(no subject)
Род Тура был одним из самых сильных, древних, славных, богатых и уважаемых вастакских родов. И если сила, древность и слава были свои, вастакские, то богатство и, в чем-то, уважение, были даны ему Престолом мира. Он сотворил мир, даровал земли, лошадей, рабов и Кодекс - свод законов. Законов логичных, понятных. Кодекс обычно не мешал соблюдать древние вастакские обычаи, а, скорее, дополнял их. И не задумывался Шугар, что важнее: честь рода или Кодекс. Потому что они не могут противоречить друг другу.
Но настал черный день: сводная сестра Шугара, Зомилла, нарушила Кодекс. Нарушила так, что подвела под багур(наказание) не только себя, но и весь род Тура. И сказал сам наместник Престола Мира: нет больше рода Тура, а все, кто были в нем, станут рабами. И сделали по слову его. Шугар принял наказание безропотно и без гнева на Север. Все по Кодексу своершил Комендант, а Кодекс - есть Закон. Но перед тем, как стать рабом, человеком без воли, Шугар поговорил с Зомиллой, и понял, что род его пропал ни за что, по глупости и по безмыслию. И изгнал он Зомиллу из рода: “Не сестра ты мне больше!”. А после - стал рабом, и купил его старый друг - Барух, глава рода Быка. И забыто было его имя, как и имя его рода, и дано новое - Цепь.
“Джонни, сделай мне монтаж”. Прошло 5 месяцев…
Цепь старался забыть про все, что было прежде. Нет рода, нет чести, нет вастака Шугара… Но не получалось. В доме старого друга все напоминало. И, хотя при посторонних Цепь обычно молчал, делал, что прикажут, падал, когда надо, на колени, но, когда рядом не было “черных”, нет-нет, да и смотрел “хозяину” в глаза, называл его по имени, заговаривал первым. За что и получал время от времени плеткой. Правда, больше от женской части рода. И все шло своим чередом. Какие-то работы Цепь делал лучше других (потому что лучше понимал, зачем это надо), какие-то хуже - все же 5 месяцев - не 5 лет, у многих рабов опыта было явно больше. Но иногда, в часы досуга (а Барух не гонял рабов без нужды), вспоминал Цепь былое. Даже не то, что вспоминал, но вставали перед взором, как в дымке, картины из жизни рода. Походы, дом, пастбища, счастливая семья, дети…
И вот однажды когда дремал он, привалившись к дверному косяку, увидел-почуствовал вдруг он кроваво-черную тьму на Севере. Глянула та тьма в самое глубь его души, и побежал Цепь туда, где не могла она его увидеть - на Север, дальше, дальше. Оказаться ЗА ней, там, куда уже не будет обращен ее взор. Спотыкаясь и падая, бежал он, пока не упал, дрожа и всхлипывая, без сил на землю. Догнали его посланные вслед рабы, помогли подняться на ноги, и отвели обратно.
Но вернулся уже не раб Цепь, а глава рода Тура Шугар. Он отзывался на кличку, он выполнял приказы, но… Но он вспомнил. Вспомнил все так ясно, как будто это было не полгода, а минуту назад. Понял Шугар, что ложен оказался Кодекс Севера. Попрана честь рода, разорен очаг. И вина за это лежит на Зомилле. А пока не наказана она смертью - на нем, как на главе рода.
Не правы те, кто говорят, что свободны те, у кого уже нечего отобрать. Всегда можно забрать отсутствие боли и жизнь. Но нельзя отобрать то, что внутри. У Цепи внутри было пусто - и он был рабом. А у Шугара была честь рода - и он стал свободен. На удары плетью - отвечал смехом. На окрики - открытым взглядом. И даже когда его родная дочь, младшая жена Баруха, била его плетью, он улыбался и называл ее “доченька”. То, что снаружи, не властно было больше над ним. И делом его жизни стало - убить Зомиллу. Или хотя бы увидеть ее смерть в мучениях.
Но оружия у Шугара не было, а красть он не умел. Настолько не умел, что почти наверняка попался бы на краже, если бы попробовал. Страшно было не наказание, а то, что после этого Дело стало бы намного сложнее. Он подговорил свою дочь, младшую жену старого Баруха, добыть ему… Ну, хоть палку. А еще - кинжал. Они договорились: она “ищет вместе с ним травы”, а он, после убийства, вырезает нужные ей для опытов части тела Зомиллы. Но все пропало втуне: вокруг Зомиллы всегда толпилась куча людей, и наконец дочка не выдержала, забрала у отца дубинку и отвела домой.
Дома были хозяйки. Которым не понравилось то, что Цепь окончательно перестал вести себя, как раб. Его привязали на солнцепеке. На Шугара посыпались удары плетью. Много, больно… Ну, наверное. Цепь бы уже давно валялся в грязи, всхлипывая от боли. Но не Шугар. Глава рода Тура смеялся над болью. Он смеялся при каждом ударе. Он с нежностью и состраданием смотрел на дочь, которая била его. Била, когда он называл ее доченькой. Била, когда он рассказывал ей про то, как прекрасен мир вокруг. Била, когда он говорил ей про внутреннюю свободу. Била, когда он напоминал ей об их семье.
А еще была приемная дочь Баруха Хайналь, из бывших рабов. Приверженица Севера. Она собиралась уйти в форт к Северянам. Уйти, что бы стать одной из них. Она тоже приложила плеткой Шугара. А потом внимательно слушала то, что он говорил про свободу и всеобщее рабство на хуторе.
Когда Шугара отвязали, он поешл к своему старому другу, Баруху. Он спросил: Барух, ты правда считаешь, что Кодекс Севера важнее вастакской чести? Неужели северяне могут делать, что захотят, а гордый народ будет все сносить молча?
Но Барух был честный вастак и верный друг. Он предложил пойти и объявить, по обычаям вастаков, кровную месть Зомилле. А если ее хозяева, род Беркута, не согласятся иметь дело с “рабом”, то вызов может быть сделан от имени его рода, рода Быка.
Однако Беркуты не приняли вызова ни от рода Тура к Зомилле, ни от рода Быка к ней же. Главный Беркут пошел на разборки к Быкам, а Шугару велел ждать под охраной в их бараке. Рядом с бывшей сестрой, да. Шугар продержался минут 15, после чего его повела ненависть. Он вырвал кинжал, который она откуда-то достала, и нанес ей несколько страшных ударов. Но, прежде чем он успел добить ее, его оттащили домочадцы Беркута и отвели к Быкам.
Шугар продолжал следить за Зомиллой. Это стало навязчивой идеей. Он не выпускал ее из виду ни на минуту.
Развязка наступила не так, как он хотел. Зомиллу забрали в Северный форт и запытали там до смерти. Да, Шугар не сделал этого сам, но, пусть другими руками, но месть совершилась. И на сердце стало спокойнее. Ненависть, которая питала и держала Шугара все это время, ушла. Осталась честь рода Тура, честь вастака. А еще - непонимание, как жить дальше.
За это время Шугар понял, что рабы - не только те, кого называли ирхорами. Рабами были Вастаки, рабами были и северяне. Это был мир рабов, рабов без господ. Мир страха и несвободы. Как в нем жить, есть ли здесь те, с кем можно идти дальше. Мир гордых и свободных вастаков остался в прошлом. Он поговорил с пленной эльфийкой, и понял, что мир эльфов слишком чужд и страшен. Он пробовал поговорить с девушкой из народа, который жил здесь при эльфах, но она не поверила, что вастак, силой захвативший эту землю, способен задуматься о таких вещах. Он продолжал искать...
Дальше были переговоры с разными родами, подготовка восстания против Севера, провал Беркутов, приход Эльфов. Они освободили всех, но разрушили эту землю. Потом они уйдут, а люди - останутся во тьме. Вастаков ждет долгий и страшный путь. И род Тура снова один из них.