Письмо Председателя Совнаркома (СР)
Оригинал взят у carabaas в Письмо Председателя Совнаркома
Флаг республики
В письме председателя Совнаркома Литовско-Белорусской ССР В.С.Мицкевича-Капсукаса, К.Г.Циховского описаны события, происходившие в Минске летом 1919 года перед отступлением большевиков под натиском поляков. Литбел - это Советская Социалистическая Республика Литвы и Белоруссии, существовавшая в феврале - августе 1919 года.
Председателю ВЧК Тов. Дзержинскому
Неся на себе ответственность за политическую линию в Литве и Белоруссии, ЦК Коммунистической Партии Литбел ни в коем случае не может взять на себя этой ответственности за политическую линию ЧК Литбел, так как был лишен возможности так или иначе воздействовать на нее. Несмотря на то, что от Президиума ВЧК была получена на имя тов. Мицкевича-Капсукаса телеграмма, согласно которой под его контролем должны были находиться заложники и высказано было пожелание, чтобы партия контролировала действия ЧК, на самом деле ничего нам не удалось на месте добиться: ЧК не желала считаться с партией; действовала совершенно самостоятельно и этими действиями иногда не укрепляла Пролетарской революции, а вредила ей, так как создавала враждебное к нам отношение рабочих масс.
[Spoiler (click to open)]
Для иллюстрации бесконтрольного поведения ЧК Литбел считаем нужным привести ряд фактов, о которых известно широким кругам партийных товарищей Литбел.
Еще раньше мы сообщали о расстреле в Минске без уведомления организации двух польских коммунистов: т. Квека и т. Занко, относительно виновности которых нам ничего не могли сказать представители ЧК Литбел. С их делом до сих пор нам не дали возможности познакомиться, несмотря на наше неоднократное обращение.
Расстрел этих двух коммунистов - это только наглядный пример того, как работала наша ЧК и как выполнялись там смертные приговоры. Относительно последнего у нас имеются некоторые сведения. Случайно Член ЦК Мицкевич был один раз на заседании «Тройки» (т. Тарашкевич и два тт. из Особого Отдела Запфронта), где выносились смертные приговоры. При этом совершенно не рассматривались дела приговариваемых, не было их дел даже на столе, а по памяти выносились приговоры. Были случаи, когда никто из присутствующих не знал, в чем обвиняется такой-то. Тогда спрашивали об этом одного или другого сотрудника и заносили фамилию арестованного в список подлежащих расстрелу. Мицкевич сначала думал, что это какое-нибудь предварительное совещание, но потом выяснилось, что это было официальное заседание «Тройки». Было ли и больше таких заседаний, нам не известно.
Однако со слов сотрудников ЧК известно, что иногда члены «Тройки» и представители Особого Отдела прямо-таки заходили в камеру, опрашивали арестованных, в чем они обвиняются, и тут же отводили одних направо, других налево. Одна из этих партий немедленно отводилась на расстрел. Некоторые спасались тем, что скрывались за дверью. Между прочим это имело место в Минской ЧК в ночь с 28 на 29 июля. Подлежащие расстрелу иногда тут же в камере разувались и раздевались. Потом служащие ЧК в присутствии арестованных шумно делили между собой их имущество.
Был случай, когда отправляемого на расстрел шофера случайно опознали сотрудники Особого Отдела, засвидетельствовали его непричастность к контрреволюции, и он был освобожден и, кажется, стал работать в Особом Отделе. (Подробные сведения у тов. Дронгошевского из Особого Отдела ЧК).
Сколько было таких расстрелов, где какая-нибудь случайность не могла спасти жизни ни в чем не виновных, трудно сказать, но, судя по приемам «Тройки» и по расстрелу упомянутых коммунистов, можно утверждать, что это были не единственные случаи.
Приговоренные к расстрелу иногда могли выкупаться. Это делалось официальным путем. Назначалась определенная сумма - в 40 или сколько там тысяч. В случае взноса - освобождался, в случае невзноса - расстреливался. Так был расстрелян некий Футер, за которого был назначен выкуп в 40 или 60 тысяч, но эта сумма своевременно не была внесена.
В Минске упорно циркулировали слухи, что на почве выкупа образовалась «спекуляция». Рабочие возмущались, что таким образом спекулянты могут освобождаться, а бедные подлежат расстрелу.
Заложники брались направо и налево без всякого толка. Среди них есть много дряхлых старух и молодых девушек, никакой цены как заложники не представляющих. Часто арестованные, к которым нельзя применить никаких обвинений, без всякого разбора зачисляются в число заложников. Их больше сотни находится в Смоленской тюрьме. Проконтролировать заложников нам не дала ЧК Литбел возможности.
При обысках отнимались без разбора ценные вещи, платье, одежда, продукты, деньги без установления определенных норм. Все это не сдавалось согласно состоявшемуся решению в продком и народный банк (казначейство), а хранилось в ЧК, причем имущество хранилось в беспорядочном состоянии.
При эвакуации ЧК больше, чем другие учреждения, поддавалась панике. В Минске еще в первых числах июля она погрузилась и лишь усилиями Совета Обороны Литбел была часть ее снята с колес и опять водворена на свое место. (Обратим внимание на указываемую дату попытки бегства чекистов: «первые числа июля». Авангарды конницы Пилсудского появились в окрестностях города 5 августа, а в принятой исторической хронологии оккупация Минска значится лишь с 8 августа 1919 г. - Ред.) После этого ЧК еще целый месяц работала в Минске. В Бобруйске случилось то же самое. Когда был дан приказ о том, чтобы учреждения в течение 24 часов эвакуировали свое ценное имущество и дела, ЧК поспешила вся бежать из города на вокзал. При этом отдельные сотрудники ЧК выскакивали на улицу с револьверами в руках и насильно, без всякого разбора, забирали для себя лошадей и подводы (таким образом была задержана лошадь, на которой ехал и. об. Минского Губвоенкома Совобороны Бобруйского узла т. Муклович). Несмотря на категорическое запрещение Центра и на неоднократный протест местных органов, заведующих эвакуацией, ЧК все-таки вывозила мебель, кровати и проч. Председатель ЧК т. Тарашкевич вместе с представителями Особого Отдела Запфронта и большинством сотрудников сейчас же уехал, меньшинство осталось на колесах и этим создало паническое настроение и среди некоторых других учреждений. Это сделало ЧК, несмотря на то, что ЦК Литбел, Президиум Губревкома, Совет Обороны Бобруйского узла и другие советские органы остались в городе и продолжали работать.
Очевидно, в паническом состоянии перед своим бегством председатель ЧК Литбел вместе с представителем Особого Отдела Запфронта Антоновым, как утверждали некоторые сотрудники ЧК, в пьяном виде произвели безобразную экзекуцию над приговоренными к расстрелу. Прежде чем расстрелять их, они издевались над ними настолько, что некоторые сотрудники по этому поводу даже выразили протест перед ЦК Литбел. Когда ничего не удалось выпытать, семь человек были расстреляны; в живых оставлен только Глуховский, мать и отец которого на его глазах были расстреляны. Трупы расстрелянных были оставлены на дворе ЧК, в подвале, не зарытыми в землю. Вся ЧК уехала на вокзал. Если бы на следующий день пришли легионеры, они нашли бы эти обезображенные трупы. Так как среди расстрелянных были видные члены польской организации, польские контрреволюционеры использовали бы превосходно эти трупы в своих целях и на всю Европу кричали бы о «новом зверстве» как доказательстве морального растления большевиков.
Учитывая это, ЦК Литбел поручил Мицкевичу добиться, чтобы трупы были похоронены. Об этом Мицкевич говорил с т. Эйдукевичем, временным заместителем Тарашкевича, и в следующую ночь трупы были вывезены за город и зарыты.
По пути в Смоленск 10 человек арестованных бежало. В ответ на это было расстреляно на различных вокзалах на глазах публики 7 человек. Расстреливались без разбора. В числе расстрелянных имеется агроном Жаба, о котором ЦК Литбел слышал очень хорошие отзывы. Расстрелы эти вызывали большое возмущение видевших это наших товарищей.
Потом Тарашкевич с удовлетворением заявил, что им расстреляно у нас 167 человек. Это должно служить доказательством того, что таким образом искоренена в Белоруссии контрреволюция. На самом деле бессистемными расстрелами направо и налево при той обстановке, какую мы видели, было лишь усилено враждебное отношение населения к советской власти, и не только среди буржуазии, но и среди рабочих. До глубины души были возмущены поведением ЧК даже многие партийные товарищи. Нам стоило немалых усилий, чтобы успокоить Минский Рабочий Полк, который готов был разнести ЧК.
Ввиду всего этого ЦК Литбел полагает, что:
1) необходимо назначить ревизию ЧК Литбел и следствие по затронутым в докладе делам с участием представителя от ЦК Литбел; виновных привлечь к ответственности;
2) назначить комиссию с участием представителя ЦК Литбел для рассмотрения дел всех эвакуированных из Минской губ. арестованных, заложников и др. с предоставлением этой комиссии права освобождать невиновных и непригодных в качестве заложников;
3) во избежание повторения такого рода действий со стороны ЧК и столь печальных последствий этого ЦК Литбел полагает, что необходимо ввести большую зависимость ЧК от местных органов (Партийных Комитетов и Исполкомов), контроль над действиями ЧК;
4) полагает, что необходимо отстранить Тарашкевича от руководящего поста в ЧК, т.к. он как председатель ЧК Литбел оказался не на должной высоте, легко поддается влиянию тех или других лиц и старается угодить «начальству» упуская при этом из вида интересы Пролетарской революции не только сегодняшнего дня, но и завтрашнего;
5) необходимо отстранить от руководящей роли и представителей Особого Отдела Запфронта, которые были присланы в Минск и оказывали нежелательное воздействие на Тарашкевича;
6) необходимо обратить внимание на ЧК и в других западных городах, так как там, по нашим сведениям, то же самое проделывается, что и в Минске.
Копию доклада направляем в ЦК РКП с просьбою рассмотреть затронутые вопросы.
По поручению ЦК КП Литвы и Белоруссии
В.Мицкевич-Капсукас
К.Циховский
Флаг республики
В письме председателя Совнаркома Литовско-Белорусской ССР В.С.Мицкевича-Капсукаса, К.Г.Циховского описаны события, происходившие в Минске летом 1919 года перед отступлением большевиков под натиском поляков. Литбел - это Советская Социалистическая Республика Литвы и Белоруссии, существовавшая в феврале - августе 1919 года.
Председателю ВЧК Тов. Дзержинскому
Неся на себе ответственность за политическую линию в Литве и Белоруссии, ЦК Коммунистической Партии Литбел ни в коем случае не может взять на себя этой ответственности за политическую линию ЧК Литбел, так как был лишен возможности так или иначе воздействовать на нее. Несмотря на то, что от Президиума ВЧК была получена на имя тов. Мицкевича-Капсукаса телеграмма, согласно которой под его контролем должны были находиться заложники и высказано было пожелание, чтобы партия контролировала действия ЧК, на самом деле ничего нам не удалось на месте добиться: ЧК не желала считаться с партией; действовала совершенно самостоятельно и этими действиями иногда не укрепляла Пролетарской революции, а вредила ей, так как создавала враждебное к нам отношение рабочих масс.
[Spoiler (click to open)]
Для иллюстрации бесконтрольного поведения ЧК Литбел считаем нужным привести ряд фактов, о которых известно широким кругам партийных товарищей Литбел.
Еще раньше мы сообщали о расстреле в Минске без уведомления организации двух польских коммунистов: т. Квека и т. Занко, относительно виновности которых нам ничего не могли сказать представители ЧК Литбел. С их делом до сих пор нам не дали возможности познакомиться, несмотря на наше неоднократное обращение.
Расстрел этих двух коммунистов - это только наглядный пример того, как работала наша ЧК и как выполнялись там смертные приговоры. Относительно последнего у нас имеются некоторые сведения. Случайно Член ЦК Мицкевич был один раз на заседании «Тройки» (т. Тарашкевич и два тт. из Особого Отдела Запфронта), где выносились смертные приговоры. При этом совершенно не рассматривались дела приговариваемых, не было их дел даже на столе, а по памяти выносились приговоры. Были случаи, когда никто из присутствующих не знал, в чем обвиняется такой-то. Тогда спрашивали об этом одного или другого сотрудника и заносили фамилию арестованного в список подлежащих расстрелу. Мицкевич сначала думал, что это какое-нибудь предварительное совещание, но потом выяснилось, что это было официальное заседание «Тройки». Было ли и больше таких заседаний, нам не известно.
Однако со слов сотрудников ЧК известно, что иногда члены «Тройки» и представители Особого Отдела прямо-таки заходили в камеру, опрашивали арестованных, в чем они обвиняются, и тут же отводили одних направо, других налево. Одна из этих партий немедленно отводилась на расстрел. Некоторые спасались тем, что скрывались за дверью. Между прочим это имело место в Минской ЧК в ночь с 28 на 29 июля. Подлежащие расстрелу иногда тут же в камере разувались и раздевались. Потом служащие ЧК в присутствии арестованных шумно делили между собой их имущество.
Был случай, когда отправляемого на расстрел шофера случайно опознали сотрудники Особого Отдела, засвидетельствовали его непричастность к контрреволюции, и он был освобожден и, кажется, стал работать в Особом Отделе. (Подробные сведения у тов. Дронгошевского из Особого Отдела ЧК).
Сколько было таких расстрелов, где какая-нибудь случайность не могла спасти жизни ни в чем не виновных, трудно сказать, но, судя по приемам «Тройки» и по расстрелу упомянутых коммунистов, можно утверждать, что это были не единственные случаи.
Приговоренные к расстрелу иногда могли выкупаться. Это делалось официальным путем. Назначалась определенная сумма - в 40 или сколько там тысяч. В случае взноса - освобождался, в случае невзноса - расстреливался. Так был расстрелян некий Футер, за которого был назначен выкуп в 40 или 60 тысяч, но эта сумма своевременно не была внесена.
В Минске упорно циркулировали слухи, что на почве выкупа образовалась «спекуляция». Рабочие возмущались, что таким образом спекулянты могут освобождаться, а бедные подлежат расстрелу.
Заложники брались направо и налево без всякого толка. Среди них есть много дряхлых старух и молодых девушек, никакой цены как заложники не представляющих. Часто арестованные, к которым нельзя применить никаких обвинений, без всякого разбора зачисляются в число заложников. Их больше сотни находится в Смоленской тюрьме. Проконтролировать заложников нам не дала ЧК Литбел возможности.
При обысках отнимались без разбора ценные вещи, платье, одежда, продукты, деньги без установления определенных норм. Все это не сдавалось согласно состоявшемуся решению в продком и народный банк (казначейство), а хранилось в ЧК, причем имущество хранилось в беспорядочном состоянии.
При эвакуации ЧК больше, чем другие учреждения, поддавалась панике. В Минске еще в первых числах июля она погрузилась и лишь усилиями Совета Обороны Литбел была часть ее снята с колес и опять водворена на свое место. (Обратим внимание на указываемую дату попытки бегства чекистов: «первые числа июля». Авангарды конницы Пилсудского появились в окрестностях города 5 августа, а в принятой исторической хронологии оккупация Минска значится лишь с 8 августа 1919 г. - Ред.) После этого ЧК еще целый месяц работала в Минске. В Бобруйске случилось то же самое. Когда был дан приказ о том, чтобы учреждения в течение 24 часов эвакуировали свое ценное имущество и дела, ЧК поспешила вся бежать из города на вокзал. При этом отдельные сотрудники ЧК выскакивали на улицу с револьверами в руках и насильно, без всякого разбора, забирали для себя лошадей и подводы (таким образом была задержана лошадь, на которой ехал и. об. Минского Губвоенкома Совобороны Бобруйского узла т. Муклович). Несмотря на категорическое запрещение Центра и на неоднократный протест местных органов, заведующих эвакуацией, ЧК все-таки вывозила мебель, кровати и проч. Председатель ЧК т. Тарашкевич вместе с представителями Особого Отдела Запфронта и большинством сотрудников сейчас же уехал, меньшинство осталось на колесах и этим создало паническое настроение и среди некоторых других учреждений. Это сделало ЧК, несмотря на то, что ЦК Литбел, Президиум Губревкома, Совет Обороны Бобруйского узла и другие советские органы остались в городе и продолжали работать.
Очевидно, в паническом состоянии перед своим бегством председатель ЧК Литбел вместе с представителем Особого Отдела Запфронта Антоновым, как утверждали некоторые сотрудники ЧК, в пьяном виде произвели безобразную экзекуцию над приговоренными к расстрелу. Прежде чем расстрелять их, они издевались над ними настолько, что некоторые сотрудники по этому поводу даже выразили протест перед ЦК Литбел. Когда ничего не удалось выпытать, семь человек были расстреляны; в живых оставлен только Глуховский, мать и отец которого на его глазах были расстреляны. Трупы расстрелянных были оставлены на дворе ЧК, в подвале, не зарытыми в землю. Вся ЧК уехала на вокзал. Если бы на следующий день пришли легионеры, они нашли бы эти обезображенные трупы. Так как среди расстрелянных были видные члены польской организации, польские контрреволюционеры использовали бы превосходно эти трупы в своих целях и на всю Европу кричали бы о «новом зверстве» как доказательстве морального растления большевиков.
Учитывая это, ЦК Литбел поручил Мицкевичу добиться, чтобы трупы были похоронены. Об этом Мицкевич говорил с т. Эйдукевичем, временным заместителем Тарашкевича, и в следующую ночь трупы были вывезены за город и зарыты.
По пути в Смоленск 10 человек арестованных бежало. В ответ на это было расстреляно на различных вокзалах на глазах публики 7 человек. Расстреливались без разбора. В числе расстрелянных имеется агроном Жаба, о котором ЦК Литбел слышал очень хорошие отзывы. Расстрелы эти вызывали большое возмущение видевших это наших товарищей.
Потом Тарашкевич с удовлетворением заявил, что им расстреляно у нас 167 человек. Это должно служить доказательством того, что таким образом искоренена в Белоруссии контрреволюция. На самом деле бессистемными расстрелами направо и налево при той обстановке, какую мы видели, было лишь усилено враждебное отношение населения к советской власти, и не только среди буржуазии, но и среди рабочих. До глубины души были возмущены поведением ЧК даже многие партийные товарищи. Нам стоило немалых усилий, чтобы успокоить Минский Рабочий Полк, который готов был разнести ЧК.
Ввиду всего этого ЦК Литбел полагает, что:
1) необходимо назначить ревизию ЧК Литбел и следствие по затронутым в докладе делам с участием представителя от ЦК Литбел; виновных привлечь к ответственности;
2) назначить комиссию с участием представителя ЦК Литбел для рассмотрения дел всех эвакуированных из Минской губ. арестованных, заложников и др. с предоставлением этой комиссии права освобождать невиновных и непригодных в качестве заложников;
3) во избежание повторения такого рода действий со стороны ЧК и столь печальных последствий этого ЦК Литбел полагает, что необходимо ввести большую зависимость ЧК от местных органов (Партийных Комитетов и Исполкомов), контроль над действиями ЧК;
4) полагает, что необходимо отстранить Тарашкевича от руководящего поста в ЧК, т.к. он как председатель ЧК Литбел оказался не на должной высоте, легко поддается влиянию тех или других лиц и старается угодить «начальству» упуская при этом из вида интересы Пролетарской революции не только сегодняшнего дня, но и завтрашнего;
5) необходимо отстранить от руководящей роли и представителей Особого Отдела Запфронта, которые были присланы в Минск и оказывали нежелательное воздействие на Тарашкевича;
6) необходимо обратить внимание на ЧК и в других западных городах, так как там, по нашим сведениям, то же самое проделывается, что и в Минске.
Копию доклада направляем в ЦК РКП с просьбою рассмотреть затронутые вопросы.
По поручению ЦК КП Литвы и Белоруссии
В.Мицкевич-Капсукас
К.Циховский