страшным побудительным импульсом, толкающим массы на постепенное приобщение к нарастающему движению недовольства и озлобления.
(Доклад Петроградского охранного отделения за октябрь 1916 г.)
Народная столовая в деревне Пралевке Лукояновского уезда 1891-1892 гг. Фото - Максим Дмитриев
Данная статья появилась как очередная попытка ответить на вопрос о роли объективных социальных бедствий в падении царского режима в 1917 году.
Их роль сейчас все чаще ставится под сомнение в рамках формирования художественного образа дореволюционной «России, которую мы потеряли».
Потребление продовольствия - достаточно важная характеристика для выявления крайнего уровня бедности у населения. В отличие от прочих видов потребительских товаров - продовольствие часто последнее, от чего готов отказаться человек. Голод же, наверное, наиболее сильный из возможных социальных стимулов, дестабилизирующих ситуацию в стране.
[Spoiler (click to open)]
Наиболее точной представляется оценка питания с позиций его калорийности или энергетической ценности. Любой человеческий рацион соответствует определенной сумме калорий, которая потребляется с пищей, а затем расходуется организмом на поддержание жизнедеятельности. Данные о химическом составе различных продуктов питания, их энергетической ценности, а также потребностях организма для разных возрастов и видов труда позволяют достаточно точно произвести расчет «продовольственного сальдо» человека или человеческой общности на основе статистик повседневного питания и труда.
Влияние народного питания на социально-экономические процессы уже давно стало предметом исследования экономистов при рассмотрении современных событийi [1], но несколько меньше применяется при ретроспективном анализе применительно к предреволюционному периоду российской истории.
Сам факт продовольственных проблем в царской России конца XIX - начала XX вв. не вызывает сомнений. Частые вспышки голода в («голодовки») достаточно много обсуждалась в публицистике тех лет, причем большинство авторов подчеркивало системный характер продовольственной проблемы в стране. Так в период голода 1890-х Л. Н. Толстой писал, что недостаток пищи - системное явление в русской деревне, а «только нынешний год все это ярче выступает перед нами, как старая картина, покрытая лаком»[2]. Г. Короленко равно отмечал, что тот голод во многом был лишь еще обострением продовольственных трудностей прошлых лет, тянувшихся на протяжении всего XIX века и ранееiii. Систематическое недоедание русского крестьянства отмечал также А. Н. Энгельгардт[4].
Однако эти описания имели тот недостаток, что, во-первых, чаще всего не содержали подробного анализа калорийности питания и энергетических потребностей населения. Во-вторых, большинство работ описывало положение небольших групп, часто в кризисных условиях, так что было невозможно сделать выводы о том, насколько реальное питание большинства населения соответствовало его энергетическим затратам в предреволюционный период.
Ситуация изменилась с появлением в начале XX века серии работ по оценке питания крестьян в различных областях Европейской России. Первое общенациональное исследование народного питания было опубликовано А. В. Чаяновым[5], по материалам земских бюджетных обследований в 10 губерниях Европейской России. Аналогичное исследование по материалам 16 губерний (из них 13 европейских) было опубликовано С. А. Клепиковым[6]. Вышла также основанная на бюджетных обследованиях и анкетных опросах работа Р. М. Кабо, посвященная питанию горожан[7]. В 1929 году опубликована работа В. И. Бинштока и Л. С. Каминского, в которой приводился анализ состояния здоровья и питания россиян в годы Первой Мировой Войны[8].
После издания этих работ интерес к анализу дореволюционного питания крестьянства сократился. Иногда в советской справочной литературе встречались сопоставления весов потребления различных продуктов до и после революции, указывающее на несомненное улучшение питания за прошедшие годы[9]. Проблемы дореволюционного питания, но, в основном, в контексте изучения развития сельского хозяйства, затрагивалась и рядом советских и зарубежных авторов[10]. Но эти цифры никак не приближают нас к пониманию того, отвечало ли дореволюционное питание затратам физических сил крестьян и могло ли оно их удовлетворять.
К теме питания историческая наука вернулась уже в 2000-е годы. Первым заметным (из известных автору) исследованием, посвященным дореволюционному питанию крестьянства стала работа Б. Н. Миронова, который в частности описал питание различных социальных групп крестьянства, основываясь на работах Клепикова и Кабо, но применяя собственные методики расчета[11]. Позже вышли работы С. А. Нефедова, в которых он анализировал связь революционных событий начала века с демографическими факторами в стране, в том числе исчерпанием земельных и продовольственных ресурсов[12] За этим последовала оживленная полемика в научной печати и интернете между Мироновым[13] Нефедовым[14] и М. А Давыдовым[15]. В этих работах авторы, в основном, опираются на итоги расчета продовольственного баланса для хлеба и картофеля и делают различные выводы об уровне питания в предреволюционной России. Миронов и Давыдов оценивают его скорей позитивно (что, кстати, противоречит выводам Миронова в упомянутом ранее исследовании 2002 г.), Нефедов склоняется к оценке его как государственной проблемы, во многом спровоцировавшей революцию 1917 г. Кроме этих работ вышли несколько обзорных исследований по продовольственной проблематике в России, где анализировался в том числе предреволюционный период[16]. Их появление было вызвано большей частью возобновлением кризисных явлений в питания в 1990-2000-е годы....
...Таким образом, есть все основания настаивать на том, что систематическое недоедание сказывалось на быте крестьянство, влекло за собой высокую смертность,- в первую очередь детскую,- и, видимо, определенное ожесточение психологии сельских жителей.
Динамика и последствия
Если слезы сквозь крыши льются,
Строй лишь внешне не сокрушим,
и заваривается
революция,
и заваливается
режим.
(Евгений Евтушенко)
Выше приведенные данные бюджетных исследований земств - своего рода «мгновенный фотоснимок» крестьянского быта. Но для того, чтобы понять формирование революционных настроений в обществе важно понять динамику потребление в предреволюционный период. Приведенные выше (таблица 8), данные об «остатке на потребление» зерна говорят о том, что после тяжелого периода 1900-х доступность зерна для нужд крестьянского хозяйства возросла, превзойдя уровень начала века. Также произошло видимое сокращение поголовья скота[78], что означало сокращение доли фуража в «остатке» и возрастании потребления зерна крестьянской семьей.
Однако указанное сокращении поголовье домашних животных, негативно влияло на потребление молока и мяса. Потребление молока уменьшилось с 1888 по 1913 г. на 18 литров со 172 до 154, потребление мясных продуктов за тот же период увеличилось в России на 1 кг (с 23 до 24), т. е. осталось почти неизменным. Если рассматривать этот временной промежуток, то даже потребление хлеба сократилось на 26 килограмм[79]. Учитывая упомянутые выше данные о снижении поголовья скота, можно полагать рост потребления мяса на 1913 г. временным, вызванным недавним крупным забоем домашних животных. По расчетам автора с 1888 по 1913 год среднедушевое потребление в стране сократилось по меньшей мере на 200 ккал., каковое падение не скомпенсировал и рост потребления зерна 1908-1913 гг. предполагаемой на основе расчетов «остатка на потребление» (таблица 8).
Типы старообрядцев. Семеновский уезд 1897 г. Фото - Максим ДмитриевАнализ причин продовольственных трудностей потребовал бы отдельной книги, так как в конечном итоге в их число входили климатические, социальные и экономические факторы. В качестве двух важнейших позволю себе выделить два: превышающий возможности («голодный») экспорт хлеба[80] и одна из самых низких в мире урожайность большинства культур[81], вызванная спецификой климата и несовершенством способов обработки земли[82].
Трудно сказать, в какой мере причины постоянного недоедания и возможности решения проблемы понимало крестьянство, составлявшее большую часть населения. Существует традиционное представление об определенной политической пассивности крестьянства, которое мыслило приземлено, проявляло поразительное равнодушие, к вещам ненаблюдаемым непосредственно[83]. Сами же голод, высокая смертность, нищета воспринимались как нечто непреодолимое, данное свыше[84]. Следовательно, можно предположить, что крестьяне не вполне осознавали социально-экономические корни голода в деревне.
С другой стороны известны факты, указывающие на то, что голодные бедствия прямо или косвенно все же вызывали оппозиционные настроения. Например, в крестьянских наказах депутатам Государственной Думы 1900-х высказывались достаточно внятные оппозиционные настроения, содержались в них даже декларации, свидетельствующие о связывании политики властей и продовольственной проблемой: «Само правительство хочет поморить крестьян голодной смертью», «умирать все равно один раз, что от голода, что от пули и терять нам, значит, нечего»[85]. Оппозиционные настроения и беспорядки в деревне действительно были: дореволюционные выступления крестьянства 1902 г. и аграрные выступления 1905-1906 гг. В. Б. Безгин прямо связывает с голодом[86]. Число выступлений стабильно возрастало в годы революции и после нее[87], но с 1908 по 1913, однако значительная их часть могла быть связана с противодействием «столыпинской» аграрной реформе.
Что касается власти, то ее представители вполне осознавали суть продовольственной проблемы. С. Ю. Витте в 1899 году на совещании министров подчеркивал: «Если сравнивать потребление у нас и в Европе, то средний размер его на душу составит в России четвертую или пятую часть того, что в других странах признается необходимым для обычного существования»[88]. Довольно часто цитируется емкое определение А. Н. Наумова, министра земледелия 1915-1916 гг.: «Россия фактически не вылезает из состояния голода то в одной, то в другой губернии, как до войны так и во время войны»[89].
Но сам этот «стабильный» характер продовольственных трудностей влиял на ее восприятия обществом. Всенародной трагедией она становилась лишь в периоды наибольших обострений - «голодовок», вне его она «снизу до верху» воспринималась как тяжелая повседневность, что тормозило принятие экстренных мер по его решению. В. Г. Короленко, побывавший в начале 1890-х «на голоде» писал о восприятии проблемы сельскими государственными служащими: «Вы свежий человек, натыкаетесь на деревню с десятками тифозных больных, видите как больная мать склоняется над колыбелью больного ребенка, чтобы покормить его, теряет сознание и лежит над ним, а помочь некому, потому что муж на полу бормочет в бессвязном бреду. И вы приходите в ужас. А «старый служака» привык. Он уже пережил это, он уже ужаснулся двадцать лет назад, переболел, перекипел, успокоился... Тиф? Да ведь это у нас всегда! Лебеда? Да у нас этой каждый год!..»[90].
Доктор Решетилов осматривает больного сыпным тифом Кузьму Кашина в селе Накрусове 1891-1892 гг. Фото -Максим Дмитриев
Представляет разумным предположить, что подобное восприятие наблюдаемое внизу государственной пирамиды было тем более характерно для верхних эшелонов власти, где бедствия голодающей деревни и рабочих районов воспринимались исключительно опосредовано. Экстренные меры (сокращение экспорта, земельная реформа) не были приняты ни в 1900-е, ни в начале 1910-х, а вскоре последовавшие военные события необычайно обострили продовольственную проблему.
Она усугубилась ростом цен на продукты питания, вызванным войной 1914-1918 гг., который ударил не только по России, но и по всем странам-участницам. «Дороговизна и недостаток продовольственных продуктов в России обнаружились в городах вскоре после начала войны. Особенно не хватало хлеба, несмотря на его наличие в стране, и мяса, хотя скот имелся в восточных районах» - отмечал Г. И. Шигалин[91]. Статистики по этому периоду достаточно мало, земские исследования отсутствуют вовсе, но имеющиеся цифры позволяют подтвердить сведения историка. По данным о продовольственной ситуации, например, в г. Москве с 1913 по 1916 гг. потребление мяса сократилось на 57%, жиров - на 15%, картофеля - на 8%, хлеба на - 6%. В какой-то мере это компенсировалось 35% ростом потребления крупы[92]. По данным Бинштока и Каминского к 1915 году калорийность среднего рациона россиянина составляла лишь 1600 ккал в день[93].
Продовольственные проблемы отзывались акциями протеста еще до войны. В первую очередь это были забастовки. В 1913 году, например, бастует 887 тысяч человек (38,3% от общего числа рабочих, и на 150 тыс. больше чем в прошлом году[94]). Мы не можем утверждать, что все забастовки были вызваны исключительно продовольственными трудностями, однако в ряде случаев бастующие действительно требовали «улучшения снабжения продуктами первой необходимости»[95]. На 1913-й год стачками охвачено 13,4% предприятий, при этом 57% из них сопряжены с политическими требованиями. В дальнейшем ситуация только ухудшалась, война 1914 года вызвала рост цен в том числе и на продовольственные товары. Но забастовки оказывались малоэффективны: в 1913 году 62,1% забастовщиков ничего не добились мирными мерами[96], и выступления становятся все более жесткими. На почве дороговизны продуктов питания в 1915-1917 годы происходит от 70 до нескольких сотен «торговых погромов»[97], насильственных выступлений против торговцев, которых обвиняли во взвинчивании цен. В большинстве акций участвовало несколько тысяч человек[98].
Полицейские власти относились к этим выступлениям более чем серьезно. Осенью 1916 г. Петроградское охранное отделение сообщало: «Вопросы питания в самых широких кругах населения огромной империи являются единственным и страшным побудительным импульсом, толкающим массы на постепенное приобщение к нарастающему движению недовольства и озлобления... Пока все это движение имеет строго экономическую подкладку и не связано почти ни с какими чисто политическими программами. Но стоит только этому движению вылиться в какую-либо реальную форму и выразиться в каком-либо определенном акте (погром, крупная забастовка, массовое столкновение низов населения с полицией и т. п.), оно тотчас же и безусловно станет чисто политическим»[99].
Семья, больная тифом, в городе Княгинине 1891-1892 гг. Фото - Максим Дмитриев
В дневнике императрицы Александры за февраль 1917 пренебрежительно упоминаются «мальчишки и девчонки», которые «носятся по городу и кричат, что у них нет хлеба, и это просто для того, чтобы вызвать возбуждение» [100]. Однако полиция относилась к этому явлению более серьезно.
В агентурном донесении по Петрограду от 25 января 1917 года отмечалось, что «подобного рода стихийные выступления голодных масс (выделено мной - Н. М.) явятся первым и последним этапом по пути к началу бессмысленных и беспощадных эксцессов самой ужасной из всех - анархической революции»[101].
Изба крестьянина Савойкина, умершего от голода в городе Лукоянове
Разумеется участники революционных событий не могли знать, что сама насильственная смена власти не станет спасением. Военный продовольственный кризис продолжался в российских городах и после февральской и после октябрьской революций. Некоторые качественные и количественные улучшения питания произошли уже в 1920-е годы, а вплоть до 1950-1960-х гг. продовольственная ситуация продолжала по современным меркам оставаться достаточно сложной.
Однако это - уже тема отдельного изучения.
Выводы
Рассмотренные материалы позволяют сделать вывод, что проблема систематического недоедания в России начала XX века являлась объективной реальностью. Питание в стране не соответствовало ни уровню Европейских стран тех лет, ни элементарным биологическим потребностям населения страны.
Дефицит во многом возникал из-за недостатка животной пищи - мясных и молочных продуктов, которые были недоступны большинству населения. Нехватку питательных веществ компенсировали большей массой растительной пищи, что не только не решало проблемы, но и вызывало желудочные болезни. Недоедание, видимо, было постоянным явлением, обострявшимся раз в каждые 7-9 лет[102] в виде «голодовок», обострений нехватки пищи, приводящих к росту смертности, прежде всего в сельской местности.
При этом питание наиболее обеспеченной части населения - богатого крестьянства («кулачества»), духовенства, дворянства, купцов и государственных служащих - всегда отвечало биологическим потребностям, что создавало основу для социального антагонизма, «классовой борьбы за хлеб». Незначительный рост потребления хлеба в предвоенное пятилетие не смог принципиально изменить картину, а позже был прекращен кризисными явлениями военного времени.
Раздача крестьянам в ссуду хлеба в деревне Урге Княгининского уезда 1891-1892 гг. Фото - Максим Дмитриев
Известные данные не позволяют однозначно описать модель воздействия продовольственных трудностей на революционную ситуацию в стране.
Ясно, что недоедание было систематическим раздражающим фактором для крестьянства и, скорее всего, многих городских рабочих.
Недостаток пищи, голодание, сопряженное с болезнями, слабостью - даже без осознания голодающим его социально-политических причин - вызывает беспокойство, раздражительность, заставляет воспринимать окружающий мир негативно, что делает голодного гражданина нелояльным к властям.
Долговременное ухудшение продовольственного положения в годы войны 1914-1918 гг. накалило ситуацию и повысило агрессию населения, выражавшуюся в «торговых погромах».
Разумеется, массовое недоедание не было единственной причиной революции. Малоземелье, рост имущественного неравенства, высокие налоги, бесправие народа и неэффективность административного аппарата - все эти причины, тесно переплетенные между собой, также толкали страну к политическому кризису.
Но недоедание, как уже тогда понимали многие, делало массовые выступления против режима, неспособного защитить населения от голода, - сделало революцию вопросом времени.
Следует также подчеркнуть, что статистика продовольственного положения населения и его потребностей в питательных веществах, в том числе представленная выше, - важный источник для исторических и географических сопоставлений уровня жизни, так как потребность в пище, как потребность в самой жизни, универсальна по важности для людей всех стран и эпох.
http://actualhistory.ru/golod_i_revoluciya
---
Там по ссылке список из более чем 100 источников, для всех, кто уже приготовился прошипеть "всеэтофотошоп - неклевещитенаисторию" и начать "бить поклоны" перед портретом какого-нибудь из последних российских самодержцев, хоть Александра, хоть Николая.
Клевещут на историю России и русского народа - монархисты-булкохрусты, те, кто, по дремучему невежеству ли, вопиющему бесстыдству ли, умудряются замалчивать эти факты, приведенные только в одном исследовании, что я выборочно процитировала выше, но крайне рекомендую любознательным и пытливым прочесть полностью.
И, если абсолютную безграмотность наших свежеиспеченных соотечественников, жертв украинского образования, можно как-то понять(но не простить), то для тех, кто рос и учился в России, СССР, или РФ - это постыдно.
В заключение еще одна цитата из исследования -
Русский крестьянин… не может позволить себе и мяса, яиц, масла, молока, зачастую и капусты и живет на черном хлебе и картошке. Живет, вы спросите? Он помирает от недостатка этих продуктов.
(Эмиль Джозеф Диллон)
---
И все же, чтобы не заканчивать на минорной ноте, предлагаю исторические фотографии, не связанные с печальной темой голода и болезней в царской России, всего дюжину, но зато каких ярких и убедительных, спешите видеть -
Фото русских крестьян начала XX века
[Spoiler (click to open)]
Семья в праздничный день. Орловская губ. д. Захарово 1911 г.
Крестьянин с сыновьями. Рязанская губ. с Большие Пекселы 1910 г.
Парни в праздничный день. Пермская губ. д. Осиновка 1913 г.
Девочки в повседневной одежде. Ярославская губ. д. Овинчищи 1915 г.
Дед и бабка с внуком. Рязанская губ. село Увяз 1910 г.
Мальчик скручивает нитки. Рязанская губ. село Алексеево 1913 г.
Девочки кружевницы за плетением узоров. Московская губ. село Куликово 1913 г.
Заготовка капусты на зиму. Южный Урал 1914 г.
Старик пасечник. Воронежская губ. 1908 г.
Лечение ребёнка наговорённой водой. Рязанская губ. 1914 г.
Кузнецы у деревенской кузни. Тверская губ. д. Изворотень 1905 г.
---
Но моя любимая вот эта, товарищи, сельская фельдшерица со своим пациентом, не правда ли, они выразительны ничуть не менее, чем трогательные парные фото "святого семейства"?
Не знаю, заметили ли вы одну интересную особенность русского крестьянства начала прошлого века - они отчего-то не любили ходить в обуви, практически на всех фото мы видим босоногих детей, взрослых и стариков, что, безусловно, является любопытной этнографической деталью и свидетельствует о физическом здоровье, выносливости, непритязательности и близости русского народа к земле.
И еще, наблюдательные, вероятно, обратили внимание на трудовое воспитание с младых ногтей, дети, вместо того, чтобы лоботрясничать в совковых школах, как при проклятых большевиках-коммуняках впоследствии, при царе-батюшке трудились на благо семьи и общества, не покладая рук.
И это, заметьте, не какие-то там фантазии художников-передвижников...
Принимая во внимание документальные свидетельства прекрасной жизни русского крестьянства (80% населения по тем временам) при самодержавии, считаю решительно необходимым выразить свое восхищение всем, проповедующим благотворность монархического устройства для России-матушки и отправить их в ...библиотеку, что ли, для начала.