Как и почему провалились аграрные реформы Петра I
Любопытную истории из жизни великого самодержца выпустила газете Коммерсант. Как он проводил оптимизацию производственных процессов в сельском хозяйстве и как из этого ничего не вышло.
Итак, наш царь-реформатор, завоевав Лифляндию и Курляндию (это современная Прибалтика), обнаружил, что хлеб там убирают не серпами, как в России, а косами, что оказалось «...пред нашими серпами гораздо спорее и выгоднее, что средний работник за десять человек сработает…».
Делов то, заменить серпы на косы ... Что может быть проще? В добровольно принудительном порядке 92 прибалтийских «косца-наставника» были отправлены в бессрочную (хоть и неплохо оплачиваемую) командировку в наиболее хлебородные губернии Российский Империи. Выдали им в усиление и военных, ибо «хотя что добро и надобно, а новое, то наши люди без принуждения не сделают».
Масштабы обучения, как это у нас принято, впечатляют. За 5 лет эти 92 наставника обучили более 13 000 крестьян в нескольких губерниях. Причем вернуться в родные места разрешалось лишь тем косцам, кто успешно справился со своей миссией (такие у консультантов были в 18-м веке KPI). Домой вернулись не все ...
Была и функция контроля - причем этих контролеров назначили столько, что казалось, все KPI неминуемо будут выполнены ибо нельзя же обмануть и Камер-Коллегию, и Земских Комиссаров, и другие крайне суровые органы с забавными названиями из 18 века.
Но новый подход к сбору хлеба так и не прижился - даже сто с лишним лет спустя в русской деревне продолжали жать хлеб серпами.
Почему? Да всё просто. Дело в том, что сбор хлеба в русской деревне всегда был прерогативой женщин, а крестьяне-мужчины такой труд считали для себя постыдным. А коса - традиционно инструмент мужчин. Короче, прибалтийские косари заимели в нашей глубинке примерно туже репутацию, что и яркие представители ЛГБТ сообщества сейчас. Понятно, что учиться у них никто не хотел. Даже под давлением сверху. Крестьянская культура вообще кране консервативна, а в зоне рискованного земледелия - втройне.
Вообще, надо понимать, что вопрос производительности труда аграриев на Руси стоял не слишком остро. В том смысле, что её рост было очень сложно конвертировать во что-то полезное. Например, деньги или ценные товары. Собственно по этой причине, ради выхода на мировые рынки, Петр I ценой невероятных усилий и завоёвывал доступ к Балтийскому морю. Тем же прибалтам, проживавшим у входа в транспортную артерией мирового масштаба, обменивать излишки продукции на разные блага не составляло труда.
И только в начале 19 века, когда хлеб стал для России экспортным товаром №1, как нефть и газ сейчас, ситуация начала меняться - снизу, как это обычно и бывает. Сначала медленно, благодаря помещикам-энтузиастам, которые чуть ли не силой заставляли мужиков жать хлеб косой. Тут уже подоспело и бизнес-сообщество, которое начало это активно обсуждать в "медиа", и прочие помещики захотели «как у них».
А уж после отмены крепостного права и землевладельцы (как правило крупные), и сами крестьяне, объединившиеся в артели, начали бороться за производительность труда - ибо теперь она означала возможность не только пропитания, но иногда и обогащения.
Сложности тоже были. Здесь вам и характерные для наших широт споры хозяйствующих субъектов, когда артель косцов могла забрать аванс и не выйти на уборку, сбежав в южные губернии в надежде на более высокий заработок. И дорогая импортная техника следующего после кос поколения, ломавшаяся в руках неопытных, как сейчас сказали бы, операторов. Но дело пошло, и про постыдность жатвы русские мужики резко забыли.
Короче, стратегию инноваций культура съела даже не на завтрак, а так, на закуску. И главный вывод, что при внедрение изменений, цифровой трансформации и тому подобного, надо смотреть на ситуацию сильно глубже, чем это обычно принято.
Впрочем и другие проблемы за столетия особо не изменились - мотивация работника, стиль управления работодателя, и даже формирование культуры высокой производительности, в которой изменения приветствуются и поддерживаются на всех уровнях, а не требуют указов, аудиторов-контролеров, отраслевых комиссий при "генерал-губернаторе" и вот этого всего, чего всегда навалом, да нередко без толку.
С этой точки зрения можно более трезво взглянуть на коллективизацию в СССР, которая, по сути, являлась внедрением крупного промышленного производства в сельском хозяйстве. Тогда власть очевидно учла и опыт предков, и риски надвигающейся мировой войны. И, как минимум попытаюсь самым решительным образом не дать культуре в очередной раз завалить процесс внедрения необходимых изменений.