КАК МЫ МОЛЧАЛИ В 2004 ГОДУ
Приглашаю вас на «Июльское молчание-2004». Имейте в виду, никакие правки после написания этого текста не вносились. А написан он был
реально сразу по следам этого самого «Июльского молчания-2004». Можно сказать, документ…
"С чего все начинается. А начинается все с того, что нас - группу будущих молчальников - водитель автобуса довозит до того места, где кончается всякое подобие какой бы то ни было дороги, выгружает немыслимое количество снаряжения и провианта и спокойно уезжает, крутя пальцем у виска. Дальнейшее передвижение совершается исключительно древнетуристским способом - согнувшись в три погибели под многокилограммовыми рюкзаками. Когда группа добирается до входа в лес, все пытаются «надышаться перед смертью» - решить последние дела с собственным банком, попрощаться по телефону с родными и близкими, предупредить окружающих о том, что не умеешь плавать, ставить палатку или варить суп и т.п. Наконец наступает великий миг, мы снова взваливаем на плечи тяжкие ноши, дается отмашка и… В общем, перед входом в лес народ замолкает на ближайшие семь-десять дней. Контракт, который обязательно подписывает каждый участник грядущего события, гласит:
«Я согласен принять участие в тренинге «ИЮЛЬСКОЕ МОЛЧАНИЕ» тренингового центра «PsyExLab». В связи с этим я добровольно принимаю на себя следующие обязательства, действующие на протяжении всего времени тренинга:
1. КРУГЛОСУТОЧНО НЕ НАРУШАТЬ МОЛЧАНИЯ
2. Не использовать для общения НИКАКИЕ знаковые системы
3. Не употреблять спиртных напитков и наркотиков
4. Не покидать территорию лагеря - ни на время, ни окончательно - до окончания тренинга
5. Не пользоваться мобильным телефоном
6. Самостоятельно обеспечивать свою безопасность, досуг и пропитание.
Я отдаю себе отчет в том, что ситуация всеобщего молчания чревата большим количеством проблем - как организационного, так и психологического порядка. ВСЕ, ЧТО МОЖЕТ В ЭТОЙ СИТУАЦИИ СО МНОЙ ПРОИЗОЙТИ, ЦЕЛИКОМ И ПОЛНОСТЬЮ ЛЕЖИТ НА МОЕЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ».
Потом все долго-долго идут и вместо слов, обычно сопровождающих у русского человека выполнение тяжелой физической работы, мрачно сопят на весь лес. Когда мы добираемся до намеченной поляны, по уже сложившейся традиции почему-то начинает идти дождь. И под взрывы хохота (издавать звуки, между прочим, никто не запрещал) совершенно мокрый люд пытается ставить сугубо индивидуальные палатки - некоторые впервые в жизни, - натягивать костровой и продуктовый тенты, рубить дрова и оборудовать место вокруг костра. Естественно, как только все трудные задачи решены, дождь незамедлительно заканчивается.
А дальше начинается самое главное. События, которые происходят во время наших «июльских молчаний», бывают двух типов - групповые и индивидуальные. Что касается последних, то как-либо классифицировать их трудно - кто ж знает, что каждый из нас делает в отдельной палатке, окрестных лесах или в собственной голове?! А вот групповые события стоят того, чтобы их описать поподробнее.
Бытовое общение. Приемы пищи и всяческие хозработы - одни из самых веселых событий в нашей молчаливой жизни. Во время них вырабатывается совершенно уникальный язык - свой для каждой группы. Ведь запрещены устойчивые знаковые системы - письменность, азбука глухонемых, тюремный перестук и пр. А наш язык возникает спонтанно, на уровне каких-то девятых и восемнадцатых чувств. В самом деле, разве посторонний человек догадается, что «взз», «вжж», «бзз», «бжж», «пшш» и «псс» - это совершенно разные, но вполне определенные вещи?! Даже вьетнамцы с их тонко интонированным языком должны просто умываться слезами зависти. Но таких устойчивых названий все-таки не так много, а основное происходит совсем иначе. Для того, чтобы догадаться, о чем именно тебя просят - передать сахар, подбросить дров в костер или обрызгать спину репеллентом - требуется такая концентрация внимания ко всему, что происходит вокруг, и интереса ко всем присутствующим, которая в обычной жизни, наверное, вообще практически не встречается. Причем никакие бытовые обязанности изначально никак не распределяются - все опять-таки возникает спонтанно, по ходу действия.
Спортивное общение. Утренняя зарядка, как легко догадаться, в лагере отсутствует - хотя бы по причине того, что понятие «утро» у каждого из нас сугубо индивидуально - от семи утра до двух дня. Возникает сей загадочный распорядок дня по простой причине: все режимные моменты в молчаливой жизни отсутствуют по определению, и поэтому отбой у некоторых наступает в нормальное человеческое время, у некоторых - на рассвете, а у особых экстремалов не наступает вообще, и предыдущие сутки плавно переходят в последующие с перерывом на послеобеденный сон. Но тем не менее общий живой вес группы за время молчания снижается килограммов на пятнадцать-двадцать. Способствует этому как трудность в добывании пропитания (один раз, например, мы с полным восторгом пять часов посвятили выпеканию картошки в шишках, после чего каждому досталось примерно по полторы картофелины), так и интенсивная спортивная жизнь. В нее входит волейбол, играть в который вначале не умеет почти никто, бадминтон, плохо играть в который умеют почти все, плавание в опасно быстрой местной речушке, марафонские пешие прогулки и обливание совершенно ледяной водой из ручья. Поскольку бадминтон, пешие марафоны и плавание - занятия не массовые, то основное веселье приходится на долю волейбола и обливания. И то, и другое обычно сопровождается дикими воплями, визгами и стонами. Их значение трудно переводимо не только на литературный, но и на любой другой письменный язык, но слышны они, по нашим подозрениям, даже в окрестных селениях.
Музыкальное общение. Это - совершенно особая, можно даже сказать - наша фирменная форма взаимодействия, в которой, кроме нас, участвует еще целая стая шумовых инструментов - бубны (в большом количестве и разнообразии), кастаньеты, тамтам, пионерский барабан, дудочка, свистульки, ножные колокольчики (использующиеся как ручные) и всякие прочие звенелки и гремелки. В их роли могут выступать кружки, бревна, шампуры, миски, пластиковые бутылки и т.п. Легко понять, что никто из нас ни на чем из этого играть толком не умеет - но играет!!! Причем получается у всех почти с первого же раза. Кто-то один осторожно начинает вести ритм, и постепенно к нему присоединяются остальные - каждый в соответствии с духом и буквой того инструмента, который в данный момент находится у него в руках. Солирующая роль постоянно переходит от одного к другому - и, конечно, по какому-то общему внутреннему наитию, потому что происходит это обычно ночью, да к тому же глаза у всех закрыты. Ритм разворачивается, меняется, почти уже утихает, потом снова нарастает - и вдруг совершенно загадочно наступает одновременное завершение - иногда буквально в один удар! Потом пауза - и общий выдох. Причем возникает всеобщее ощущение, что весь ритм - сколько бы он ни продолжался, игрался действительно на одном дыхании. И так может идти несколько часов подряд - иногда до самого рассвета. При этом оказывается, - кто бы мог подумать! - что на бубнах можно сыграть даже колыбельную…
Звуковое общение. Описывать этот род нашего взаимодействия, по правде сказать, без риска быть продиагностированными психиатрами весьма трудно. В данном случае в виду не имеется общение звуками в процессе чаепития или игры в волейбол - те звуки обычно имеют относительно фиксированное значение. Речь идет только о некоем варианте общения, когда все, что хочется выразить - причем порой по весьма сложным и тонким вопросам мироздания - выражается исключительно звуками. Один вечер, например, наш лагерь очень напоминал очень большой и очень растревоженный зоопарк. На протяжении нескольких часов вся компания страстно и самозабвенно уподоблялась братьям нашим меньшим: сначала это была стая мартовских котов, каждый из которых обладал исключительно яркой индивидуальностью, потом - стадо коров, затем наступила очередь лягушек, хрюшек, лошадей, собак и т.п. Весь этот умопомрачительный процесс никак не был организован - все, как, впрочем, и всегда, началось совершенно спонтанно и единодушно. Завершилось все долгой выразительной перебранкой на тарабарском языке, плавно перешедшей во всеобщие рыдания и всхлипывания, а затем - в массовый гомерический хохот. С одной стороны, весь процесс вызывал явные воспоминания о сумасшедшем доме, но с другой - это был восхитительный опыт свободного общения, в котором нет места страху быть смешным или глупым. И чем это не профессиональный тренинг для психотерапевтов, актеров или журналистов?
Телесное общение. Об этой стороне нашего взаимодействия особенно трудно писать - хотя бы потому, что в русском языке крайне мало слов для описания чисто телесных событий. Проще всего сказать, что очень быстро наши посиделки у костра превращаются в «полежалки», во время которых вся компания больше всего похожа на комок новорожденных котят, когда очень трудно достоверно выяснить, где чья рука, нога или нос. Причем выяснять это совершенно не кажется необходимым - достаточно, чтобы тебе было удобно во всем этом находиться. И тут оказывается, что даже очень взрослый человек (половина молчальников была старше сорока лет) может существовать как естественное, не испорченное цивилизацией животное. Вспомните, например, как уютно умеют устраиваться кошки или собаки - они ведь в принципе не умеют лежать некомфортно! Так вот, найдя свое место в этой невообразимой куче конечностей, каждый из нас мог начать удивительно сосредоточенно перебирать волосы близлежащего, чесать ему за ушком, заплетать пальцы в косичку, гладить пяточку и совершать еще массу совершенно бесполезных и при том исключительно приятных вещей - и делать это часами! Объяснить, зачем это делается, практически невозможно - но делается постоянно. В сущности, это уникальная форма тончайшего, какого-то глубинного контакта, причем каждый участник такого контакта непостижимым образом точно чувствует, что именно в этом контакте происходит. Оказывается, возможно общение ногами, ногтями, затылками - и такое общение будет как минимум не менее содержательным и глубоким, чем словесное.
Подвести итог всему сказанному выше довольно сложно - слишком тонко и сложно все, что происходит в течение многих совместных молчаливых дней. Можно сказать только одно: та степень включенности в пресловутое «здесь и теперь» и интереса к любому, самому мельчайшему проявлению ближнего в обычной жизни почти не встречается, и уже хотя бы за одним этим стоит хотя бы раз попробовать съездить в лес на недельку-другую в полном молчании."