Константин Крылов "Талантливые и способные" (2006)
Талантливые и способные
Позволю себе начать с недлинного теоретического отступленьица. Людвиг Витгенштейн учил, что значение слова есть его употребление. Этнограф или специалист по арго добавил бы к этому, что одна из функций словоупотребления - отделение своих от чужих: тех, кто понимает значение некоторых слов, и тех, кто не понимает. После чего начинаются совсем даже разные разговоры.
Обычно процесс протекает практически без участия сознания. Никто не держит в голове список слов и значений и классификатор близости человека к ядру тусовки. Нет, всё происходит само собой, в процессе живого общения. Жаргону нельзя научиться по словарю, хотя бы потому, что он гибок и уклоняется от фиксации. Можно, конечно, прищучить словцо-другое, но говорок, как рыба, потеряв несколько чешуек, всё равно вырвется и плюхнется в родную среду.
Тем не менее, я попытаюсь ободрать пару чешуек на пузике одной особенно юркой рыбёшки.
Я имею в виду говорок россиянской изряднопорядочной публики.
Говорок этот устроен довольно интересно. Если в грубых, необработанных сленгах типа блатного используются всякие странные, исковерканные словечки - которые позволяют сразу догадаться хотя бы о том, что мы имеем дело со сленгом - то интеллигентная феня никогда не опускается до подобного. Здесь используются исключительно слова из словаря Ожегова. Более того, построенные с их помощью фразы не теряют смысла даже в ушах профана. Просто он понимает эти слова неправильно. Нет, тут тоньше - не совсем правильно, не чувствуя второе донце, подложечку, в которой-то вся и суть.
В качестве образчика возьму два относительно невинных прилагательных, сугубо позитивного значения - "талантливый" и "способный". Словечки эти важные, потому как маркируют две страты изряднопорядочных. Однажды я обсуждал с неким изряднопорядочным творчество одного молодого публициста. Назовём его, по латинской школьной традиции, Каем. Обычно к таким прилагается слово "борзописец", но это был как раз не тот случай: писал молодой человек не просто небрежно (что простительно для пробивного парубка из провинции, строчащего в триста изданий), но ещё и лениво - так, один-два текстика в месяц, "и хорош будя". Тем не менее, о нём всё время говорили, его текстики (не самые плохие - средненькие, "такого навалом") вызывали какое-то жужуканье, с ним возились, причём это была какая-то коллективная возня: его всё куда-то "звали", "приглашали", "пристраивали", чуть ли не просили хоть что-нибудь выдоить из себя, "ну хоть капельку". Вот и сейчас оный Кай почему-то оказался предметом обсуждения. Когда же я пожал плечами - "о чём мы тут, собственно, говорим?" - изряднопорядочный посмотрел на меня с жалостью, как смотрят на неплохого в общем-то человека, не понимающего какой-то простой, но важной вещи, а потому обречённого время от времени оказываться в неловком положении. На мой ответный взгляд - "это к чему?" - последовала реплика: "Ну ведь Кай на самом деле очень талантливый".
Шло время. Кай время от времени чего-то писал, где-то работал, неизменным оставалось одно: очень средние способности и редкостная лень. Тем не менее, он всегда был как-то пристроен, накормлен, принят в кругах. На вопросы обычно следовал тот же ответ - "на самом-то деле он очень талантливый".
Разумеется, это говорилось не только про Кая. Ту же фразочку - а главное, с той же самой интонацией - я слышал и про других. Некоторые из этих других были и в самом деле небесталанны, некоторые нет. Но я всё время чувствовал, что тут имеется в виду что-то ещё.
Зацепочка случилась в разговоре об известной публичной персоне (назовём её Лесбией), персонаже вполне гротескном, но весьма высоко вращающемся - где-то там, в большом полусвете, вблизи телекамер. В разговоре принимали участие несколько человек разной степени близости оному сладостному полусвету. Зашла речь и о причинах востребованности оной Лесбии. В разговоре проскочила такая фраза: "ну, она же из очень талантливой семьи".
Тут меня пробило на инсайт. Я как-то разом вспомнил всех тех, о ком я слышал это самое "талантливый". Картинка сложилась.
Словцом, оказывается, маркировали людей совершенно определённого типа, а именно - происходящих из семей творческих работников, причём, как правило еврейских, полуеврейских, или просто со "сложными букетами кровей", но во всяком случае никогда не чисто русских (русские шли по другой линии, о которой упомянем ниже). Как правило, они имели хорошие квартиры "в Центре", особо талантливые - в переулочках Старого Арбата, этого милого интеллигентного места. Многие из этих семей имели отростки в сторону торговли, гебухи или в какие-то неожиданные места типа закрытых советских министерств. Неизменным оставалось: национальный бекграунд (еврейство или что-то его замещающее), старый (по советским меркам) достаток и признанная причастность к "творчеству". Не обязательно труды на пажитях Муз. Про одного "талантливого мальчика" выяснилось, что его папа - "старый театрал", "его вся Москва знает". Что такое делал в театре этот "театрал", осталось невыясненным: на мои наивные расспросы собеседник отвечал кривой ухмылкой по типу "если надо объяснять, то не надо объяснять". "Театрал" - и всё тут, понимай как знаешь. Так вот, выходцы из семей "театралов" всегда и при всех обстоятельствах маркировались как "талантливые". Однажды я слышал такое: "ну, у него, конечно, литературного дара нет, но он очень талантливый как человек". Это гениальное - потому что эмпирически неопровержимое - "талантливый как человек", когда талантливый мальчик стареет, , обычно трансформируется в "человека очень тонкого, понимающего", а также "много видевшего и пережившего" (даже если ничего, кроме Елисеевского гастронома, не видел). Если постаревший талантыш всё-таки получает свой кус (что происходит почти всегда), то к нему применяют эпитеты типа "человек неистощимой душевной щедрости" (обычно это означает особую жестковыйность), "всего себя раздаривал направо и налево" (читай: умело обкрадывает простачков), "солнечный человек" (так почему-то называют старых хамов). Если же типчик оказывается ну совершеннейшим ушлёпком, его именуют "колоритным". Но общая характеристика "очень талантливый" никуда не девается.
Но следует признать, что детки, выросшие в подобных семьях, и в самом деле обычно имеют некий гандикап: они начитаны (росли в домах с хорошими библиотеками), сызмальства знают языки (учили в детстве) и "играют на фоно" (то же самое), лично знают всяких редакторов толстых журналов и критиков (по принципу "сам Лев Исаакович меня на коленке качал") и т.п. Отсюда и эпитет "талантливый" - эвфемистичный, но, заметим, не совсем уж неуместный.
Парным к "талантливому" является слово "способный". У него тоже есть второе донце, тонкое и звонкое.
Опять таки, впервые я обратил на него внимание в одном разговорце. Речь шла о некоем ... назовём его Титом. Тит был вполне себе русским парнем, почти карикатурно славянской внешности, в молодости чуть ли не состоявшем в обществе "Память". Потом, однако, Тит одумался и пошёл делать карьеру там, где в России её обычно и делают - то есть в среду изряднопорядочных. Туда его взяли очень не сразу, но он был практически нужен: готов был бегать и работать, в том числе и делать грязную работу.
На момент разговора Тит сидел на некоем интернетном ресурсе, откуда ему доверили поливать русских людей дерьмом. То есть дерьмом поливают русских все, но в тот конкретный момент требовалось гадить особо художественно и к тому же адресно. Сейчас уже не важно, кого и как именно - ибо нас не интересуют персоналии.
Так вот, мой компетентный собеседник, рассказывая о возвышении Тита и его лихой рулёжке ресурсом, употребил интересное выражение: "Ну, он очень работоспособный". Помолчал, подумал: "И вообще он способный".
Тут особого инсайта не потребовалось: достаточно было вслушаться в интонацию собеседника. Таким тоном говорят - "способный на всё".
Я, однако, снова принялся перебирать в уме, кого и когда при мне называли "способным". С учётом близких эпитетов "работоспособный" ("он зато вкалывает, не то что вы") и "сообразительный" ("быстро всё схватывает, растёт"), картинка получилась вполне однозначной.
"Способный" - это, как правило, расторопный русский мальчик, "ванюшка", осатаневший от бедности и невостребованности, или просто просто подловатый по натуре, пошедший служить изряднопорядочным. Как правило, он прекрасно понимает, куда идёт и зачем. В том числе и то, что условием принятия в ряды - даже на положение "чего изволите" - в этом обществе является совершение целого ряда ритуальных подлостей из серии "маму продать". Здесь, впрочем, подлости требуются близкого, но всё же иного свойства - национального и социального. Так, например, мальчик, которого берут на "гуманитарку", должен отметиться в чём-то особенно антирусском (сейчас, например - активно участвовать в "антифашизме", причём не на формальном уровне, а инициативно, гадя с выдумкой и огоньком - за этим смотрят и халтуры не спускают. Точно так же он должен как-нибудь попинать бедных (сейчас это тоже русские, но социальный момент всё-таки идёт отдельной графой) и некультурных (всю ту мразь, которая не разбирается в хороших винах, твидовых костюмах и авторском кино). Эта готовность к предательству, измене своим - повторяю, не единократной измене, а постоянно повторяющейся, да ещё и с вариациями, "а теперь вот так, а теперь этак, тут трипапец-пец-пец, а теперь трипапуки-пуки-пуки и назад" - это и есть та способность, которая имеется в виду. С другой стороны, требуется, конечно, отсос с проглотом у "набольших" - но это, в общем, везде так, "а вот первое важнее".
При всём при том именно эти "ванюшки" и делают основную работу за "талантливых", так что слово "работоспособный" тут тоже вполне уместно.
Практическая польза от различения талантливых и способных та, что позволяет правильно понимать многие вещи, которые в ином случае вызывали бы ненужное недоумение.
Следует помнить следующее. Талантливому можно практически всё - к примеру, немного посочувствовать "русским фашистам", если вдруг ему того пожелается. Быть талантливым -это наследственная привилегия, которая может быть отобрана только при каких-то исключительных обстоятельствах. Поэтому от талантливого можно дождаться рассуждения типа - "а вообще-то мне нравятся эти русские фашисты, в этой гопоте есть что-то привлекательно-трешевое, извращённо-интересное". Разумеется, большинство талантливых никогда ничего такого не скажут, ибо русских не переносят природнокровно. Но в целом - "бывает и такое". Правда, талантливый не должен забывать о том, что причины его странностей должны находиться в рамках принятого в среде талантливых людей (ссылка на "трешевость", например, релевантна).
Что касается способных, то они, наоборот, вынуждены строго придерживаться партийной линии. Поскольку же люди они, как правило, и в самом деле способные, то это следование линии у них иногда получается оформлять самым причудливым образом, в том числе и маскировать под вольнодумство (я знаю несколько таких мастеров). Особенно хорошо у способных получается подбирать необычные причины к обычным выводам. Например, по поводу того же фашизма: "русских фашистов следует вешать, поскольку они профанируют Великую Тоталитарную Идею Всечеловечности, которая спасёт мир". Тут главное - "русских ненавижу", а уж Великую Идею разрешается предъявлять любую, "ты шахаду скажи, а там уж лекочи чё хошь".
"Талантливые" никогда не мешаются со "способными": все очень хорошо знают, кто есть кто. Обычно обе категории друг друга сильно недолюбливают - примерно так же, как отпрыски аристократии недолюбливают буржуа, нагло лезущих наверх. Тем не менее, довольно часто особо способные и особо старательные роднятся с талантливыми - что, несомненно, способствует сохранению и укреплению породы, благо стерильная чистота крови здесь не требуется. Впрочем, в момент принятия в ряды самые способные и сообразительные быстренько обнаруживают у себя "букетик кровей" - какую-нибудь литовскую бабушку, троюродного остзейского немца или внучатой козы армянина, а то и голубоватую еврейскую жилку. Если совсем уж туго, выдумываются разные сиротские байки. Например, один лично знакомый мне способный чел, когда вскарабкался на кой-какой шесток, вдруг завёл манеру кстати и некстати вспоминать, что в детстве был, оказывается, "чернявенький такой, мелкий, с лицом интеллигентным" и его "дразнили жидом", отчего-де сызмальства возненавидел антисемитизм. Каким он был сызмальства, я, конечно, помню, но не скажу
- вдруг кто догадается, о ком речь, а упомянутому товарищу ещё здесь жить.
Но это так, в сторону. В принципе же, талантливые иудеи и способные иуды всё же держатся на некоем - хорошо выверенном - расстоянии, всё друг про друга зная и понимая, но учитывая и то, что им "вместе жить и работать".
Поэтому так поучительно наблюдать ситуации, когда талантливый сшибается со способным именно по рабочему вопросу. Наши Кай и Тит, например, недавно публично пересрались из-за одной работёнки, которую конкретные люди через способного Тита заказали талантливому Каю, но которую тот, по причине талантливости, не сделал, а когда ту перепоручили другим людям, обиделся. Разговор получился преинтересный, но цитировать я его здесь не буду, блюдя инкогнито героев. Могу только сказать, что разговорчик случился "типический" - в смысле обмена репликами между носителями социальных ролей. Впрочем, сколько этих типических разговоров тлеет по разным говорильным местам ...
Человеку, никаким боком не относящемуся к этому тянитолкаю (то есть и не талантливому и не работоспособному) - если он, конечно, зачем-нибудь лезет в те сферы, где заправляют талантливые и/или способные - приходится "ох непросто". Но если он всё-таки каким-то образом - например, будучи талантливым и работоспособным в самом прямом смысле этого слова - приобретает какую-то минимальную известность, то с ним всё-таки начинают иметь дело. При этом, правда, обе стороны пытаются "зашкварить" случайного человечка. Способные обычно начинают публично подозревать в нём сомнительное происхождение, а талантливые - намекать на то, что он кому-то продался или работал на кого-то сомнительного. При этом клановое мышление, характерное для обеих сторон тандема - важно не то, что именно ты делаешь, а от кого происходишь или на кого работаешь - тут себя проявляет во всей красе, "аж не продохнуть".
Здесь должна быть какая-нибудь мораль, но я её забыл.
Позволю себе начать с недлинного теоретического отступленьица. Людвиг Витгенштейн учил, что значение слова есть его употребление. Этнограф или специалист по арго добавил бы к этому, что одна из функций словоупотребления - отделение своих от чужих: тех, кто понимает значение некоторых слов, и тех, кто не понимает. После чего начинаются совсем даже разные разговоры.
Обычно процесс протекает практически без участия сознания. Никто не держит в голове список слов и значений и классификатор близости человека к ядру тусовки. Нет, всё происходит само собой, в процессе живого общения. Жаргону нельзя научиться по словарю, хотя бы потому, что он гибок и уклоняется от фиксации. Можно, конечно, прищучить словцо-другое, но говорок, как рыба, потеряв несколько чешуек, всё равно вырвется и плюхнется в родную среду.
Тем не менее, я попытаюсь ободрать пару чешуек на пузике одной особенно юркой рыбёшки.
Я имею в виду говорок россиянской изряднопорядочной публики.
Говорок этот устроен довольно интересно. Если в грубых, необработанных сленгах типа блатного используются всякие странные, исковерканные словечки - которые позволяют сразу догадаться хотя бы о том, что мы имеем дело со сленгом - то интеллигентная феня никогда не опускается до подобного. Здесь используются исключительно слова из словаря Ожегова. Более того, построенные с их помощью фразы не теряют смысла даже в ушах профана. Просто он понимает эти слова неправильно. Нет, тут тоньше - не совсем правильно, не чувствуя второе донце, подложечку, в которой-то вся и суть.
В качестве образчика возьму два относительно невинных прилагательных, сугубо позитивного значения - "талантливый" и "способный". Словечки эти важные, потому как маркируют две страты изряднопорядочных. Однажды я обсуждал с неким изряднопорядочным творчество одного молодого публициста. Назовём его, по латинской школьной традиции, Каем. Обычно к таким прилагается слово "борзописец", но это был как раз не тот случай: писал молодой человек не просто небрежно (что простительно для пробивного парубка из провинции, строчащего в триста изданий), но ещё и лениво - так, один-два текстика в месяц, "и хорош будя". Тем не менее, о нём всё время говорили, его текстики (не самые плохие - средненькие, "такого навалом") вызывали какое-то жужуканье, с ним возились, причём это была какая-то коллективная возня: его всё куда-то "звали", "приглашали", "пристраивали", чуть ли не просили хоть что-нибудь выдоить из себя, "ну хоть капельку". Вот и сейчас оный Кай почему-то оказался предметом обсуждения. Когда же я пожал плечами - "о чём мы тут, собственно, говорим?" - изряднопорядочный посмотрел на меня с жалостью, как смотрят на неплохого в общем-то человека, не понимающего какой-то простой, но важной вещи, а потому обречённого время от времени оказываться в неловком положении. На мой ответный взгляд - "это к чему?" - последовала реплика: "Ну ведь Кай на самом деле очень талантливый".
Шло время. Кай время от времени чего-то писал, где-то работал, неизменным оставалось одно: очень средние способности и редкостная лень. Тем не менее, он всегда был как-то пристроен, накормлен, принят в кругах. На вопросы обычно следовал тот же ответ - "на самом-то деле он очень талантливый".
Разумеется, это говорилось не только про Кая. Ту же фразочку - а главное, с той же самой интонацией - я слышал и про других. Некоторые из этих других были и в самом деле небесталанны, некоторые нет. Но я всё время чувствовал, что тут имеется в виду что-то ещё.
Зацепочка случилась в разговоре об известной публичной персоне (назовём её Лесбией), персонаже вполне гротескном, но весьма высоко вращающемся - где-то там, в большом полусвете, вблизи телекамер. В разговоре принимали участие несколько человек разной степени близости оному сладостному полусвету. Зашла речь и о причинах востребованности оной Лесбии. В разговоре проскочила такая фраза: "ну, она же из очень талантливой семьи".
Тут меня пробило на инсайт. Я как-то разом вспомнил всех тех, о ком я слышал это самое "талантливый". Картинка сложилась.
Словцом, оказывается, маркировали людей совершенно определённого типа, а именно - происходящих из семей творческих работников, причём, как правило еврейских, полуеврейских, или просто со "сложными букетами кровей", но во всяком случае никогда не чисто русских (русские шли по другой линии, о которой упомянем ниже). Как правило, они имели хорошие квартиры "в Центре", особо талантливые - в переулочках Старого Арбата, этого милого интеллигентного места. Многие из этих семей имели отростки в сторону торговли, гебухи или в какие-то неожиданные места типа закрытых советских министерств. Неизменным оставалось: национальный бекграунд (еврейство или что-то его замещающее), старый (по советским меркам) достаток и признанная причастность к "творчеству". Не обязательно труды на пажитях Муз. Про одного "талантливого мальчика" выяснилось, что его папа - "старый театрал", "его вся Москва знает". Что такое делал в театре этот "театрал", осталось невыясненным: на мои наивные расспросы собеседник отвечал кривой ухмылкой по типу "если надо объяснять, то не надо объяснять". "Театрал" - и всё тут, понимай как знаешь. Так вот, выходцы из семей "театралов" всегда и при всех обстоятельствах маркировались как "талантливые". Однажды я слышал такое: "ну, у него, конечно, литературного дара нет, но он очень талантливый как человек". Это гениальное - потому что эмпирически неопровержимое - "талантливый как человек", когда талантливый мальчик стареет, , обычно трансформируется в "человека очень тонкого, понимающего", а также "много видевшего и пережившего" (даже если ничего, кроме Елисеевского гастронома, не видел). Если постаревший талантыш всё-таки получает свой кус (что происходит почти всегда), то к нему применяют эпитеты типа "человек неистощимой душевной щедрости" (обычно это означает особую жестковыйность), "всего себя раздаривал направо и налево" (читай: умело обкрадывает простачков), "солнечный человек" (так почему-то называют старых хамов). Если же типчик оказывается ну совершеннейшим ушлёпком, его именуют "колоритным". Но общая характеристика "очень талантливый" никуда не девается.
Но следует признать, что детки, выросшие в подобных семьях, и в самом деле обычно имеют некий гандикап: они начитаны (росли в домах с хорошими библиотеками), сызмальства знают языки (учили в детстве) и "играют на фоно" (то же самое), лично знают всяких редакторов толстых журналов и критиков (по принципу "сам Лев Исаакович меня на коленке качал") и т.п. Отсюда и эпитет "талантливый" - эвфемистичный, но, заметим, не совсем уж неуместный.
Парным к "талантливому" является слово "способный". У него тоже есть второе донце, тонкое и звонкое.
Опять таки, впервые я обратил на него внимание в одном разговорце. Речь шла о некоем ... назовём его Титом. Тит был вполне себе русским парнем, почти карикатурно славянской внешности, в молодости чуть ли не состоявшем в обществе "Память". Потом, однако, Тит одумался и пошёл делать карьеру там, где в России её обычно и делают - то есть в среду изряднопорядочных. Туда его взяли очень не сразу, но он был практически нужен: готов был бегать и работать, в том числе и делать грязную работу.
На момент разговора Тит сидел на некоем интернетном ресурсе, откуда ему доверили поливать русских людей дерьмом. То есть дерьмом поливают русских все, но в тот конкретный момент требовалось гадить особо художественно и к тому же адресно. Сейчас уже не важно, кого и как именно - ибо нас не интересуют персоналии.
Так вот, мой компетентный собеседник, рассказывая о возвышении Тита и его лихой рулёжке ресурсом, употребил интересное выражение: "Ну, он очень работоспособный". Помолчал, подумал: "И вообще он способный".
Тут особого инсайта не потребовалось: достаточно было вслушаться в интонацию собеседника. Таким тоном говорят - "способный на всё".
Я, однако, снова принялся перебирать в уме, кого и когда при мне называли "способным". С учётом близких эпитетов "работоспособный" ("он зато вкалывает, не то что вы") и "сообразительный" ("быстро всё схватывает, растёт"), картинка получилась вполне однозначной.
"Способный" - это, как правило, расторопный русский мальчик, "ванюшка", осатаневший от бедности и невостребованности, или просто просто подловатый по натуре, пошедший служить изряднопорядочным. Как правило, он прекрасно понимает, куда идёт и зачем. В том числе и то, что условием принятия в ряды - даже на положение "чего изволите" - в этом обществе является совершение целого ряда ритуальных подлостей из серии "маму продать". Здесь, впрочем, подлости требуются близкого, но всё же иного свойства - национального и социального. Так, например, мальчик, которого берут на "гуманитарку", должен отметиться в чём-то особенно антирусском (сейчас, например - активно участвовать в "антифашизме", причём не на формальном уровне, а инициативно, гадя с выдумкой и огоньком - за этим смотрят и халтуры не спускают. Точно так же он должен как-нибудь попинать бедных (сейчас это тоже русские, но социальный момент всё-таки идёт отдельной графой) и некультурных (всю ту мразь, которая не разбирается в хороших винах, твидовых костюмах и авторском кино). Эта готовность к предательству, измене своим - повторяю, не единократной измене, а постоянно повторяющейся, да ещё и с вариациями, "а теперь вот так, а теперь этак, тут трипапец-пец-пец, а теперь трипапуки-пуки-пуки и назад" - это и есть та способность, которая имеется в виду. С другой стороны, требуется, конечно, отсос с проглотом у "набольших" - но это, в общем, везде так, "а вот первое важнее".
При всём при том именно эти "ванюшки" и делают основную работу за "талантливых", так что слово "работоспособный" тут тоже вполне уместно.
Практическая польза от различения талантливых и способных та, что позволяет правильно понимать многие вещи, которые в ином случае вызывали бы ненужное недоумение.
Следует помнить следующее. Талантливому можно практически всё - к примеру, немного посочувствовать "русским фашистам", если вдруг ему того пожелается. Быть талантливым -это наследственная привилегия, которая может быть отобрана только при каких-то исключительных обстоятельствах. Поэтому от талантливого можно дождаться рассуждения типа - "а вообще-то мне нравятся эти русские фашисты, в этой гопоте есть что-то привлекательно-трешевое, извращённо-интересное". Разумеется, большинство талантливых никогда ничего такого не скажут, ибо русских не переносят природнокровно. Но в целом - "бывает и такое". Правда, талантливый не должен забывать о том, что причины его странностей должны находиться в рамках принятого в среде талантливых людей (ссылка на "трешевость", например, релевантна).
Что касается способных, то они, наоборот, вынуждены строго придерживаться партийной линии. Поскольку же люди они, как правило, и в самом деле способные, то это следование линии у них иногда получается оформлять самым причудливым образом, в том числе и маскировать под вольнодумство (я знаю несколько таких мастеров). Особенно хорошо у способных получается подбирать необычные причины к обычным выводам. Например, по поводу того же фашизма: "русских фашистов следует вешать, поскольку они профанируют Великую Тоталитарную Идею Всечеловечности, которая спасёт мир". Тут главное - "русских ненавижу", а уж Великую Идею разрешается предъявлять любую, "ты шахаду скажи, а там уж лекочи чё хошь".
"Талантливые" никогда не мешаются со "способными": все очень хорошо знают, кто есть кто. Обычно обе категории друг друга сильно недолюбливают - примерно так же, как отпрыски аристократии недолюбливают буржуа, нагло лезущих наверх. Тем не менее, довольно часто особо способные и особо старательные роднятся с талантливыми - что, несомненно, способствует сохранению и укреплению породы, благо стерильная чистота крови здесь не требуется. Впрочем, в момент принятия в ряды самые способные и сообразительные быстренько обнаруживают у себя "букетик кровей" - какую-нибудь литовскую бабушку, троюродного остзейского немца или внучатой козы армянина, а то и голубоватую еврейскую жилку. Если совсем уж туго, выдумываются разные сиротские байки. Например, один лично знакомый мне способный чел, когда вскарабкался на кой-какой шесток, вдруг завёл манеру кстати и некстати вспоминать, что в детстве был, оказывается, "чернявенький такой, мелкий, с лицом интеллигентным" и его "дразнили жидом", отчего-де сызмальства возненавидел антисемитизм. Каким он был сызмальства, я, конечно, помню, но не скажу
- вдруг кто догадается, о ком речь, а упомянутому товарищу ещё здесь жить.
Но это так, в сторону. В принципе же, талантливые иудеи и способные иуды всё же держатся на некоем - хорошо выверенном - расстоянии, всё друг про друга зная и понимая, но учитывая и то, что им "вместе жить и работать".
Поэтому так поучительно наблюдать ситуации, когда талантливый сшибается со способным именно по рабочему вопросу. Наши Кай и Тит, например, недавно публично пересрались из-за одной работёнки, которую конкретные люди через способного Тита заказали талантливому Каю, но которую тот, по причине талантливости, не сделал, а когда ту перепоручили другим людям, обиделся. Разговор получился преинтересный, но цитировать я его здесь не буду, блюдя инкогнито героев. Могу только сказать, что разговорчик случился "типический" - в смысле обмена репликами между носителями социальных ролей. Впрочем, сколько этих типических разговоров тлеет по разным говорильным местам ...
Человеку, никаким боком не относящемуся к этому тянитолкаю (то есть и не талантливому и не работоспособному) - если он, конечно, зачем-нибудь лезет в те сферы, где заправляют талантливые и/или способные - приходится "ох непросто". Но если он всё-таки каким-то образом - например, будучи талантливым и работоспособным в самом прямом смысле этого слова - приобретает какую-то минимальную известность, то с ним всё-таки начинают иметь дело. При этом, правда, обе стороны пытаются "зашкварить" случайного человечка. Способные обычно начинают публично подозревать в нём сомнительное происхождение, а талантливые - намекать на то, что он кому-то продался или работал на кого-то сомнительного. При этом клановое мышление, характерное для обеих сторон тандема - важно не то, что именно ты делаешь, а от кого происходишь или на кого работаешь - тут себя проявляет во всей красе, "аж не продохнуть".
Здесь должна быть какая-нибудь мораль, но я её забыл.