(no subject)
В поезде было много народу. Мокрые носки коричневых замшевых ботинок, которые давно пора было убрать в коробку, говорили о том, что на улице шёл дождь, по маленькой изогнутой улочке тёк быстрый поток воды, вниз, к речке, где течение расчесывало шелковистые зелёные водоросли. Что стулья на летней террассе кафе перевернуты спинками к столам, а все цветы в саду у Клода покрыты хрустальными каплями.
В бумажном конверте с зеленой лилией лежало две открытки. Одна изображала побережье Этрета на закате, как ностальгия по недавнему путешествию; вторая с улицей Монторгёй, пестрящяя французскими флагами. Люблю подписывать открытки красивыми словами, выведенными тонким рапитографом.
В Париже душно и солнце. Пешком пошли на Монмартр, чтобы там и отужинать. Впервые увидела Стену любви, о которую мальчишки отбивали мяч. Мне казалось, что она на каком-то еврейском кладбище (что за бред?!) Мысль найти квартиру на Монмартре не покидает нас. Это место воодушевляет как никакое другое. Вдыхаю полной грудью все радости бытия и весь Париж, не думая об остальном.
В такую погоду все неожиданно захотели фондю (что за бред?!). Зато можно было безнаказанно много пить прохладное белое вино, пока остальные борются за свои кусочки мяса в фондюшнице. Мне все время думалось, что зимой тут верно хорошо. Ты заходишь с холода в небольшую таверну с низкими потолками и деревянными балками, садишься за стол на деревянную лавку. Вокруг уже много людей, тесно. И это тепло, источаемое твоими соседями, накаленными раклетницами и бурлящим фондю бургиньон, согревает тебя. Ты выпиваешь еще вина и становишься совсем довольным жизнью.