Страшно
Чуть более девяти часов вечера вторника. На одной из дальних станций Таганско-краснопресненской линии в вагон зашла большая группа молодых людей, обычных молодых людей. Кто-то в популярных нынче парках, кто-то в обычных пуховиках, кто-то в узких джинсах, кто-то в милитари штанах. Разные прически, стили. А во время перегона между станциями некоторые из них что-то достали из карманов парок, пуховиков и курток. Кто-то медицинскую маску, кто-то шапку-маску, кто-то шокер и даже нож. Но большинство не потрудилось спрятать лицо или обзавестись каким-то подобием оружия.
Они нависли над двумя мужчинами, сидевшими в противоположном от меня конце вагона, и что-то кричали им. Я не смотрела, старалась изо всех сил не смотреть. Но потом на станции в дверь напротив меня зашел молодой парень азиатской внешности, и группа переместилась к нему.
Они орали на парня, обзывали, грозили. Сначала просто прижимали к двери, а потом начали бить. Парень скулил и не переставал спрашивать "За что?". И каждый вопрос сопровождался новым ударом и новым оскорблением. Потом в ход пошел шокер. И нож.
А весь вагон сидел уставившись в свои девайсы и дел вид, что ничего не происходит. Парня могли и убить в этом вагоне, и никто бы ничего не сказал. Это страшно.
Было очень страшно, что этот животный гнев не удовлетворится только парнем. Было страшно, что замах, удар попадет не туда. Было страшно отсесть, страшно издать звук. Было страшно, что мое отвращение, страх, недовольство заметят. И я сидела, уставившись в телефон, и делала вид, что ничего не происходит.
p.s. Одна из пассажирок прокомментировала, что ребята не тех бьют, и надо бить кавказцев. Один из участников действа подсел к ней и стал очень ласковым и добрым голосом описывать, кого и как они бьют. Он рассказывал это как сказку ребенку на ночь. В этом рассказе было всего его отношение к тому, что они делают. Он свято верит и искренне гордится. Страшно.
Они нависли над двумя мужчинами, сидевшими в противоположном от меня конце вагона, и что-то кричали им. Я не смотрела, старалась изо всех сил не смотреть. Но потом на станции в дверь напротив меня зашел молодой парень азиатской внешности, и группа переместилась к нему.
Они орали на парня, обзывали, грозили. Сначала просто прижимали к двери, а потом начали бить. Парень скулил и не переставал спрашивать "За что?". И каждый вопрос сопровождался новым ударом и новым оскорблением. Потом в ход пошел шокер. И нож.
А весь вагон сидел уставившись в свои девайсы и дел вид, что ничего не происходит. Парня могли и убить в этом вагоне, и никто бы ничего не сказал. Это страшно.
Было очень страшно, что этот животный гнев не удовлетворится только парнем. Было страшно, что замах, удар попадет не туда. Было страшно отсесть, страшно издать звук. Было страшно, что мое отвращение, страх, недовольство заметят. И я сидела, уставившись в телефон, и делала вид, что ничего не происходит.
p.s. Одна из пассажирок прокомментировала, что ребята не тех бьют, и надо бить кавказцев. Один из участников действа подсел к ней и стал очень ласковым и добрым голосом описывать, кого и как они бьют. Он рассказывал это как сказку ребенку на ночь. В этом рассказе было всего его отношение к тому, что они делают. Он свято верит и искренне гордится. Страшно.