О борьбе идей в современном мире
В результате научно-технической революции, выразившейся - в том числе, но не только - в осознании важности гигиены и развитии средств её обеспечения, резком скачке уровня доступности элементарной медицины, росте урожайности основных сельскохозяйственных культур в 50 - 100 раз, удешевлении производства товаров первой необходимости в те же 50 - 100 раз в абсолютном исчислении, а так же создании более или менее развитой транспортной инфраструктуры, больше не опирающейся исключительно или хотя бы преимущественно на мускульную силу животных, силу ветра и естественное направление рек и течений, число людей на планете за 200 лет выросло в 10 раз.
Увеличение числа акторов на порядок - это очень много. С учётом того, что речь идёт не о числе тараканов, а о числе людей, каждый из которых представляет собой довольно сложную (даже если весьма глупую) личность, со своими эмоциями, амбициями и деятельностью, этим эмоциям и амбициям подчинённую, произошло усложнение общества второго порядка, - не во всех аспектах, но этого и не нужно, чтобы интегральная сложность возросла уже не в 10 раз, а, допустим, в 100 (всё равно посчитать невозможно).
Думаю, с тем, что всё и везде стало сложнее, никто спорить не будет. Это реальность, признаваемая всеми без исключения акторами - «правыми», «левыми», «прогрессистами», «либералами», и пр. и пр.
Как в своё время русский коммунизм, европейский фашизм корпоративного или этнического образца и американский «корпоризм» стали ответами на вызовы (пользуясь терминологией Тойнби) на соответствующую стадию усложнения реальности, так и нынешняя борьба идей пытается нащупать наилучшую стратегию адаптации обществ и человечества в целом к новой «силе вещей» (Пушкин).
Первой и самой естественной, т.е. рефлекторной, реакцией на новую реальность становится запрос на её упрощение. Это упрощение может выражаться в требованиях тотальной дерегуляции или, напротив, экстремальной регуляции поведения акторов и составляющих их обществ.
Одни призывают Святой Непорочный Рынок всё и вся как-нибудь волшебным образом порешать, уповая на безусловную рациональность поведения людей в условиях, когда они могут рассчитывать только на самих себя и, пожалуй, совсем немножечко - на самых близких (супругов, детей, родителей). Кстати, к ним есть вопросы. Например: а деление на близких и далёких - это же регуляция, не? Почему вдруг тут играем, а тут не играем, а тут вот и вовсе рыбу заворачивали? Неувязочка-с! Дерегулировать - так по-честному: всё и везде!
Их мы относим (непонятно, почему) к т.н. «правым».
Другие призывают совершенно дерегулировать семью, собственность и государство, поделить всё поровну между всеми живущими на земле людьми вне зависимости от их личных достижений и предпочтений, и устроить потлач в отношении того, что поделить невозможно (т.е. сжечь нахуй совсем), но при этом тотально зарегулировать мышление. Иначе говоря, запретить - под страхом голодной и/или насильственной смерти - думать, или, хуже того, говорить, что это, может быть, не совсем такая уж безупречно адаптивная стратегия, - скорее, её полная противоположность.
Их принято называть «левыми», а в США ещё и - боже ты мой! - «либералами».
Второй - менее естественной - реакцией на усложнение является попытка понять, какие из прежних регуляций можно оставить, чтобы успешно адаптироваться, какие - отменить, а также - какие новые регуляции следует ввести, руководствуясь универсальным нравственным императивом «хочешь добра - не твори зла». Среди таких есть и условно «правые», и условно «левые». Объединяет их даже не умение, а, скорее, желание научиться мыслить и вести себя рационально настолько, насколько это возможно, не причиняя при этом тотальных разрушений и не громоздя гекатомб.
Эта классификация, конечно, довольно грубая, но для понимания масштабов проблемы сойдёт.
Ещё раз. Современная борьба идей состоит не в том, что выбрать: увеличение налогов в пользу многодетной чернокожей потомственной иждивенки с СПИДом и без ноги, а также студента, изучающего особенности танцевальных ритуалов лесбиянок в клубах для геев - или их снижение в пользу многодетного работающего белокожего отца без СПИДа с обеими ногами, а также студента, изучающего более лутшые методы конструирования квантовых микропроцессоров. Это всё частности. Рюшечки. Борьба идёт между сторонниками упрощения в любую сторону - и сторонниками поддержания сложности путём адаптации к ней. И если в XIX веке эту разницу ещё можно было как-то утоптать в прокрустово ложе классической политической дихотомии «правые vs. левые», то сегодня так уже не получится. И то, что среди адептов налогообложения в пользу одноногой лесбиянки больше «левых», а среди болельщиков двуногого цисгендерного мужика - больше «правых», всего лишь корреляция, что, как известно, не доказательство. Всё, чёрт подери, до невозможности усложнилось.
И проблема именно в этом.
Многочисленные исследования на стыке медицины и социологии свидетельствуют, что сторонников Первой реакции - их Тоффлер называл реверсионистами - примерно раз в десять больше, чем сторонников Второй. Это предопределяет победу первых и поражение вторых.
Приготовьтесь к тому, что дураки победят, а править ими будут отпетые мрази. И что умирать, отдавая себе в этом отчёт, будет по-настоящему страшно.