Как обманывали бедного государя Николая Павловича
Из «Записок генерал-лейтенанта Владимира Ивановича Дена» (1823-1888):
«…При всех строгостях и требовательности того времени трудно понять: каким образом вся требовавшаяся наружная исправность могла быть основана на самом дерзком обмане? Это, действительно, так трудно, что необходимо привести несколько поражающих примеров; я не стану говорить понаслышке и опишу только то, что сам видел, и факты, за справедливость которых ручаюсь головой.
Гвардейские полки, за недостатком помещений, разделялись постоянно на два городских и один загородный батальон - последний от окончания лагерного сбора одного до начала лагерного сбора другого года всегда располагался по деревням. В продолжение Святой и Фоминой недели постоянно назначались разводы с церемонией на Дворцовой площади.
От успеха или удачи учений зависела участь частей на весь летний сезон, кроме того, учение одного батальона на таком месте как дворцовая площадка было дело нелегкое, потому что никакой ошибки нельзя было скрыть, и поэтому этих учений полковые командиры боялись более прочих смотров. Чтобы видеть по очереди все батальоны, государь Николай Павлович назначал разводы от каждого полка по два дня сряду, - что же делали полковые командиры? Они не только по ночам приводили в город всю первую шеренгу и лучших людей загородных батальонов - и ставили их в ряды того батальона, который наряжался в караул, но по отбытии ученья одним батальоном, сменяли секретно с караула ночью лучших и более видных солдат, чтобы их на другой день снова поставить в ряды другого батальона.
Когда великий князь Михаил Павлович назначал смотры полковым обозам, расторопные полковые командиры, никогда не имевшие налицо полного числа лошадей, занимали таковых у своих офицеров или по знакомству в артиллерии, или даже нанимали таковых у извозчиков в Ямской. Всегда смотры эти оканчивались тем. что самые недобросовестные полковые командиры получали благодарность, и обратно, что на молодых офицеров производило возмущающее впечатление и подрывало авторитет начальников.
Парад на Царицином лугу.
Смотры обозов проводились редко и большей частью на Измайловской площади. Как теперь помню, когда я первый раз присутствовал на подобном смотре, я не мог не любоваться лошадьми л.-гв. Измайловского полка; возле меня смеялись. - я ничего не понимал пока кто-то не сказал:
-Что бы теперь великому князю вызвать по тревоге л.гв. конно-пионерный дивизион? (расположенный рядом с Измайловским полком).
После смотра я отправился в конюшни конно-пионерного дивизиона и удостоверился, что, действительно, толстые лошади этого дивизиона провезли измайловский обоз мимо великого князя.
После объезда всех линий войск начальством, причем подавались строевые рапорты с обозначением под графою: столько-то рядом во взводе или столько то с одним глухим, что как дробь и копейки в мошеннических счетах утешало своей подробностью зоркое и требовательное начальство, после исполнения команды «побатальонно перемена дирекции направо!» строились дивизионы. Смыкались в дивизионные колонны начиналось торжественное шествие, к сожалению и по сие время называющееся церемониальным маршем. При этом всем полкам приходилось заходить правым плечом налево в том углу Царицина луга, который упирается к Инженерному мосту. При этом захождении музыканты обыкновенно отделялись и следовали отдельно, чтобы занять свое место во время прохождения своей части, и барабанщики как можно плотнее шли за предыдущим батальоном, чтобы иметь возможность не потерять дистанцию. Вот почему едучи верхом и почти в рядах л-гв. Егерского полка, я мог заметить какое то перестраивание в дивизионах, наконец, отделение из рядов каких-то команд, направляемых учащенным и даже беглым шагом к Фонтанке, на Цепной мост. Я поскакал производить следствие; оказалось, что генерал М-й (видимо, Мусницкий Осип Осипович, командовал полком 1850-55 гг., впоследствии командир 21-й пд, генерал-лейтенант) поставил в ряды своего полка всех вновь поступивших рекрут для увеличения числа рядов, тщательно проверяемых начальством в начале парада, но, не надеясь на маршировку и еще менее на правильное держание ружья, по совершенно неестественным требованиям того времени, высылал этих рекрут домой до прохождения церемониальным маршем. Спешу прибавить, что расчет генерал М-го оказался верным. Он получил благодарность за большое число рядов, за успешное и быстрое образование рекрут; рекруты эти, избавленный от прохождения церемониальным маршем, получили наравне с прочими нижними чинами по 1 р. сер. И, кроме меня, никто из посторонних лиц не заметил обмана.
Государь всегда обращал серьезное внимание на число рядов во взводах, особенно нас (лейб-гвардии Саперный батальон) всегда благодарил за очевидную исправность и тем возбуждал нескрываемую зависть других полков. Каково же было мое удивление, когда однажды на зимнем параде я удостоверился, что у наших соседей, в л.-гв. Егерском полку оказалось одним рядом во взводе более против нас. Положительно зная, что это не могло произойти без плутни, я дал себе слово доискаться до настоящей причины, и на другой день докладывал своему командиру генерал-майору Хомутову, на какие штуки решился пускаться ген. -м. М-кий, командир л-гв. Егерского полка.
На весь зимний сезон штуцерные (коих полагалось только 24 на батальон) собирались для обучения как обходиться с нарезным оружием в казармах л.-гв. Преображенского полка, близ Таврического сада под специальным руководством некоего чиновника Гартунга. Штуцерные л.-гв. Волынского полка, расквартированного в Ораниенбауме и окрестностях его, помещались в Петербурге в казармах л.-гв. Егерского полка. Зимние парады назывались в то время внезапными, и приказания о них получались обыкновенно накануне, поздно вечером или даже ночью, а между тем случалось всегда так, что не только накануне, а еще за два дня полковые командиры делали репетиции. Таким образом, будучи или тайно извещен или получив намек о предстоящем параде ген. М-кий послал одного из фельдфебелей своего полка в штуцерную команду л-гв. Волынского полка с вопросом - не желают ли волынцы заработать по 1 руб. серебра на человека, и в случае положительного с их стороны ответа, объявить им, чтобы они становились в ряды л-гв. Егерского полка, после предварительной пригонки на них егерских касок и шинелей. Вот посредством какого дерзкого обмана у генерала М-кого сделалось число рядов значительнее против других полков и нашего батальона. Я ожидал, что наглость подобного обмана не останется без последствий, тем более что вышепоименованный чиновник Гартунг донес об этой проделке начальнику гвардейской пехоты ген. Сумарокову, но оказалось, что этот господин, не желая огорчить его высочество наследника цесаревича, в то время главнокомандующего гвардейским и гренадерским корпусами, поспешил замять, или как говорили в то время, затушевать всю эту историю.
…Приобретаемая опытность делала меня равнодушным к службе».
«…При всех строгостях и требовательности того времени трудно понять: каким образом вся требовавшаяся наружная исправность могла быть основана на самом дерзком обмане? Это, действительно, так трудно, что необходимо привести несколько поражающих примеров; я не стану говорить понаслышке и опишу только то, что сам видел, и факты, за справедливость которых ручаюсь головой.
Гвардейские полки, за недостатком помещений, разделялись постоянно на два городских и один загородный батальон - последний от окончания лагерного сбора одного до начала лагерного сбора другого года всегда располагался по деревням. В продолжение Святой и Фоминой недели постоянно назначались разводы с церемонией на Дворцовой площади.
От успеха или удачи учений зависела участь частей на весь летний сезон, кроме того, учение одного батальона на таком месте как дворцовая площадка было дело нелегкое, потому что никакой ошибки нельзя было скрыть, и поэтому этих учений полковые командиры боялись более прочих смотров. Чтобы видеть по очереди все батальоны, государь Николай Павлович назначал разводы от каждого полка по два дня сряду, - что же делали полковые командиры? Они не только по ночам приводили в город всю первую шеренгу и лучших людей загородных батальонов - и ставили их в ряды того батальона, который наряжался в караул, но по отбытии ученья одним батальоном, сменяли секретно с караула ночью лучших и более видных солдат, чтобы их на другой день снова поставить в ряды другого батальона.
Когда великий князь Михаил Павлович назначал смотры полковым обозам, расторопные полковые командиры, никогда не имевшие налицо полного числа лошадей, занимали таковых у своих офицеров или по знакомству в артиллерии, или даже нанимали таковых у извозчиков в Ямской. Всегда смотры эти оканчивались тем. что самые недобросовестные полковые командиры получали благодарность, и обратно, что на молодых офицеров производило возмущающее впечатление и подрывало авторитет начальников.
Парад на Царицином лугу.
Смотры обозов проводились редко и большей частью на Измайловской площади. Как теперь помню, когда я первый раз присутствовал на подобном смотре, я не мог не любоваться лошадьми л.-гв. Измайловского полка; возле меня смеялись. - я ничего не понимал пока кто-то не сказал:
-Что бы теперь великому князю вызвать по тревоге л.гв. конно-пионерный дивизион? (расположенный рядом с Измайловским полком).
После смотра я отправился в конюшни конно-пионерного дивизиона и удостоверился, что, действительно, толстые лошади этого дивизиона провезли измайловский обоз мимо великого князя.
После объезда всех линий войск начальством, причем подавались строевые рапорты с обозначением под графою: столько-то рядом во взводе или столько то с одним глухим, что как дробь и копейки в мошеннических счетах утешало своей подробностью зоркое и требовательное начальство, после исполнения команды «побатальонно перемена дирекции направо!» строились дивизионы. Смыкались в дивизионные колонны начиналось торжественное шествие, к сожалению и по сие время называющееся церемониальным маршем. При этом всем полкам приходилось заходить правым плечом налево в том углу Царицина луга, который упирается к Инженерному мосту. При этом захождении музыканты обыкновенно отделялись и следовали отдельно, чтобы занять свое место во время прохождения своей части, и барабанщики как можно плотнее шли за предыдущим батальоном, чтобы иметь возможность не потерять дистанцию. Вот почему едучи верхом и почти в рядах л-гв. Егерского полка, я мог заметить какое то перестраивание в дивизионах, наконец, отделение из рядов каких-то команд, направляемых учащенным и даже беглым шагом к Фонтанке, на Цепной мост. Я поскакал производить следствие; оказалось, что генерал М-й (видимо, Мусницкий Осип Осипович, командовал полком 1850-55 гг., впоследствии командир 21-й пд, генерал-лейтенант) поставил в ряды своего полка всех вновь поступивших рекрут для увеличения числа рядов, тщательно проверяемых начальством в начале парада, но, не надеясь на маршировку и еще менее на правильное держание ружья, по совершенно неестественным требованиям того времени, высылал этих рекрут домой до прохождения церемониальным маршем. Спешу прибавить, что расчет генерал М-го оказался верным. Он получил благодарность за большое число рядов, за успешное и быстрое образование рекрут; рекруты эти, избавленный от прохождения церемониальным маршем, получили наравне с прочими нижними чинами по 1 р. сер. И, кроме меня, никто из посторонних лиц не заметил обмана.
Государь всегда обращал серьезное внимание на число рядов во взводах, особенно нас (лейб-гвардии Саперный батальон) всегда благодарил за очевидную исправность и тем возбуждал нескрываемую зависть других полков. Каково же было мое удивление, когда однажды на зимнем параде я удостоверился, что у наших соседей, в л.-гв. Егерском полку оказалось одним рядом во взводе более против нас. Положительно зная, что это не могло произойти без плутни, я дал себе слово доискаться до настоящей причины, и на другой день докладывал своему командиру генерал-майору Хомутову, на какие штуки решился пускаться ген. -м. М-кий, командир л-гв. Егерского полка.
На весь зимний сезон штуцерные (коих полагалось только 24 на батальон) собирались для обучения как обходиться с нарезным оружием в казармах л.-гв. Преображенского полка, близ Таврического сада под специальным руководством некоего чиновника Гартунга. Штуцерные л.-гв. Волынского полка, расквартированного в Ораниенбауме и окрестностях его, помещались в Петербурге в казармах л.-гв. Егерского полка. Зимние парады назывались в то время внезапными, и приказания о них получались обыкновенно накануне, поздно вечером или даже ночью, а между тем случалось всегда так, что не только накануне, а еще за два дня полковые командиры делали репетиции. Таким образом, будучи или тайно извещен или получив намек о предстоящем параде ген. М-кий послал одного из фельдфебелей своего полка в штуцерную команду л-гв. Волынского полка с вопросом - не желают ли волынцы заработать по 1 руб. серебра на человека, и в случае положительного с их стороны ответа, объявить им, чтобы они становились в ряды л-гв. Егерского полка, после предварительной пригонки на них егерских касок и шинелей. Вот посредством какого дерзкого обмана у генерала М-кого сделалось число рядов значительнее против других полков и нашего батальона. Я ожидал, что наглость подобного обмана не останется без последствий, тем более что вышепоименованный чиновник Гартунг донес об этой проделке начальнику гвардейской пехоты ген. Сумарокову, но оказалось, что этот господин, не желая огорчить его высочество наследника цесаревича, в то время главнокомандующего гвардейским и гренадерским корпусами, поспешил замять, или как говорили в то время, затушевать всю эту историю.
…Приобретаемая опытность делала меня равнодушным к службе».