Осада Парижа
19 сентября 1870 года началась осада Парижа германской армией. Из этой истории мог бы получиться отличный сериал в антураже стимпанка: Гамбетта, улетающий на воздушном шаре собирать новые армии , немецки осадные мортиры на комбинированных лафетах...
Вообще осада самой большой крепости тогдашнего мира - интереснейший сюжет. Ведь, кажется, впервые в Новой истории одну из мировых столиц решили превратить в укрепленный лагерь колоссального масштаба. К 1870 г. Париж имел бастионную ограду протяжением в 33 км плюс оборонительный пояс из 16 фортов. Военные старой школы лишь презрительно фыркали на «бессмысленную растрату средств на постройку новой Вавилонской башни». Как оборонять эту махину с 2 миллионами жителей? Запереть здесь половину армии? Чем кормить всю эту массу народа?
Скептики были посрамлены: к началу осады Париж был снабжен и припасами на 4 месяца, и 400-тысячным гарнизоном. Правда, за исключением еденичных линейных частей вся эта рыхлая масса состояла из маршевых полков, баталтонов мобилей и национальной гвардии, которая в бой совершенно не рвалась.
Тем не менее Париж свою задачу выполнил, сковав половину вторнувшейся во Францию германской армии, и дав Гамбетте время собрать и бросить в бой несколько армий - Луарскую, Северную, Восточную. Другое дело, что все они разбились о немецкие корпуса как яйца о стену. («Вооруженная толпа - еще не армия, и вести ее в сражение - варварство», - писал по этому поводу Мольтке). Но кто же знал, создавая Парижская крепость, что все кадровые французские корпуса сгинут в первых же приграничных сражениях? Если бы второочередные части создавались на базе бездарно погибшей Шалонской армии, то кто знает, как бы всё повернулось...
Предтечей траншейных битв Первой мировой обычно считают Севастополь, но под Парижем «позиционный рупик» проявился еще более ярко. Командюущий гарнизоном генерал Трошю жаловлася, что не может добраться до противника, который «противопоставил ему артиллерию, скрыв пехоту за реками». Атаки на «неподавленные батареи» неизменно приводили к тяжким потерям без малейших результатов. В ходе последней попытки изнутри прорвать кольцо блокады 5-й немецкий корпус у Мон-Валерьена смог играючи отразить удар 100-тысячной французской массы, потеряв всего 537 человек на 6000 французов.
Отдельный сюжет - это бомбардировка Парижа. «Настоящая стратегия состоит в том чтобы наносить, во первых, существенные удары армии неприятеля, а потом - заставлять страдать обывателей настолько, чтобы они всеми силами стремились к миру и в этом смысле действовали на свое правительство, - поучал немцев представитель армии США при их ставке генерал Шеридан. - У этих людей должны остаться только глаза, чтобы оплакивать бедствия войны».
Бисмарк был с ним согласен, а вот Мольтке - нет. Бомбардировка Парижа представляла их себя сложнейшую логистическую задачу, снабжение осадной армии висело на единственной ж\д ветке, которая к тому же обрывалась в 70 км от французской столицы (французы предусмотрительно подорвали 60 мостов в департаменте Иль-де Франс).
Впрочем, гарнизону с жителями и без бомбардировки приходилось нелегко. Пайки приходилось постоянно урезать, в городе на топливо пошли все деревья в парках, а в котлы - все домашние животные (и не только домашние, в ресторанах висели объявления «Принеси трех крыс и получи ужин и с мясом»).
Тем не менее 2 ноября в ходе политического кризиса в Париже был проведен плебисцит, на котором 559 000 голосов против 62 000 постановило, что правительство национальной обороны должно остаться на своем посту и продолжать сражаться. «Франция оправится от материального разорения, но никогда не оправится от нравственного разгрома, - говорил генерал Дюкро. - Наше поколение пострадает, зато следующее будет сильно той честью. Которую мы спасем!» (И надо сказать - как в воду смотрел).
С требованием начать бомбардировку на Мольтке, руководившего осадой непосредственно из ставки в Версале, давил уже не только Бисмарк, нои общественное мнение Германии, гед распевали песенки: «Добрый Мольтке, ходишь вдруг Почему то все вокруг. Хватит дурака валять, Наконец начни стрелять!» «Я ожидаю гораздо большего от медленного, но верно действующего голода», - отвечал начальник Генштаба, но в итоге вынужден был сдаться.
27 декабря началась бомбардировка фортов, затем снаряды добрарались до бастионов крепостной ограды, а с 25 января по 300-400 снарядов стали ежедневнго падать на жилые кварталы левого берега. За три дня от бомб погибло около 400 человек (кочующая в и-нете, в том числе в Википедии, цифра в 47 тысяч погибших от артобстрелов на самом деле относится к числу жертв парижан в ходе осады от болезней и голода).
К началу обстрела города положение с продоволььтсвием в нем уже было аховым: мясо изчезло как класс, а с 15 января пайка хлеба - с примесью овса, ячменя и риса - понижена с 500 до 300 граммов. Вполне себе ленинградская блокадная норма, только никакой «Дороги жизни» в Париж не было и не предвиделось: деблокирующие армии к тому времени рассыпались в прах после серии сокрушительных поражений.
19 января генерал Трошю объявил, что дальнейшие попытки прорывва блокады изнутри безнадежны. Наиболее пылкие политики предлагали попробовать еще раз, пустив вперед женщин и детей - не станут же пруссаки стредять по ним. Но благоразумие возобладало и от идеи отказались.
Когда в городе появилась прокламация с призывом «стоять до поледнего», Мольтке отнес ее экземпляр прусскому королю со словами: «Это значит, что послезавтра они капитулируют». 23 января начались переговоры и перемирии, заключенном через пять дней под условие разоружения парижского гарнизона. Париж продержался 132 дня.
Все это, собственно, к чему? К тому, что в России прусские победы вызывали неизменную бурю восторга, потому что после Крымской войны место нынешних США в сознании русских заняла Англия, а французы числились самыми верными «подпиндосниками». Ноу и получите, соотвественно, ответку за Севастополь (интересно, кстати, как и в Севастополе, костяком обороны Парижа стали 14 тысяч моряков).
На радостях Горчаков громогласно объявил об аннулировании статей Парижого - опять этот Париж! - мира, запрещавшего России держать флот на Черном море. (Впрочем, громко пропиарив эту плюху тассалократам, флот к началу очередной русско-турецкой войны создать то и «забыли». Что вызвало недоуменное замечание Бисмарка: чем разводить пустую трекотню, строили бы втихаря броненосцы).
Еще в ходе войны на прусских генералов пролился дождь российских орденов. В декабре 1870-го Георгия II степени получил Мольтке. О высочайшем статусе этой награды говорить тот факт, что за все время существования Российской империи ее получили 145 человек.
На этом фоне всеобщего ликования никто, разумеется, не обратил внимания на пророческие строки одного бородатого политэконома по фамилии Маркс, который в августе 1870-го (еще до Седана!), писал: «Война 1870 г. так же неизбежно чревата войной между Германией и Россией, как война 1866 г. была чревата войной 1870 г... Франция вместе с Россией будет воевать против Германии». Не могу оценить адекватности его экономических теорий применительно к тому времени, но в текущей политике Карл Генрихович разбирался «на пять». Через 34 года русские, по выражению Пикуля, уже сами «спасали Париж», а Георгия II степени на сей раз получил маршал Жоффр - за «чудо на Марне». (Кстати, последним награжданенным этим орденом, по некоторым источникам, стал в 1916 году французский же маршал Фош) .
Просто интересно, лет через -дцать при чтении нынешних криков радости по поводу проблем нынешних геополитических врагов России, будет ли историкам приходить в голову фраза «радости полные штаны»?
Вообще осада самой большой крепости тогдашнего мира - интереснейший сюжет. Ведь, кажется, впервые в Новой истории одну из мировых столиц решили превратить в укрепленный лагерь колоссального масштаба. К 1870 г. Париж имел бастионную ограду протяжением в 33 км плюс оборонительный пояс из 16 фортов. Военные старой школы лишь презрительно фыркали на «бессмысленную растрату средств на постройку новой Вавилонской башни». Как оборонять эту махину с 2 миллионами жителей? Запереть здесь половину армии? Чем кормить всю эту массу народа?
Скептики были посрамлены: к началу осады Париж был снабжен и припасами на 4 месяца, и 400-тысячным гарнизоном. Правда, за исключением еденичных линейных частей вся эта рыхлая масса состояла из маршевых полков, баталтонов мобилей и национальной гвардии, которая в бой совершенно не рвалась.
Тем не менее Париж свою задачу выполнил, сковав половину вторнувшейся во Францию германской армии, и дав Гамбетте время собрать и бросить в бой несколько армий - Луарскую, Северную, Восточную. Другое дело, что все они разбились о немецкие корпуса как яйца о стену. («Вооруженная толпа - еще не армия, и вести ее в сражение - варварство», - писал по этому поводу Мольтке). Но кто же знал, создавая Парижская крепость, что все кадровые французские корпуса сгинут в первых же приграничных сражениях? Если бы второочередные части создавались на базе бездарно погибшей Шалонской армии, то кто знает, как бы всё повернулось...
Предтечей траншейных битв Первой мировой обычно считают Севастополь, но под Парижем «позиционный рупик» проявился еще более ярко. Командюущий гарнизоном генерал Трошю жаловлася, что не может добраться до противника, который «противопоставил ему артиллерию, скрыв пехоту за реками». Атаки на «неподавленные батареи» неизменно приводили к тяжким потерям без малейших результатов. В ходе последней попытки изнутри прорвать кольцо блокады 5-й немецкий корпус у Мон-Валерьена смог играючи отразить удар 100-тысячной французской массы, потеряв всего 537 человек на 6000 французов.
Отдельный сюжет - это бомбардировка Парижа. «Настоящая стратегия состоит в том чтобы наносить, во первых, существенные удары армии неприятеля, а потом - заставлять страдать обывателей настолько, чтобы они всеми силами стремились к миру и в этом смысле действовали на свое правительство, - поучал немцев представитель армии США при их ставке генерал Шеридан. - У этих людей должны остаться только глаза, чтобы оплакивать бедствия войны».
Бисмарк был с ним согласен, а вот Мольтке - нет. Бомбардировка Парижа представляла их себя сложнейшую логистическую задачу, снабжение осадной армии висело на единственной ж\д ветке, которая к тому же обрывалась в 70 км от французской столицы (французы предусмотрительно подорвали 60 мостов в департаменте Иль-де Франс).
Впрочем, гарнизону с жителями и без бомбардировки приходилось нелегко. Пайки приходилось постоянно урезать, в городе на топливо пошли все деревья в парках, а в котлы - все домашние животные (и не только домашние, в ресторанах висели объявления «Принеси трех крыс и получи ужин и с мясом»).
Тем не менее 2 ноября в ходе политического кризиса в Париже был проведен плебисцит, на котором 559 000 голосов против 62 000 постановило, что правительство национальной обороны должно остаться на своем посту и продолжать сражаться. «Франция оправится от материального разорения, но никогда не оправится от нравственного разгрома, - говорил генерал Дюкро. - Наше поколение пострадает, зато следующее будет сильно той честью. Которую мы спасем!» (И надо сказать - как в воду смотрел).
С требованием начать бомбардировку на Мольтке, руководившего осадой непосредственно из ставки в Версале, давил уже не только Бисмарк, нои общественное мнение Германии, гед распевали песенки: «Добрый Мольтке, ходишь вдруг Почему то все вокруг. Хватит дурака валять, Наконец начни стрелять!» «Я ожидаю гораздо большего от медленного, но верно действующего голода», - отвечал начальник Генштаба, но в итоге вынужден был сдаться.
27 декабря началась бомбардировка фортов, затем снаряды добрарались до бастионов крепостной ограды, а с 25 января по 300-400 снарядов стали ежедневнго падать на жилые кварталы левого берега. За три дня от бомб погибло около 400 человек (кочующая в и-нете, в том числе в Википедии, цифра в 47 тысяч погибших от артобстрелов на самом деле относится к числу жертв парижан в ходе осады от болезней и голода).
К началу обстрела города положение с продоволььтсвием в нем уже было аховым: мясо изчезло как класс, а с 15 января пайка хлеба - с примесью овса, ячменя и риса - понижена с 500 до 300 граммов. Вполне себе ленинградская блокадная норма, только никакой «Дороги жизни» в Париж не было и не предвиделось: деблокирующие армии к тому времени рассыпались в прах после серии сокрушительных поражений.
19 января генерал Трошю объявил, что дальнейшие попытки прорывва блокады изнутри безнадежны. Наиболее пылкие политики предлагали попробовать еще раз, пустив вперед женщин и детей - не станут же пруссаки стредять по ним. Но благоразумие возобладало и от идеи отказались.
Когда в городе появилась прокламация с призывом «стоять до поледнего», Мольтке отнес ее экземпляр прусскому королю со словами: «Это значит, что послезавтра они капитулируют». 23 января начались переговоры и перемирии, заключенном через пять дней под условие разоружения парижского гарнизона. Париж продержался 132 дня.
Все это, собственно, к чему? К тому, что в России прусские победы вызывали неизменную бурю восторга, потому что после Крымской войны место нынешних США в сознании русских заняла Англия, а французы числились самыми верными «подпиндосниками». Ноу и получите, соотвественно, ответку за Севастополь (интересно, кстати, как и в Севастополе, костяком обороны Парижа стали 14 тысяч моряков).
На радостях Горчаков громогласно объявил об аннулировании статей Парижого - опять этот Париж! - мира, запрещавшего России держать флот на Черном море. (Впрочем, громко пропиарив эту плюху тассалократам, флот к началу очередной русско-турецкой войны создать то и «забыли». Что вызвало недоуменное замечание Бисмарка: чем разводить пустую трекотню, строили бы втихаря броненосцы).
Еще в ходе войны на прусских генералов пролился дождь российских орденов. В декабре 1870-го Георгия II степени получил Мольтке. О высочайшем статусе этой награды говорить тот факт, что за все время существования Российской империи ее получили 145 человек.
На этом фоне всеобщего ликования никто, разумеется, не обратил внимания на пророческие строки одного бородатого политэконома по фамилии Маркс, который в августе 1870-го (еще до Седана!), писал: «Война 1870 г. так же неизбежно чревата войной между Германией и Россией, как война 1866 г. была чревата войной 1870 г... Франция вместе с Россией будет воевать против Германии». Не могу оценить адекватности его экономических теорий применительно к тому времени, но в текущей политике Карл Генрихович разбирался «на пять». Через 34 года русские, по выражению Пикуля, уже сами «спасали Париж», а Георгия II степени на сей раз получил маршал Жоффр - за «чудо на Марне». (Кстати, последним награжданенным этим орденом, по некоторым источникам, стал в 1916 году французский же маршал Фош) .
Просто интересно, лет через -дцать при чтении нынешних криков радости по поводу проблем нынешних геополитических врагов России, будет ли историкам приходить в голову фраза «радости полные штаны»?