Прорывы и "прорывы" - какова судьба спасенной в блокаду вавиловской коллекции семян?
Сегодня очередная годовщина прорыва блокады Ленинграда, одного из самых важных моментов Великой Отечественной войны.
Важных психологически, идеологически, эмоционально, прежде всего - вся страна тогда ликовала, хотя и сдержанно, ведь впереди еще были годы кровопролитнейшей войны и все это понимали, но мужественный героический Ленинград был освобожден и это было счастье для всех советских людей.
Я не стану напоминать о величайших лишениях, пережитых ленинградцами и об их беспримерном мужестве и героизме, они общеизвестны, а расскажу вам лишь одну историю, имеющую выход в сегодняшний день, крайне важную не только для прошлого, но и будущего страны, к тому же, очень хорошо демонстрирующую тот печальный путь, который мы все проделали за прошедшие 76 послеблокадных лет и близящийся финал его., просто сравните сами - сталинские прорывы той, советской эпохи и путинские "прорывы" этой, постсоветской...
ПРОРЫВЫ
1. Экскурс в историю:
Вавиловскую коллекцию семян спасли ценой своих жизней в блокаду, а сейчас она под угрозой уничтожения 23.11.12
О 13 сотрудниках Всесоюзного института растениеводства, которые в блокаду остались в Ленинграде и спасли от уничтожения Вавиловскую коллекцию - десятки тонн зерна и тонны картофеля, - известно немало. В каждой публикации - благодарность и восхищение. Да и можно ли по-другому? Земной поклон им!
[Spoiler (click to open)]
И все-таки мало.
Мало только помнить этих людей. Надо еще понять, как смогли они среди пищи умирать от голода. Какие нужны были силы! Что думали при этом, что чувствовали, что говорили? Понять их состояние. В 1976 году, когда некоторые из них еще были живы, я встретился с ними, поговорил.
Дмитрий Сергеевич Иванов, ответственный хранитель коллекции риса, умер от голода в январе 1942-го
Во время блокады от голода умер хранитель риса Дмитрий Сергеевич Иванов. В его рабочем кабинете остались тысячи пакетиков с зерном.
Александр Гаврилович Щукин, ответственный хранитель коллекции технических культур, умер от голода 27.11.1941 г.
За своим письменным столом умер хранитель арахиса и масличных культур Александр Гаврилович Щукин. Разжали мертвые пальцы - на стол выпал пакет с миндалем. Щукин готовил дублет коллекции, надеясь самолетом переправить его на Большую землю.
Умерла от голода хранительница овса Лидия Михайловна Родина.
Американский журналист Джорджи Эйн Гейер в статье «900 дней самопожертвования», опубликованной в журнале «Интернэшнл уайлд лайф», спрашивает, почему ленинградские ученые за коллекцию заплатили жизнью: «Русский дух? Самопожертвование? Желание сохранить материальные ценности?»
Действительно, почему?
Когда дело касается преступлений, случаев досадной социальной патологии, психологи подробно изучают все пути и причины. А психология наивысшей социальной активности человека, его самоотверженности и героизма не нуждается разве в осмыслении?
Разве оценить подвиг не означает прежде всего постараться его постичь?
Картошка
Весной 1941 года на Павловской опытной станции под Ленинградом сотрудники института, как обычно, высадили коллекцию картофеля.
1200 европейских образцов - иные из них уникальные, во всем мире таких больше не было. На грядках - 10 тысяч горшков с различными видами южноамериканского картофеля. Советские ученые, можно сказать, их открыли: до экспедиций Н.И. Вавилова и его учеников в Европе знали практически только один вид, некогда вывезенный из Чили.
Словом, не картофель находился в Павловске, а невосстановимая, неповторимая научная ценность. И в июне 1941 года ее надо было спасать точно так же, как надо было спасать картины в Эрмитаже и скульптуры на ленинградских площадях.
Только эта научная ценность была живая. Чтобы сохранить ее, с ней надо постоянно работать. Если клубням южноамериканского картофеля не устраивать долгой искусственной ночи; если в помещении, где зимой сложены клубни, не поддерживать температуру +2 градуса; если весной их не высадить в землю, - мировая научная ценность безвозвратно погибнет.
Прекратились все опыты, кончились - и когда возобновятся теперь? - все исследования. Работать означало одно: спасать. Цена - любая. Спасать и спасти. Важнее не было тогда научной задачи.
В первые месяцы войны научный сотрудник Абрам Яковлевич Камераз строил под Вырицей оборонительные укрепления. Каждый свободный час он проводил в Павловске. Раздвигал и задвигал шторки, устраивал клубням южноамериканского картофеля искусственную ночь.
Европейские сорта собирали в поле уже под сильным артиллерийским огнем. Взрывной волной опрокинуло Камераза с ног. Поднялся. Продолжал работу.
В сентябре Камераз ушел на фронт. Дело перешло в руки Ольги Александровны Воскресенской.
О.А. Воскресенская и В.С. Лехнович - хранители коллекции картофеля. Фото 1940 года
Ольга Александровна Воскресенская из своей квартиры перебралась жить в подвал. Говорила, так ей легче, спокойнее, что случись - защитит материал.
Это была невысокая, худенькая женщина. Воспитанница детского дома, выпускница Ленинградского университета. В декабре Ольге Александровне пришлось подвал оставить: тяжело простудилась.
Работа сосредоточилась теперь в руках Вадима Степановича Лехновича.
Зима 1942 года - помнит Лехнович - самое тяжелое время блокады. Питались молотой дурандой, жмыхом. Лакомством считалась разваренная кожа. Как-то целых четыре дня не выдавали хлеба.
Потом, лет через десять после войны, нестарый еще Лехнович не мог без поручней забраться в автобус: так во время блокады ослабели мышцы ног.
Но тогда от своего дома на улице Некрасова до Исаакиевской площади, полтора часа в один конец, утром и вечером ежедневно, по шесть часов в день, голодный Лехнович ходил топить подвал и проверять на дверях пломбы. От того, удержится ли ртуть в термометре на делении +2 градуса, зависела жизнь научного материала.
Вязанку дров ему еженедельно выдавала комендант дома М.С. Беляева. Но вязанки было слишком мало. В конце января Беляева выдала ордер на полкубометра дров. На следующий день в 12 часов грузовик должен был привезти их на Исаакиевскую площадь.
Ровно в 12 часов начался сильнейший обстрел. Никто, кроме Лехновича, за дровами не пришел. Какой-то старик отмерил ему полкубометра сырой сосны, и, пригибаясь под снарядами, на листе фанеры Лехнович потащил дрова к своему подвалу. Теперь он был богач.
«Никто не спросил бы с них»…
Есть, однако, вот какое обстоятельство. В марте 1942 года заместитель директора института Ян Янович Вирс один полный дублет коллекции картофеля вывез на Большую землю, в город Красноуфимск.
Получается, что Лехнович продолжал дважды в день ходить через весь Невский; высаживал клубни в совхозе «Лесное»; 38 ночей сторожил их в поле; еще две зимы держал коллекцию в совхозном подвале; собирал по всему городу тряпье и старую одежду, чтобы заткнуть в подвале щели; не смел прикоснуться к картофелине, только ее запах преследовал его днем и ночью, - а сам знал при этом, что коллекция теперь уже не единственная, не последняя, точно такая же вывезена в Красноуфимск?
«Откуда же знал? - возражает Вадим Степанович. - Точно не было известно, дошел ли материал до Красноуфимска». - «Но предполагать, надеяться вы могли?» - «Конечно. Ну и что?»
Как что? Если человек мог надеяться, что перед ним уже не последний, не единственный экземпляр коллекции, что утрата ее уже не окажется безвозвратной, если голод ему объел мышцы ног, а надо ходить по нескольку часов в день, копать землю, работать, если кажется, десяток картофелин вернет силы…
Мы умеем себя уговорить, найти себе оправдание и в куда более легких обстоятельствах!
Вадим Степанович вежливо меня слушает. Седая, до пояса, борода. Спокойные глаза.
«Простите, вы рассуждаете не как специалист, - говорит он. - Нельзя коллекцию оставлять в единственном экземпляре. Положено хранить все дублеты. Есть правило». - «При каких условиях положено?» - спрашиваю. «Какая разница? При любых. Правило обязательное. Ученый не может рисковать образцами. Он слишком ценит свой материал». Спрашиваю: «Получается, перед вами даже выбора никакого не возникало?» - «Конечно, - говорит Лехнович. - А какой выбор? Выбор был один: сохранить дублеты коллекции. Другого не возникало, нет».
Это не фраза, сказанная теперь. Это - убеждение, доказанное тогда.
А у меня - опять вопросы…
В свое время в свет вышла книга бывшего уполномоченного Государственного комитета обороны по обеспечению Ленинграда и войск фронта продовольствием Дмитрия Васильевича Павлова. Свидетель тех событий пишет: «Институт растениеводства в сутолоке военных дней потерялся. Не до него было в то время органам власти. Знали об этом и работники института, они могли поступить с коллекцией по своему усмотрению, и никто не спросил бы с них…»
Был, значит, выбор, а как же! Если выбора нет, если страдания, голод, смерть неизбежны, о каком подвиге можно говорить, о какой нравственной высоте?! Трагедия, ничего больше.
Выбор был. И все-таки - не было.
«Ходить было трудно, - говорит Лехнович. - Да, невыносимо трудно, вставать каждое утро, руками-ногами двигать… А не съесть коллекцию - трудно не было. Нисколько! Потому что съесть ее было невозможно. Дело своей жизни, дело жизни своих товарищей…»
Напрасно?
Я спросил Николая Родионовича Иванова: «Разве не было в тех коробках семян, срок всхожести которых уже истек?» - «Были», - сказал Иванов.
Через каждые пять-шесть лет семена необходимо высевать в поле. Те, что высевали в последний раз, скажем, в 1936 году, полагалось сеять в 1942-м. Раз война помешала это сделать - семена устарели, для коллекции, вероятно, погибли.
«Их вы тоже не тронули?» - «Разумеется». Вопрос мой показался Иванову странным. «Почему же?» - «Как почему? Есть обязательное правило: хранить образцы не 5-6, а по крайней мере 10-20 лет. Семена стареют неравномерно. Среди десятка мертвых могло оказаться одно живое».
Опять - правило.
Чтобы случайно не тронуть одно живое зерно, к зерну вообще не прикасались.
Жизнь одного зерна, которое - а вдруг? - сохранится, берегли пуще, чем свою собственную.
Жестокий вопрос, понимаю, и все-таки не могу его не задать Николаю Родионовичу. «И сколько же, как выяснилось после войны, погибло зерна?» - «Процентов десять». - «А на вес?» - «Примерно тонны две». Две тонны - при 125 блокадных граммах!
Две тонны - которые не съели, сохранили напрасно.
Сил нет это осознать.
«Да отчего же напрасно? - удивляется Иванов. - Во-первых, многие образцы, которые мы полагали умершими, после войны превосходно взошли. Лен, например, считался погибшим, а оказывается, жив… Все лучшие послевоенные сорта льна созданы на основе спасенной коллекции. Тончайшие современные ткани - это что, по-вашему? Неприкосновенность нашей коллекции! Именно так… А во-вторых, большая удача, что в наших руках оказались эти две тонны лежалого, мертвого зерна. Они позволили сделать интереснейшие выводы. Обнаружилось, что с потерей всхожести зерна усвояемость белка животными тоже теряется. В 1961 году мы докладывали об этом на Пятом международном биохимическом конгрессе. Вызвало большой резонанс. Сельское хозяйство принимает практические меры. Так что совершенно не напрасно. Ни в коем случае. То, что делается подлинно ради науки, пропасть не может. Никогда. Это мы отлично сознавали тогда, в блокаду. А иначе разве бы хватило у нас сил жить?»
«Пожалуйста, - говорит мне Лехнович, - не пишите только о нашем самопожертвовании. Это неправда». - «Как неправда?» - «Вот так, неправда. Наша работа нас спасла». - «В каком смысле?» - «В самом прямом. В блокаду люди погибали не только от снарядов и голода. От бесцельности своего существования некоторые тоже, случалось, погибали. Мы это видели. Если же мы выжили, то во многом благодаря нашей работе. Нашему интересу жить».
Вот так. Они спасали свою работу. Работа спасала их.
Хранилище
1976 год. Я стою на ступенях невысокого здания, облицованного белым будракским известняком. Здесь, на территории Кубанской опытной станции Всесоюзного института растениеводства, в двухстах километрах от Краснодара, открывается Национальное хранилище семян мировых растительных ресурсов.
О том, что на нашей планете с катастрофической быстротой исчезают растения, все чаще и чаще пишут газеты, тревожатся ученые. Там, где еще вчера рос дикий картофель, колосилась старинная пшеница, нетронутыми стояли фруктовые деревья, - сегодня тракторы вспахали землю, бульдозеры вырыли котлованы, выросли заводы, плещутся искусственные моря.
«Истощение наших биологических ресурсов может быть пагубным для будущих поколений людей, - предупреждает ФАО, специальная продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН. - Они не простят нам отсутствия ответственности и предвидения».
Создана Национальная лаборатория длительного хранения семян в США, есть хранилища в Японии, в Турции…
Наш генный банк под Краснодаром - самый крупный в мире.
Специалисты разных стран ждали его с нетерпением и надеждой.
Американский ученый Дж. Р. Харлан-младший сказал о нашем хранилище: «Все больше и больше стран находится сегодня в зависимости от мировой коллекции советского Института растениеводства. Работы этого института необходимы для существования всего человечества».
Почему именно мы?
Потому, что в основу нашего Национального хранилища положена знаменитая, уникальная, богатейшая коллекция семян, собранная великим русским ученым Николаем Ивановичем Вавиловым и спасенная в годы Ленинградской блокады 13-ю его учениками.
Открытое письмо премьеру
А спустя 30 лет после создания Кубанского хранилища, в 2006 году, я напишу открытое письмо тогдашнему председателю правительства Российской Федерации М.Е. Фрадкову. Письмо опубликует «Новая газета».
Я напишу, что, когда в СМИ появляются сообщения о том, как мы гробим наше собственное богатство, выбрасываем на ветер миллиарды, пальцем не пошевелим, чтобы их спасти, - нас это не слишком и удивляет. Привыкли, наверное.
Поэтому сюжет, показанный 11 ноября 2006 года по каналу НТВ о Кубанском хранилище семян, тоже не должен был бы нас особенно удивить. Чему тут поражаться?
Во всем мире работают специальные экспедиции, спешат, пока не поздно, собрать непрочную зелень планеты, поместить семена в специальные хранилища, законсервировать, спасти их для нас и для наших потомков. Хранилище, созданное еще Н.И. Вавиловым в Российском институте растениеводства, самое крупное в мире, его коллекция насчитывает 400 тысяч семян. Это богатство бесценно, но если попытаться найти ему денежный эквивалент, то международные эксперты называют 8 триллионов долларов, и то сомневаются: не продешевили ли? Почти половина коллекции, 180 тысяч образцов, содержится в филиале института, в подземных бункерах Кубанского хранилища, в двухстах километрах от Краснодара.
Только если в других странах такие хранилища берегут как зеницу ока, то наше Кубанское хранилище, как было показано в телевизионном сюжете, разрушается, гибнет, пропадает. Построенное 30 лет назад, оно ни разу не ремонтировалось. На стенах - трещины, от сырости появилась плесень, чернеют подтеки. Однако денег (Институт имени Вавилова финансируется из федерального бюджета) на ремонт нет, еле-еле хватает на нищенскую зарплату. Научные исследования давно уже не проводятся, о них забыли - на какие шишы? Люди уходят. А был момент, когда коллекцию семян вообще едва не потеряли, подвело холодильное оборудование. Гуманитарную помощь оказал, слава богу, сельхоздепартамент США - американцы сказали: «Ваш генетический банк - давно уже общемировое достояние. Берите».
«Но кроме огромных материальных, экономических потерь, - напишу я премьеру, - мы несем еще и неисчислимые потери нравственные, человеческие. Не одни только семена мы здесь теряем, мы здесь теряем самих себя.
Знаете ли Вы, какая цена заплачена за Вавиловскую коллекцию семян? Нет, я не о деньгах, что деньги, я о человеческих жизнях. О людях, которые умирали от голода, но коллекцию не тронули.
Они, эти 13 ленинградцев, пока не умирали от голода, до последней секунды, из последних сил, умели оставаться высокими профессионалами, людьми ответственными, думающими и даже, как ни трудно это произнести, людьми увлеченными. А как назвать, Михаил Ефимович, тех, кто в наше благополучное, сытое время, не зная ни голода, ни леденящей стужи, ни бомбежек, ни артобстрелов, то ли от разгильдяйства, то ли от неповоротливости, то ли от лени бездумно и бестрепетно дают погибнуть бесценной Вавиловской коллекции?! Они-то как живут, их-то что переполняет? Безразличие и душевная апатия? Живые мертвецы».
Председатель правительства ничего мне не ответил. В редакцию «Новой газеты» пришла чья-то пустая отписка: в хранилище, мол, сделан косметический ремонт… А тем временем под Петербургом на опытном поле Вавиловского института, где в июне 1941 года взрывной волной опрокинуло Абрама Яковлевича Камераза, когда он собирал под артобстрелом образцы картофеля, по Генплану развития Петербурга должно было начаться строительство домов. Польза от незаметного, кропотливого труда генетиков, спасающих сегодня жизнь на планете, в глаза не бросается, а вот новые городские кварталы видны будут сразу, тут большего ума не надо. И выгода наступит не когда-нибудь, а сегодня, немедленно.
30 октября прошлого года тогдашний президент Д.А. Медведев, слава богу, остановил строительство домов на опытных землях, обсуждается внесенный по поручению президента в Думу законопроект о «статусе растительных коллекций». Лед тронулся? Хотелось бы надеяться.
Убить, сморить голодом великого Вавилова - мы смогли. Предать, растоптать память о 13 совестливых ленинградцах - ничего нам не стоило. А вот людьми быть - никак у нас не получается. Так и живем.
Александр БОРИН
Под текст
Коллекция семян, собранная Н.И. Вавиловым, на хранении в Институте растениеводства в годы блокады
Судьба Вавиловской коллекции сегодня
Собранная Николаем Вавиловым около 90 лет назад коллекция семян и растений - насчитывающая более 6 тысяч видов, уникальная, не имеющая аналогов в мире, - три года назад едва не погибла (см. «Новую газету», № 89, 92, 108 за 2010 год).
Уничтожить бесценное собрание декоративных, кормовых и плодово-ягодных культур осенью 2009 года решила Правительственная комиссия. Она посчитала землю в пригороде Петербурга Павловске - где росли привезенные из разных уголков планеты редчайшие цветы, кустарники и деревья - более подходящей для строительства коттеджей.
9 декабря 2009 года, на основании решения Правительственной комиссии, Росимущество распорядилось прекратить бессрочное пользование двумя участками земли (19,5 и 72 га) Павловской опытной станцией Всероссийского института растениеводства (ВИР) и передать их в собственность Федеральному фонду содействия развитию жилищного строительства (ФРЖС). Формальная причина: якобы «неэффективное использование земли ВИР». Комиссия Росимущества сделала заключение: «Никакой коллекции на этих площадях нет», Вавиловская коллекция - практически пустырь, «одна часть которого распахана и заброшена, а вторая - покрыта естественным травяным покровом». Селекционеров заставили освободить место под строительство односемейных жилых домов.
Но вместо ликвидации почти три года сотрудники Павловской опытной станции и ученые института сопротивлялись чиновникам. Доказывали, что коллекция существует, а на участках, занятых ценными растениями, вести строительство нельзя. За это время ВИР проиграл несколько судов, пережил десятки проверок из всевозможных инстанций, визиты разных комиссий, вплоть до правительственной во главе с тогдашним вице-премьером Виктором Зубковым. В защиту Вавиловской коллекции выступили члены Общественной палаты, иностранные ученые с мировыми именами, многие СМИ - от российских до The Guardian и Le Mond. На имя президента (тогда - Медведева) и премьера (Путина) ушли сотни обращений с призывами остановить варварство и не уничтожать национальное достояние......
https://www.novayagazeta.ru/articles/2012/11/23/52474-podvig-13-leningradtsev-k-125-letiyu-nikolaya-vavilova
---
"ПРОРЫВЫ"
2. Современная ситуация со спасенной в блокаду коллекцией (с одной точки зрения) -
Monsanto положила глаз на коллекцию Вавилова 18.03.2018
Требуем остановить передачу Ротшильдам национального достояния России!
[Spoiler (click to open)]
Как стало известно РИА Катюша от заслуживающих доверия источников в научных кругах Петербурга и Российской академии наук, во Всероссийском Институте растениеводства им. Н.И. Вавилова в Санкт-Петербурге под покровительством бывшего директора ВИРа Николая Дзюбенко несколько лет действовала схема по вывозу образцов уникальной коллекции стоимостью 8 триллионов долларов за рубеж, в построенный на деньги Ротшильдов и Рокфеллеров генный банк на Шпицбергене, а также в Китай. На днях Дзюбенко был отправлен в отставку, новый директор еще не вступила в должность. Тем временем подручные Дзюбенко готовят к отправке в Норвежский генетический банк более 2,5 тысяч образцов уникальных сортов и гибридов семян из российской коллекции, которую начинал собирать еще Николай Вавилов и которая является не просто национальным достоянием России, но залогом ее продовольственной безопасности от той же Ротшильдовской «Monsanto», которая навязывает всему миру свои ГМО-семена.
В коллекции Всероссийского Института растениеводства им. Н.И. Вавилова (сокращенно ВИР, полное название ФГБНУ «Федеральный исследовательский центр Всероссийский институт генетических ресурсов растений имени Н.И. Вавилова») хранятся уникальные образцы семян множества сельскохозяйственных растений, которые собирались 114 лет - c 1904 года. Во время Великой Отечественной, в годы блокады, жуткого голода, смертельного холода бесценная коллекция семян осталась нетронутой.12 сотрудников ВИР умерли от голода, когда прямо перед ними на столах, за которыми они работали, лежали семена коллекции. После войны коллекция вновь пополнялась.
В коллекции много семян сортов с/х растений из разных стран мира, и многие из этих растений уже не произрастают на Земле. С 1923 по 1940 год Н.И. Вавиловым и другими сотрудниками было совершено 180 экспедиций, из них 40 - в 65 зарубежных стран. Результатом вавиловских научных экспедиций стало создание уникальной, самой богатой в мире коллекции культурных растений, насчитывавшей в 1940 году 250 тысяч образцов. Эта генетическая коллекция семян нашла широкое применение в селекционной практике, стала первым и крупнейшим в мире банком генов. ВИР имеет стратегический и уникальный актив для России, для ее экономической безопасности, так как сохраняет для селекции созданный природой Земли генетический материал.
В частности, сохранены уникальные староместные сорта зерновых культур только в России (в других странах они ранее были утрачены). А ведь массово создавать генетические банки в различных странах начали только в 70-е годы прошлого века. Причем в это время семена уже были ослаблены из-за техногенных факторов. В своей первозданности они остались ТОЛЬКО В РОССИИ!
В последние годы, когда ВИРом руководил Николай Дзюбенко, коллекцию начали активно вывозить из ВИРа в двух направлениях: в Китай (в государственные хранилища) и в Норвегию (в частное хранилище Свальбард на острове Шпицберген). Это знаменитое «Хранилище судного дня», которое организовали миллиардеры США. Главный спонсор хранилища небезызвестная компания Монсанто, которая больше всех в мире заинтересована изъять из оборота открытого земледелия натуральные семена и заменить их на свои искусственные - трансгенные. Такие семена позволяют остановить селекцию растений и семенной оборот. Растения Монсанты не воспроизводятся, так как от них будут получены семена, из которых не вырастут новые растения. Покупать семена на новый посев надо будет вновь только у Монсанты. Так возникает мировая монополия на все сорта.
А «Хранилище судного дня» - это «фейк» безопасности. Фактически это гарант монополии, подтверждающий, что весь первоначальный генофонд растений находится в одних руках - частных руках миллиардеров из США. В случае утраты контроля над коллекцией Вавилова Россия становится зависима от семенной монополии США. «Транснациональная корпорация Monsanto - лидер по производству и продажам семян трансгенных культур. В США Monsanto контролирует 80% рынка генно-модифицированной кукурузы и 93% рынка трансгенной сои. При этом компания ведет активное продвижение в сегменте обычных культур. По ряду оценок, на долю Monsanto приходится около 40% от рынка семян традиционных культур в США и 20% - во всем мире».
Схема, по которой вывозится из России ее национальное достояние, незатейлива: редкие семена вывозятся за пределы России под видом обмена на другие семена. Обмена, как правило, абсолютно неравноценного, с коэффициентом 1:10. А ведь стоимость коллекции ВИР, как уникального генетического материала, сопоставима с художественными ценностями России и даже значительно превосходит их! Представьте себе обмен картин Васнецова или Шишкина на поделки современных художников США, которыми можно было бы обклеивать туалеты в ФАНО.
Кто и почему позволяет бесконтрольно вывозить за рубеж без согласования с РАН и Росимуществом государственное и всенародное наследие России и помещать его в Банк Судного дня, построенный на деньги частных зарубежных олигархов и компаний, и почему компетентные организации не остановят этот процесс «раздаривания» достояния российского народа? Почему в ФАНО, Правительстве России не говорят о неравноценности «законного обмена» семян ВИР? Что бы произошло, если бы были проданы или безвозмездно переданы уникальные коллекции живописи из музеев Третьяковской Галереи, или Эрмитажа, или сокровища из Госхрана России?
1 марта Николай Дзюбенко был отправлен в отставку, на его место согласовано назначение доктора биологических наук Елены Хлесткиной. Однако пока Елена Константиновна не вступила в должность - а подельники Дзюбенко, по сведениям наших источников, уже запаковали в ящики и приготовили к вывозу в Хранилище судного дня с помощью DHL партию в более чем 2,5 тысяч образцов уникальных сортов и гибридов семян из российской коллекции. Причем речь идет о вывозе наиболее ценных, довоенных образцов. Уникальные по своим хозяйственно-ценным признакам (зимостойкость, засухо- и холодостойкость, устойчивость к вредным патогенам и вредителям, высокое содержание биологически активных веществ, обеспечивающих естественные натуральные нутриенты, важные для здоровья человека), эти образцы представляют стратегическую ценность России.
Время для вывоза очередной партии семян выбрано самое уязвимое: предстоящие выборы Президента России отвлекают и парализуют принятие адекватных и жестких мер со стороны государственных структур. Ссылки авторов схемы на плохие условия хранения в ВИРе некорректны: коллекция могла бы хранится в Якутии, где недавно было построено хранилище отвечающее всем требованиям науки, и которое ничуть не уступает хранилищу Шпицбергена.
Есть и еще один важный момент. Часть уникального засухо- и жаростойкого семенного генетического материала ранее была сосредоточена в генбанке в Сирии, в Алеппо. Это было Хранилище судного дня арабских стран Ближнего Востока, стран Синая и Магриба.
В результате войны в Сирии этот генетический банк был уничтожен, а уникальная коллекция зерновых семян Ближнего Востока исчезла. Таким образом, американские транснациональные корпорации руками финансируемых ими террористов ИГ уничтожили конкурентов, подорвав продовольственную независимость Востока от Западных стран.
Получается, Россия, выигрывая войну в Сирии против коалиции Западных стран, проигрывает эту же войну внутри России за счет коррупционеров в ВИР и ФАНО. Сотрудники ВИР, их руководство в ФАНО помогают развитию монополии США как пищевого жандарма мирового порядка за счет передачи Хранилище судного дня уникальных образцов семян!
Бывший директор ВИРа, академик Виктор Драгавцев, к которому РИА Катюша обратилась за комментариями, сообщил, что он уже отправил заявление во все компетентные органы с требованиями:
1. Создать Государственную Комиссию с привлечением СМИ и беспристрастных профессионалов для оценки работы бывших руководителей и освещении этой работы в СМИ.
2. Немедленно приостановить любую передачу ценностей и активов ВИР в любом направлении и любым лицам, будь то физическим или юридическим.
3. Дать правовую оценку действиям и решениям руководителей, допустивших потерю активов ВИР, в том числе с передачей или продажей земли, недвижимости под нецелевое использование.
4. По фактам, изложенным и подтвердившимся в ходе проведения комиссии, возбудить уголовные дела с привлечением к имущественной ответственности лиц, виновных в таких действиях.
5. Провести тщательную проверку (аудит) состояния всей коллекции ВИР.
Сейчас РАН готовит свое заключение о целесообразности ратификации Международного договора по растительным генетическим ресурсам для производства продовольствия и ведения сельского хозяйства 2004 года, к которому Россия, как и Китай, не присоединилась. Специалисты по ген.ресурсам растений РФ не знакомы с этим проектом договора. Данный международный договор должен быть подвергнут всестороннему анализу на предмет целесообразности его подписания с учетом всех геополитических рисков сохранности бесценных национальных растительных генетических ресурсов. Данный договор узаконит вывоз, под видом «обмена», нашего генетического материала.
http://katyusha.org/view?id=9569
Click to view---
3. Современная ситуация со спасенной в блокаду коллекцией (с другой точки зрения) -
Скандал Судного дня: в России "разоблачили" продовольственный заговор 21.03.18
[Spoiler (click to open)]
Схема действовала несколько лет, говорят источники в научных кругах Санкт-Петербурга и Российской академии наук о вывозе за рубеж уникальной коллекции Института растениеводства имени Вавилова стоимостью, ни много ни мало, порядка восьми триллионов долларов. Дескать, две с половиной тысячи уникальных сортов и гибридов семян прямо сейчас готовят к отправке в Норвежский генетический банк. А ранее туда же якобы отправили еще больше. В том числе зимостойкие, устойчивые к вредителям и опасным патогенам сорта, во многом гарантирующие продовольственную безопасность России. Все эти поставки, снова якобы, под личным покровительством теперь уже бывшего директора ВИР Николая Дзюбенко. Всплывают фамилии миллиардеров из семей Ротшильдов и Рокфеллеров. Именно на их деньги этот самый банк семян на Шпицбергене, как утверждается, и был построен. А еще всплывает название ротшильдовской компании Monsanto.
Эта публикация в одном из СМИ подобна разорвавшейся бомбе. Коллекцию Института растениеводства имени Вавилова собирали более ста лет. В том числе этим занимался сам Николай Вавилов. Известен и подвиг сотрудников во время блокады Ленинграда, они умирали от голода на рабочих местах, но семена не тронули. Неужели возможна продажа семян под видом обмена?
"Если мы отправляем образцы за пределы России, мы получаем согласие Минсельхоза. Все зарегистрировано. Разговоры о том, что все продается, неправда. И я не родственник Ротшильдов", - заявляет старший научный сотрудник ВИР РАН Николай Дзюбенко.
Бывшего директора ВИРа Николая Дзюбенко обвиняют в страшном преступлении. Будто бы он наладил схему, благодаря которой образцы уникальной коллекции семян вывозят за рубеж в том числе в построенное "на деньги Ротшильдов и Рокфеллеров частное хранилище Свальбард на Шпицбергене", а также в государственные хранилища Китая.
Сотрудники объясняют, что в статье перевернуто абсолютно все: сплошные ошибки. Например, на Шпицбергене вовсе не частное хранилище.
"Кто может купить семена? Это же не овощи, фрукты! Бред какой-то, - смеется заведующий лаборатории ВИР Алексей Конарев. - Хранилище на Шпицбергене - мероприятие полумодельное. Это на случай, чтобы сберечь мировое достояние".
Обменом институт занимается лет сто. На Шпицберген и не только вывозят дубликаты, но все по закону. По международным правилам, отправляют так называемые коллекционные образцы для исследований безвозмездно в другие центры, но без права передачи другим лицам.
"Обмен коллекционным материалом - это давняя традиция всех научных учреждений мира. Для России обмен растительными образцами, в том числе семенами, выгоден. Так как флора России бедная - не больше флоры Турции", - отмечает вице-председатель комиссии по выживанию видов Всемирного Союза охраны природы IUCN, директор БИН РАН Дмитрий Гельтман.
Николай Дзюбенко руководил ВИРом 12 лет. Сейчас он работает в родном институте старшим научным сотрудником. За годы директорства он отстоял земли института в Пушкине и Павловске. Количество экспедиций увеличилось, в 2017 году их было 26. Он уделял огромное внимание вопросу сохранения уникальной коллекции, четвертой в мире после американской, китайской и индийской. Анонимные авторы статьи ссылаются на компетентные источники в самом институте. Впрочем, в публикации названа одна фамилия. Это Виктор Драгавцев - действительный член Академии сельскохозяйственных наук, бывший директор ВИРа. Это он уверяет, что коллекция распродается.
"Если я плохой сотрудник, почему он меня не уволил, когда был директором? Он имеет зуб не на меня , а на институт. Это больной человек. Это все чушь, главный его фейк - это стоимость коллекции", - утверждает старший научный сотрудник ВИР РАН Николай Дзюбенко.
В России пока законодательно не закреплен процесс обмена дубликатами семян. Видимо, это и есть та лазейка, на которую рассчитывал академик Драгавцев, когда решился на громкое заявление.
https://www.vesti.ru/doc.html?id=2997932&cid=7#
---
Такие вот виражи истории - прорывы советской эпохи, подвиги советских людей, ныне продаются по сходной цене или просто сливаются за ненадобностью, теми, кто воцарился на бывшей территории Советского Союза, предварительно развалив его, а потом начав грабить и распродавать его наследство, которого хватило на 30 лет...
Какие выводы? Это каждый решает самостоятельно, скажу только, что статью о "распродаже вавиловской коллекции" год назад растиражировали очень многие сайты, но, как видите, буквально через три дня после ее публикации, в Вестях появилось опровержение, степень его убедительности - это вопрос дискуссионный, а правоту одной из сторон конфликта может подтвердить лишь находящийся неподалеку от его эпицентра, но не мы, знающие ситуацию лишь по публикациям в прессе.
Что можно сказать точно, что реальное положение дел известно десятку-другому человек, не больше, а все прочие могут лишь основываться на косвенных сведениях, да на своих представлениях о том, может ли в принципе власть РФ пойти на такое деяние, или вавиловская коллекция для нее дороже территорий, которые распродаются направо и налево?
Судя по отношению к ней, описанному в массе других публикаций по теме, очень вряд ли...