Письма из Америки. Прощание
Лет пять назад я уговорил своего однокурсника, живущего в Америке, написать несколько рассказов из тамошней жизни, просто потому что из-за политической трескотни мы мало что можем узнать о жизни простых американцев, так сказать, из первых рук. Читатели моей странички в ЖЖ были первыми читателями этих рассказов. Потом автор стал публиковать их на Прозе.ру, часть из них была опубликована в белгородском альманахе «Белые кручи».
Потом, однако, на какое-то время автор замолчал. Я знаю по себе, что пишущему человеку иногда нужен пинок извне, чтобы автор сел за стол и что-то написал. И вот теперь, когда я неожиданно стал редактором «Душевных встреч», первым делом, конечно, я вспомнил Илью с его письмами. Вот так и появилась снова эта страничка. А я буду публиковать их здесь уже после выхода в номере. Те, кто хотят читать самое свежее, могут выписать газету «Душевные встречи» или покупать ее, если есть такая возможность.
Поскольку моя любимая «Литературная Белгородчина» закрыта по финансовым причинам, я буду здесь публиковать весь текст, спрятав его под кат. Кстати, если у кого-то есть средства, чтобы открыть «Литературную Белгородчину», это можно сделать прямо там же, внеся нужную сумму с карты, либо из электронного кошелька. Эта сумма нужна для оплаты хостинга, то есть места на сервере. Не подумайте, что это вымогательство, все честно.
Итак, первое письмо из Америки для «Душевных встреч». Это журнальный вариант. Авторская версия размещена на Прозе.ру
ИЛЬЯ ШУЛЬМАН
ПРОЩАНИЕ
Черт меня дернул надеть бейсбольную шапочку с неприличным словом на русском языке. Каким - не скажу. Людям, которые считают себя интеллигентными, произносить такие слова нельзя. Остальным можно. Шапочку мне купила Наташа в каком-то интернет-магазине. Видимо, как всегда, из хулиганских побуждений.
А бейсболку эту я нацепил не столько ввиду нещадного южного солнца, сколько из принципа «не пропадать же добру», совершенно не опасаясь, что кто-нибудь сумеет прочитать мой крайне пессимистический вердикт.
В самом деле, кто из четырех тысяч полутрезвых пассажиров огромного круизного лайнера, сейчас белой скалой возвышавшегося над причалом в Гондурасе, мог знать русский язык? Ясен пень, никто.
На острове делать было нечего. Пляж мы уже посетили, вдоволь повалявшись в тени кокосов. А все остальное - обычная задница мира, как и почти везде на Карибах. Пыльные замусоренные улочки, лачуги с окнами без стекол, ободранные пальмы, роняющие гулкие, жестяные листья, ленивые торговцы ананасами рядом со своими тележками. У дощатой халупы под гордой вывеской «Банк» стоял живописный охранник с ружьем наперевес. В военном френче и шортах в цветочек.
Вокруг порта теснились ряды лавок. Во всех продавалось одно и то же: сувениры, парфюм и часы. Мол, купил ненужную фигню, подушился, сверился со временем - и вали обратно на пароход.
Покуда Наташа выбирала магнитики на холодильник, в заднюю распахнутую дверь магазинчика вошел эбонитово-черный надменный петух. Он презрительно моргнул правым глазом и, похоже, прочитал то, что было написано на моей бейсболке, потому что немедля выскочил вон, возмущенно кукарекнув на прощание.
Мне сразу вспомнилась моя детская мечта завести красивого петуха вместо будильника. Мы вырастаем, взрослеем, и мечты наши становятся унылыми, словно осенний дождь. Я вот мечтаю заменить окно в спальне. Вы знаете хоть одного ребенка, который мечтает о дурацком новом окне?
В отместку за неприличную надпись я купил для Наташи волшебный посох. Их прямо на улице вырезал пиратского вида туземец, ловко орудуя страшными кривыми стамесками. Посох был потрясающий: в полный рост среднего карлика, суковатый, темный, весь покрытый колдовскими татуировками. Набалдашником служила почти натуральная куриная голова.
От этой дикарской красоты Наташа решительно отказалась и, когда мы вернулись на корабль, ушла отдыхать в каюту. Я же решил неспешно пройтись по прохладной внутренней палубе, величественной поступью смахивая, наверно, на мажордома с жезлом в Елисейском дворце времен короля Людовика.
Около розового бара я спустился на эскалаторе с восьмого на седьмой этаж, прошел через казино и у аргентинского ресторана повернул к бутикам. Одного взора оказалось достаточно: опять сувениры, парфюм, часы. Наверно, все человечество родом из Гондураса. Все, что нас привлекает, это блестящие бусы и крашеные перья для втыкания в хвост.
А вот роскошь алкогольного «дьюти-фри» меня заманила. Разноцветные бутылки на полках источали неземное сияние. Не в силах противиться зову сердца, я вступил в пустующие райские кущи и от восторга трижды, как царь Берендей, стукнул посохом о мраморный пол. Молодой продавец в элегантном костюме с галстуком критически смерил меня взглядом и на чистом русском языке продекламировал:
Падут и троны и начальства,
Истлеет посох, как и скиптр;
Венцы лавровые поблекнут,
Трофеи гордые сгниют...
- Жуковский? - уточнил я на всякий случай.
- Такую страну потеряли, - вздохнул продавец, - такую культуру. Не осталось уже образованных людей.
Он набулькал восхительно пахнувшего виски из сказочной бутылки в крохотный пластиковый стаканчик. Изогнув шею, как шахматный конь, на официальном бейджике я разобрал имя Эндрю.
- За Василия Андреевича! - подбодрил продавец.
Я поднял свой одноразовый стаканчик, словно хрустальный бокал, и горло обожгло благородным огнем.
- Вы знаете, Андрей, а я помню, как в моем детстве в Летнем саду две старушки беседовали по-французски. Вы сами откуда?
- Из Харькова. Восемь лет в море. Даже жениться некогда. Сейчас я дам вам попробовать настоящий эликсир.
- Это водка?
- Помилуйте, разве я позволил бы себе налить.. гм.. водки? Это чистый джин.
- За Михаила Афанасьевича?
Андрей из Харькова коротко поклонился. Мне было искренне его жаль. Он не мог выпить и не мог жениться. Собственно говоря, мужчина и появляется на свет только ради этих двух вещей.
После тостов за Александра Сергеевича и Николая Васильевича в помещение твердой походкой абсолютно пьяного человека вплыла дама средних лет. В вертикальном положении ее поддерживала симпатичная девочка рыжего окраса. Я вежливо отступил в сторону. Дама была готова потратить целое состояние на несколько красивых бутылок, но с условием, что их тут же доставят в ее каюту. Андрей профессионально выразил сожаление и пояснил, что она вправе скупить хоть весь магазин, однако получить покупки сможет лишь по окончании круиза. Таковы правила «дьюти-фри».
Странно, неужели ей недостаточно дюжины баров, открытых чуть ли не круглосуточно?
- Корабль дураков, - резюмировала дама и, покачнувшись, вдруг сфокусировалась на моем посохе:
- О, у вас брама.
- Простите? - не понял я.
- Но порода араукана гораздо выгоднее. Я вижу, у вас тяга к птицеводству. Идемте в бар, я расскажу, как надо правильно выращивать счастливых цыпочек. Кстати, - она ткнула локтем девочку в бок, - моя дочь. Ей восемнадцать лет, и она думает, что умеет играть на пианино.
Через час я знал о курах все. Чем они болеют, когда для яйценоскости нужно искуственно день увеличивать, а для упитанности - уменьшать, какова продолжительность жизни бройлера, чем пахнет помет и куда девать некондиционный пух.
Джудит владела гигантской птицефабрикой в Айове, которой самолично управляла после кончины Джефа. Он был хорошим мужем, потому что раз в год на День матери приносил ей кофе в постель.
Она прихлебывала коктейль и дымила, прикуривая одну сигарету от другой. Дочка сидела рядом и просто улыбалась. Она всегда молчала и всегда улыбалась.
Всю неделю, пока наш ковчег странствовал по Карибскому морю, я встречал Джудит с дочкой то тут, то там. В театральном зале во время вечернего шоу, где они сидели на местах, зарезервированных для небожителей. Или японском ресторане, или на прогулочной дорожке. Джудит приветливо махала мне, и за ней стелился сигаретный дым. Она непрестанно пила и курила. Там, где курить было нельзя, она доставала из сумки хитрую паровую машинку и курила все равно. У меня сложилось впечатление, что она себя убивала, настолько отчаянно и безысходно это выглядело. Или как еще это можно было объяснить? Загадка не давала мне покоя.
Перед возвращением в Майами я зашел к Андрею. Мимо по коридору продефилировала неразлучная парочка.
- Странная женщина, - поделился я с Андреем.
- А вы разве не поняли? - удивился он. - Она больна. Она умирает. Я таких уже много повидал. У меня глаз наметан.
И здесь в моей голове мелодично щелкнула невидимая пружинка, провернулись давно не смазанные шестеренки, и все детали безумного калейдоскопа внезапно сложились в яркую и ясную картину: куриная королева прощалась с жизнью. Как же я сразу не догадался?
Она прощалась с легким бризом у голубого персонального бассейна, со стейком средней прожарки под соусом из авокадо, с таинственным, еще не размешанным облачком молока в утренней чашке кофе, с приятной тяжестью нагретых массажных камней в салоне спа, прощалась с праздничным медным солнцем и мягкими босоножками «Гуччи», с огненно-красной помадой и надоевшей мозолью на левой ноге. И что с того, что Джуди делала это, погрузившись в алкогольный туман? Каждый прощается как умеет.
Посох я оставил Андрею из Харькова. Просто прислонил его в уголке к полке с испанской малагой. Ненавижу кур.
«Душевные встречи» № 13 2018
Адреса для подписки:
http://vipishi.ru/internet-catalog-podpiski/item/inet/680/35/04163/dushevnye-vstrechi/
https://podpiska.pochta.ru/press/П2460