Почти полная пятница
Всем доброго, мои мифические читатели.
Поскольку вчерашний эксперимент не только выжал мне мозг вчера, но и крайне негативно сказался на мыслительной деятельности сегодня, вызвав какое-то словесное похмелье (впрочем, возможно я и переоцениваю влияние собственного словоблудия на собственное же мышление), я решил немного изменить тактику и попробовать вечером восстановить события по специально изобретённому мной списку событий, который выглядит как список покупок заматерелого шизофреника. Поэтому, мои мифические читатели, задерживаем дыхание и с трепетом ждём, что же из всего этого выйдет. Итак, поехали.
Сегодняшний день начался не столь ранним утром, заставив мою внутреннюю сову, уже начавшую мутировать, испытать когнитивный диссонанс и отправить моё бренное тело на поиски очередной порции кофе. Когда баланс сил во вселенной и уровень кофеина в организме были восстановлены, а моё поведение перестало вызывать мысли о приступе лунатизма при свете дня, я отправился в комнату завтракать. Если вы, мои мифические читатели, никогда не добавляли в овсяную кашу банан, то вы никогда не ели овсяной каши с бананом, если только этот банан не добавлял вам кто-нибудь другой. Мне, например, его добавила в кашу жена. И если бы это случилось впервые, то, вероятнее всего, я мог бы сказать, что никогда не ел более вкусной овсяно-банановой каши. А так всего лишь с слопал ещё одну порцию. Впрочем, слопал с большим удовольствием. Подкрепив таким приятным образом свои силы я отправился на поиски очередных хозяйственных приключений на свою хозяйственную натуру и, конечно же, обрёл их. Тем более что в доме, где вот уже четвёртый год не заканчивается ремонт, сделать это не трудно. Однако первый сегодняшний подвиг моего хозяйственного Геракла никак не был связан с ремонтом. Я просто сварил гречневую кашу. И, видимо в награду за это, был послан к бабушке полить цветы и добыть немного пылесоса. Тут вы, мои мифические и оттого весьма проницательные читатели, можете воскликнуть: «Неправда, ты сам вызвался в этот трудный и нелёгкий путь!». Вы, конечно, правы. Но очень сложно не вызваться, когда альтернатива добыче пылесоса - ползание в узком пыльном пространстве с мокрой тряпкой.
Как бы то ни было, я отправился поливать цветы. Поскольку погода сегодня стояла замечательная, а мозг, как я уже сказал, пребывал (хотя почему пребывал? Он до сих пор там)
в заторможенном состоянии, событие это растянулось на достаточно долгий отрезок времени.
На улице просто не хотелось спешить, а в помещении только на то, чтобы вспомнить цель моего визита ушло минут пять. Но, в итоге, наведя слякоть в масштабах каждого отдельно взятого горшка и, иногда, пола бабушкиной квартиры, я с чувством выполненного долга и пылесосом отправился домой. Откуда сразу же был послан в магазин, что по вышеупомянутым причинам тоже затянулось несколько дольше ожидаемого, а по возвращении, отправлен на антресоль. «Там тебе и место. Сиди со старыми лыжами и кроватью и помалкивай» - скажите вы и будите неправы, поскольку и лыжи и кровать оттуда давно убраны. Кстати, о кровати (нет, ну я прямо поэт (о, опять)). Сегодня с удивлением понял, что помню как наклеивал на её спинку наклейки (от жвачки, на вроде Данкин, с динозаврами, если кто помнит), а поскольку кроватка совсем детская, то делаю вывод, что воспоминаниям этим уже около двадцати двух лет. Не то что бы это удивительно, но всё равно весьма мило и интересно...
Антресоль тем временем была обеспылена, а время потрачено, причём столь нерационально, что ничего другого, кроме как отправиться на работу мне не оставалось.
В автобусе, где я ехал, было аж три ребёнка возраста двух-трёх лет и это было зрелище на редкость забавное. В отличие от нас, взрослых, которые не зависимо от количества себя в общественном транспорте, едут каждый по отдельности, дети уже успели перезнакомиться (а может они до пяти лет все заранее знакомы) и изображали из себя то хор, то дискуссионный клуб, то полных энтузиазма солдат маленького бедного государства, которым, по бедности, не выдали оружия, а стрелять чем-то надо. В общем, какое-то время было очень весело и шумно. Но вот на остановке вышла мама одного ребёнка, естественно, не дав своему чаду доиграть, ещё на одной другая и последний оставшийся малыш весь путь ехал чинно и благородно, как будто и не было никогда хорового мычания и демонстрации языков. Впрочем, возможно это и не так. Я вышел раньше, чем он.
В метро мне снова встретился ребёнок. Он мирно спал в коляске, а его мама стояла у подножья лестницы и растеряно озиралась.
Знаете, я не очень люблю себя в такие минуты. Мой мозг начинает выделывать что-то странное и лишённое здравого смысла. Вместо того, чтобы просто предложить помощь, я принимаюсь думать о приличиях, о том, что обо мне подумают и тому подобное. Вернее не совсем так. Понятное дело, что если предложить помощь тому, кто в ней нуждается. Ничего плохого думать никто не станет. Поэтому мысли выглядят, примерно, так:
-Ну хорошо, я спрошу, помочь-ли ей. А если нет? Если ей не нужна помощь? Если она просто стоит тут по какой-то своей надобности и её придётся мне отказывать? Она же будет неловко себя чувствовать, а зачем стеснять человека? Тем более, что я, наверняка не первый, кто подойдёт с подобным вопросом...Вот ужас-то, приставать к бедной женщине, к тому же ещё и с коляской. Да я же чудовище!!!
Понятное дело, что я слегка утрирую, но всё равно подобный ход мыслей имеет место быть. Почему-то предложить ненужную помощь страшнее, чем не предложить нужную. Впрочем, на этот раз всё закончилось благополучно. Умнице-маме хватило того времени, что я топтался у коляске в замешательстве, чтобы самой попросить о помощи и малыш был благополучно перенесён со Звенигородской на Пушкинскую.
Дальнейший путь до родимой Филармонии, как, впрочем, и моё в ней пребывание ничем особо выдающимся не ознаменовались. Разве что я увидел Константина разучивающего гаммы, что для человека его возраста несколько неожиданно. Впрочем, если уж меня умудрились для роли в «На дне» натаскать играть на гармошке, то нисколько не удивлюсь, если Костя в скором времени заиграет на пианино. С учителем ему повезло, да и таланта занимать не придётся.
По дороге домой я, в свойственной мне манере, усугублённой расслабленностью мозга, уехал не на ту станцию, что привело к рождению стиха:
Мне разум в этой жизни - не помеха,
Я от раздумий человек свободный:
Вот взял и на Садовую уехал
Хоть мне и нужно ехать на Обводный. Подтвердив таким образом народную мудрость (правда не знаю, про худо и добро или про зло, порождающее большее зло). Я пересел и скоро был дома. Здесь стало гораздо просторнее с момента моего отбытия, хотя не так много вещей было выброшено. А может и много. Мы, порой, свыкаемся с такими вещами, что по их исчезновении диву даёшься. И как до сих пор жил? Но главное, здесь по прежнему хорошо. И я этому рад.
Вот так-то, мои мифические читатели. В завершении хочу сказать, что хоть так и пишется несколько легче, чем вчерашним способом, это всё равно занимает слишком много времени, а главное, приводит к появлению неинтересных даже для меня сомого подробностей. А впрочем, будь что будет. В конце концом в вами я общий язык как-нибудь найду. Всех благ.
Но пассаран!
Поскольку вчерашний эксперимент не только выжал мне мозг вчера, но и крайне негативно сказался на мыслительной деятельности сегодня, вызвав какое-то словесное похмелье (впрочем, возможно я и переоцениваю влияние собственного словоблудия на собственное же мышление), я решил немного изменить тактику и попробовать вечером восстановить события по специально изобретённому мной списку событий, который выглядит как список покупок заматерелого шизофреника. Поэтому, мои мифические читатели, задерживаем дыхание и с трепетом ждём, что же из всего этого выйдет. Итак, поехали.
Сегодняшний день начался не столь ранним утром, заставив мою внутреннюю сову, уже начавшую мутировать, испытать когнитивный диссонанс и отправить моё бренное тело на поиски очередной порции кофе. Когда баланс сил во вселенной и уровень кофеина в организме были восстановлены, а моё поведение перестало вызывать мысли о приступе лунатизма при свете дня, я отправился в комнату завтракать. Если вы, мои мифические читатели, никогда не добавляли в овсяную кашу банан, то вы никогда не ели овсяной каши с бананом, если только этот банан не добавлял вам кто-нибудь другой. Мне, например, его добавила в кашу жена. И если бы это случилось впервые, то, вероятнее всего, я мог бы сказать, что никогда не ел более вкусной овсяно-банановой каши. А так всего лишь с слопал ещё одну порцию. Впрочем, слопал с большим удовольствием. Подкрепив таким приятным образом свои силы я отправился на поиски очередных хозяйственных приключений на свою хозяйственную натуру и, конечно же, обрёл их. Тем более что в доме, где вот уже четвёртый год не заканчивается ремонт, сделать это не трудно. Однако первый сегодняшний подвиг моего хозяйственного Геракла никак не был связан с ремонтом. Я просто сварил гречневую кашу. И, видимо в награду за это, был послан к бабушке полить цветы и добыть немного пылесоса. Тут вы, мои мифические и оттого весьма проницательные читатели, можете воскликнуть: «Неправда, ты сам вызвался в этот трудный и нелёгкий путь!». Вы, конечно, правы. Но очень сложно не вызваться, когда альтернатива добыче пылесоса - ползание в узком пыльном пространстве с мокрой тряпкой.
Как бы то ни было, я отправился поливать цветы. Поскольку погода сегодня стояла замечательная, а мозг, как я уже сказал, пребывал (хотя почему пребывал? Он до сих пор там)
в заторможенном состоянии, событие это растянулось на достаточно долгий отрезок времени.
На улице просто не хотелось спешить, а в помещении только на то, чтобы вспомнить цель моего визита ушло минут пять. Но, в итоге, наведя слякоть в масштабах каждого отдельно взятого горшка и, иногда, пола бабушкиной квартиры, я с чувством выполненного долга и пылесосом отправился домой. Откуда сразу же был послан в магазин, что по вышеупомянутым причинам тоже затянулось несколько дольше ожидаемого, а по возвращении, отправлен на антресоль. «Там тебе и место. Сиди со старыми лыжами и кроватью и помалкивай» - скажите вы и будите неправы, поскольку и лыжи и кровать оттуда давно убраны. Кстати, о кровати (нет, ну я прямо поэт (о, опять)). Сегодня с удивлением понял, что помню как наклеивал на её спинку наклейки (от жвачки, на вроде Данкин, с динозаврами, если кто помнит), а поскольку кроватка совсем детская, то делаю вывод, что воспоминаниям этим уже около двадцати двух лет. Не то что бы это удивительно, но всё равно весьма мило и интересно...
Антресоль тем временем была обеспылена, а время потрачено, причём столь нерационально, что ничего другого, кроме как отправиться на работу мне не оставалось.
В автобусе, где я ехал, было аж три ребёнка возраста двух-трёх лет и это было зрелище на редкость забавное. В отличие от нас, взрослых, которые не зависимо от количества себя в общественном транспорте, едут каждый по отдельности, дети уже успели перезнакомиться (а может они до пяти лет все заранее знакомы) и изображали из себя то хор, то дискуссионный клуб, то полных энтузиазма солдат маленького бедного государства, которым, по бедности, не выдали оружия, а стрелять чем-то надо. В общем, какое-то время было очень весело и шумно. Но вот на остановке вышла мама одного ребёнка, естественно, не дав своему чаду доиграть, ещё на одной другая и последний оставшийся малыш весь путь ехал чинно и благородно, как будто и не было никогда хорового мычания и демонстрации языков. Впрочем, возможно это и не так. Я вышел раньше, чем он.
В метро мне снова встретился ребёнок. Он мирно спал в коляске, а его мама стояла у подножья лестницы и растеряно озиралась.
Знаете, я не очень люблю себя в такие минуты. Мой мозг начинает выделывать что-то странное и лишённое здравого смысла. Вместо того, чтобы просто предложить помощь, я принимаюсь думать о приличиях, о том, что обо мне подумают и тому подобное. Вернее не совсем так. Понятное дело, что если предложить помощь тому, кто в ней нуждается. Ничего плохого думать никто не станет. Поэтому мысли выглядят, примерно, так:
-Ну хорошо, я спрошу, помочь-ли ей. А если нет? Если ей не нужна помощь? Если она просто стоит тут по какой-то своей надобности и её придётся мне отказывать? Она же будет неловко себя чувствовать, а зачем стеснять человека? Тем более, что я, наверняка не первый, кто подойдёт с подобным вопросом...Вот ужас-то, приставать к бедной женщине, к тому же ещё и с коляской. Да я же чудовище!!!
Понятное дело, что я слегка утрирую, но всё равно подобный ход мыслей имеет место быть. Почему-то предложить ненужную помощь страшнее, чем не предложить нужную. Впрочем, на этот раз всё закончилось благополучно. Умнице-маме хватило того времени, что я топтался у коляске в замешательстве, чтобы самой попросить о помощи и малыш был благополучно перенесён со Звенигородской на Пушкинскую.
Дальнейший путь до родимой Филармонии, как, впрочем, и моё в ней пребывание ничем особо выдающимся не ознаменовались. Разве что я увидел Константина разучивающего гаммы, что для человека его возраста несколько неожиданно. Впрочем, если уж меня умудрились для роли в «На дне» натаскать играть на гармошке, то нисколько не удивлюсь, если Костя в скором времени заиграет на пианино. С учителем ему повезло, да и таланта занимать не придётся.
По дороге домой я, в свойственной мне манере, усугублённой расслабленностью мозга, уехал не на ту станцию, что привело к рождению стиха:
Мне разум в этой жизни - не помеха,
Я от раздумий человек свободный:
Вот взял и на Садовую уехал
Хоть мне и нужно ехать на Обводный. Подтвердив таким образом народную мудрость (правда не знаю, про худо и добро или про зло, порождающее большее зло). Я пересел и скоро был дома. Здесь стало гораздо просторнее с момента моего отбытия, хотя не так много вещей было выброшено. А может и много. Мы, порой, свыкаемся с такими вещами, что по их исчезновении диву даёшься. И как до сих пор жил? Но главное, здесь по прежнему хорошо. И я этому рад.
Вот так-то, мои мифические читатели. В завершении хочу сказать, что хоть так и пишется несколько легче, чем вчерашним способом, это всё равно занимает слишком много времени, а главное, приводит к появлению неинтересных даже для меня сомого подробностей. А впрочем, будь что будет. В конце концом в вами я общий язык как-нибудь найду. Всех благ.
Но пассаран!