Воспоминания о встрече с Джиной Лоллобриджидой
(фото заимствовано у www.kinopoisk.ru)
Мой дед, царство ему небесное, был небезызвестным в определенных кругах журналистом ("Известия"). Он очень много путешествовал, в том числе достаточно продолжительное время работал за границей. Это был человек удивительного характера, очень улыбчивый, отзывчивый, полный энтузиазма и жажды жизни, новых впечатлений, приключений, и в то же время достаточно скромный. Он легко находил общий язык с абсолютно любым человеком, ему всегда было что рассказать. Его собеседники всегда поражались его искусству ведения интервью и переговоров. С ним они чувствовали себя легко, он никогда никого не "допрашивал" и не приставал с расспросами. Он просто беседовал.
Сохранилось много его историй и воспоминаний о разных известных людях и удивительных событиях, свидетелем которых он стал. Хочу привести ниже один из его рассказов.
Известие, что на заседание нашей "Стампа эстера", Ассоциации иностранных жерналистов в Риме, пожалует сама Джина Лоллобриджида, до отказа наполнило публикой не очень обширное помещение на вия Мерчеде.
Клаус Рюле, секретарь Ассоциации, с которым мы были дружны, встретил актрису на улице и провел в здание. Джина несколько растерянно оглядела устремившихся к ней в поисках сенсаций журналистов, а Клаус, высвобождая дорогу, повел ее к креслу для именитых гостей. Джина заметно прихрамывала, гипс - следствие недавнего автомобильного инцидента - не был еще снят. Для актрисы появиться в такой, не самой лучшей форме, конечно, заключало риск, но с другой стороны надо было опровергнуть слухи, что травма серьезна и помешает актрисе продолжить блистательный творческий путь.
Никто, разумеется, не стал дожидаться официального открытия встречи. Актрису плотно окружили коллеги. Каждый норовил опередить другого в надежде, что ему откроется нечто эксклюзивное, поскольку подробности жизни киноактрис такого мирового уровня как Лоллобриджида, являются желанной пищей всех средств массовой информации (и дезинформации).
Все знали, что за последние годы Джина пережила целый ряд драм. Началось с романа с американским актером. Влюбившись друг в друга на съемках, они уединились в соседнем замке и сорвали график фильма. Факт нельзя было скрыть, и он послужил поводом для развода с мужем, Милко Скофичем. Процесс, солидные суммы выплат за брачную свободу, взаимные упреки и претензии, надолго впечатлили журналистскую братию и выбили из колеи обычно ровную в обращении с друзьями, привыкшую к безусловному уважению кинопродюсеров и режиссеров актрису. Она только что возобновила привычный круг посещений и поездок, начала осваивать вождение "роллс-ройса".
И тут всех поразило сообщение об автокатастрофе на "дороге Солнца", по пути из Рима во Флоренцию и Ареццо. Результатом явилась травма колена и длительный простой в съемках. И вот, не вполне оправившись, с гипсом на ноге, с палочкой в руках, актриса отважилась появиться перед публикой.
На чаше весов была не только важная страница жизни Лоллобриджиды. Приходилось взвешивать и извечное соперничество двух ведущих звезд итальянского и мирового кинематографа - Джины и Софьи Лорен.
В отличие, скажем, от наших болельщиков Спартака и Динамо (или ЦСКА), итальянцы решительно делились на сторонников либо Лолло либо Лорен. Сами дивы не оставались в стороне от споров о первенстве, и при случае давали понять, что лишь одна из них достойна стоять на абсолютной вершине славы. Битва шла с переменным успехом. Лорен долго двигалась к вершинам известности, пока не закрепилась как бессменная дива в большой серии картин. К тому же она обрела покой в объятиях синьора Понти, могущественного киномагната, человека небольшого роста, но большого влияния. Ее недоброжелатели цинично шутили - "Бедная Софи, она вынуждена спать под мостами". (По-итальянски, мосты - ponti.)
А Лолло, уже набрав вес и возраст, вдруг ради увлечения партнером, бросила на весы, все, что имела. Ее муж Скофич, богатый югослав, до этого в течение десятилетий уберегал ее от скандалов, романов, которыми полна киножизнь. Соблазнительная по своей матушке-природе, Лоллобриджида казалась тем не менее вершиной моральной стойкости. Она, видимо, мучилась верностью мужу все эти десятилетия, в то время как ее подруги позволяли себе крутить налево и направо. Может быть поэтому, когда ее крепость рухнула, развод оказался столь громким.
С ней, правда, оставался сын Мирко, но без Скофича материальные и организационные проблемы пали целиком на плечи актрисы, на способность ладить с продюсерами, режиссерами, партнерами по съемке и т.д. А тут, по примеру американца, отхватившего ее на сете во время съемки любовной сцены и увлекшего ее в близлежащий замок, где она предавалась любви после стольких лет воздержания, появилось немало желающих воспользоваться обнаружившейся брешью в характере ныне свободной звезды, которая столько лет давала им поворот от ворот.
Лорен, вдобавок, после многочисленных неудач, бывших расплатой за прежние прекращения беременности, родила сына и стала даже поучать итальянских женщин тому, как надо рожать детей и достойно воспитывать их.
Но иные аргументы были похлеще. Софья Шиколоне, в искусстве Лорен откровенно намекала, что ее противница лишена в полной мере даров природы, которыми она сама в изобилии награждена спереди. И намекала, будто ее соперница пошла на пластические операции с силиконом. Джина, с ее более легкой фигурой, почувствовала себя оскорбленной и предложила им обоим обнажиться в присутствии понятых. Ценители женской красоты содрогнулись от такой возможности и устремились, чтобы попасть в Парисы, арбитры столь своеобразного третейского суда. Правда, не было определено, каким образом современные парисы будут определять подлинность персей обеих див. Но желающих решать проблему было предостаточно. Спор прекратился на самой захватывающей ноте, но тут фортуна подложила Джине "троянского коня" в виде "Роллс-Ройса".
Разводясь, Милко Скофич, возможно, в лучших намерениях, но крайне неосторожно порекомендовал супруге ни в коем случае не садиться самой за руль недавнего приобретенного автомобиля. По его мнению, она будто бы органически не в состоянии была водить машину. В ответ Джина, естественно, стала скоростными темпами осваивать элегантный экземпляр мышастого цвета самой маститой английской модели.
Можно представить, какие эмоции испытали ее болельщики, когда пресса сообщила, что в горах к северу от Рима автомобиль Лоллобриджиды не удержался на дороге и врезался в каменный бордюр, а актрису увезли в больницу с травмами. Я был среди тех, кто был огорчен несчастьем, постигшим красивейшую коленку Джины, и выразил свои чувства в краткой заметке для "Известий". Это было несколько рискованно, учитывая каноны нашей прессы того времени. Но "Известия" со времен А.И.Аджубея шли на пару шагов впереди установившихся правил и могли себе это позволить.
Помню, как журналист "Известий" Константин Вишневецкий, enfant terrible нашего органа, уже после смещения Алексея Ивановича Аджубея, совпавшего со смещением его тестя - Никиты Сергеевича Хрущева, на летучке предлагал ввести рубрику о личной жизни и амурах западных актрис. Руководитель иностранного отдела Михаил Александрович Цейтлин симпатизировал неистощимому на выдумки Константину и пытался утихомирить его. Но под конец громовым голосом заявил - "Вот когда вы будете издавать свою собственную эсеро-меньшевистскую стенную газету, Костя, тогда и вводите такую рубрику".
Но вернемся к нашему вечеру. Клаус Рюле, прорвав осаду актрисы, привел меня буквально за руку, усадил рядом с Джиной, заявив - "Вот тот советский корреспондент, который написал о вашей коленке". Джина обернулась ко мне: "Так вы из "Правды"?" "Что вы, разве "Правда" могла бы написать о коленке актрисы?". "Нет, в самом деле, почему вы написали обо мне?" "А я не мог не написать. Ведь вы спасли мне жизнь".
Тут к нам обернулись все коллеги. " Каким образом? Что вы имеете в виду?" "Дело в том, что я выехал в Ареццо вслед за вами, минут десять спустя. И на перевале, когда выскочил из туннеля, увидал ваш "Роллс-Ройс", рядом дорожную полицию. Понял, что произошло дорожное происшествие, и в самое время затормозил". И добавил - "Если бы не это, я тоже врезался бы в стенку".
В тот день Джина вместе с режиссером Дзефирелли и германским фотографом Нейманом, который помогал ей овладеть искусством фотосъемки, решила съездить в Ареццо, старинный город недалеко от Флоренции, на необычный матч. В Ареццо, где были изобретены те музыкальные ноты, которые ныне знает весь мир, в средние века изобретен и старинный футбол, предшественник нынешнего "кальчо". Играют в него сразу четыре команды тяжелым мячом на толстом слое песка. Играют в старинных одеяниях под невероятный энтузиазм местных болельщиков. Но как только Джина выехала из туннеля, дорога оказалась обледеневшей от внезапного выпавшего дождя с градом. Управиться с такой дорогой составило бы проблему и водителю с большим опытом, чем у актрисы.
Джина проявила совершенно неожиданный интерес к моему рассказу и забросала меня вопросами: "Правда, что никто не оповестил о том, что погода в горах меняется и может привести к обледенению? Правда, что никто не прислал заранее дорожную полицию?" И последний вопрос - "Вы могли бы выступить в суде свидетелем по моему иску?"
И тут выяснилось, что общество, где Лоллобриджида застраховала машину и свое здоровье, не торопилось платить актрисе согласованную сумму за ее травму. Конечно, коленки и ноги актрисы были застрахованы на кругленькую сумму, и уплата крепко бы ударила по активам компании. Что же было использовано против Лоллобриджиды?
"Это все мой муж. Он заявил корреспондентам, что я органически не способна водить машину. А ведь дело было в другом. Как вы думаете?"
Похоже, что не очень помог актрисе и Дзефирелли, который мог бы дать нужные свидетельские показания, в частности, подтвердить, что она нормально вела машину, благодаря чему они благополучно проделали большую часть пути. Но Дзефирелли впал в нервическое состояние, обвинял Джину, и очень переживал за свое лицо. Он крепко врезался в лобовое стекло, и синяки и шишки изменили его привычный милый образ. Он был готов чуть ли не сам взыскать с актрисы страховку в свою пользу. Был еще Нейман, но фотограф спал во время этого эпизода на заднем сидении, а когда машина столкнулась с боковой стенкой, плавно упал на пол, ничего особого не почувствовав. Поскольку он проспал происшествие, ему нечего было сказать инспекторам и страховщикам.
Наш диалог внимательно слушали коллеги по Ассоциации. Им самим было интересно, куда приведет тяжба Джины со страховщиками. Что было ответить? - "Я думаю, что придирки страхового общества несостоятельны. Насчет заявления вашего мужа, оно, видимо, продиктовано его обидой в связи с разводом. А о ваших способностях водить машину более обоснованны мнения инструкторов по вождению автомобиля, у которых вы обучались. Они же выдали вам права, а это юридическое признание дееспособности. Еще раз повторю, если бы я не увидел сразу по выезде из тоннеля вашу машину, то и со мной случился бы сходный инцидент. Короче, сочту за честь выступить свидетелем на процессе в вашу пользу".
Актриса с признательностью пожала мне руку. "Но хотелось бы в ответ попросить вас об одной услуге?" "Какой?" "Дать для "Известий" эксклюзивное интервью" "Но я же сейчас буду отвечать на ваши вопросы". Я улыбнулся - "Разве это будет эксклюзивное интервью?" "Ладно, я согласна. Звоните и договоримся о времени". "Вы так говорите, как будто не знаете, что ваш телефон является крупнейшей государственной тайной Италии…" Джина улыбнулась, оторвала узкую полоску от программки вечера и, закрывая текст рукой от сразу надвинувшихся коллег, написала свой номер, свернула его трубочкой и вручила мне. "Это домашний номер. Звоните, когда понадобится". Коллеги взвыли от зависти. Актриса тогда обратилась к ним. "Готова ответить на ваши вопросы". И Джина рассказала, что готова возвратиться на съемки, готова сниматься в фильмах, которые ей были предложены. Но при этом не сообщила, какие это будут фильмы. Актриса была уверена, что журналисты растиражируют ее слова, а заявки не замедлят появиться.
Звонил ли я по секретному телефону? Да, раза три. Один раз Джина, как сообщила ее секретарь, ездила в Японию. Второй раз - в США. В третий раз должна была срочно сдавать в типографию свой новый фотоальбом.
Несколько слов об актрисе. Должен сказать, что женщина эта от природы одарена не только трогательной, какой-то лесной, трепетной, оленьей красотой. Илья Глазунов, который в 1968 году приезжал в Рим писать ее портрет, прекрасно уловил не только физические, но и духовные ее черты.
Итальянцы говорили мне, что в тех местах, откуда родом Джина, из под городка Субьяко, девушки вообще отличаются поразительной красотой. Там будто бы исторически жили греки и гречанки с классическими чертами, а родственницы Джины отличались не меньшей, чем она красотой. Художники нередко выезжали туда на этюды, находя каждый раз подходящую натуру. Завистницы сплетничали, что Джине "просто повезло", что она во время приглянулась режиссерам. Но то, чего потом Джина сама достигла, уже не в кино, а в фотографии и скульптуре, начиная с портрета Мирко, своего сына, а затем в фигурах, которые поразили своей отточенностью и гармонией на выставке в Москве в 2003 году, говорит больше чем об удаче - о даре божьем.
Нам позже удалось увидеться в том же Ареццо, куда Джина не смогла ранее доехать с Дзефирелли. Мы обедали вместе в старинном дворце. Я пытался делать снимки. Но для моей "лейки" было мало света, хотя эти снимки я сохранил, поскольку в них "что-то есть", кусок другой жизни.
Самым удивительным было, когда через несколько лет, встречая в Москве знакомых из журнала "Эспрессо", (я потом сопровождал их в поездке по Грузии), я увидел ожидающую багажа женщину поразительной красоты. "Смотри, Ливио, не знаешь, кто эта красавица?" Ливио Дзанетти, один из директоров итальянского журнала, поглядел на меня, будучи уверенным, что я его разыгрываю. "Ты хочешь сказать, что не узнал нашу "национальную Джину"?" Это действительно была Джина во всем своем великолепии.
Я подошел к ней. Она узнала меня, но вновь назвала корреспондентом "Правды", ну что тут поделаешь! И вновь я убеждал ее, что эта строгая партийная газета просто не могла по своим правилам напечатать сообщение о коленке звезды итальянского кино. Джина рассказала тогда, что инцидент со страховой компанией был улажен ее адвокатами, без судебного процесса. В ее, разумеется, пользу. "Но вы мне так и не позвонили", добавила она с упреком. Я перечислил звонки, связанные с ее поездками, и Лоллобриджида вспомнила, что так оно и было - она выезжала в Японию, США, затем на Кубу в гости к Фиделю Кастро, с которым сделала фоторепортаж. На этот раз она прибыла в Москву по приглашению Мосфильма. Но вырваться для отдельной беседы было невозможно. Да и вряд ли нужно. К тому времени я прочитал немало рассказов о ее жизни, обстоятельствах, в которых вызревал ее талант, уроках, которые были для нее горькими, и наоборот, тех радостях, которые ей "эксклюзивно" были подарены.
Лоллобриджида наведывалась регулярно в Советский Союз, а потом в Россию. Ее всегда поражало постоянство симпатий нашей публики к ней и ее творчеству, которые не менялись с годами, десятилетиями. Пожалуй, у нас она обрела самых постоянных болельщиков. Да и она сама, видимо, испытывала притяжение к Советскому Союзу, а теперь к тому, что от него осталось. Она вспоминала, как пожал ей руку Юрий Гагарин. "У него рука была мягкая, но сильная как у тигра", вспоминала она.
А меня все же мучит, что я так и не смог преодолеть препоны, чтобы по душам, побеседовать с одним из симпатичнейших кумиров моей души. О чем? Может быть, о том, продолжала ли она водить машину, или как она работает над своими скульптурными шедеврами. Но все это - уже в другой жизни, за гранью века, если не тысячелетия.
Как я свергал Сукарно.
Невеста Маяковского.
Данные материалы так же размещены на сайте в разделе "Мемуары", входящего в портал vmeste.org.
"Хочу предупредить, что документы зачастую спорные, поскольку трактовка событий выражает субъективное отношение авторов к ним. " - комментарий ведущего рубрики "Мемуары" Жаворонковой Е. В.