Карантин, самоизоляция и локдаун. Часть 1. Начало
Сначала я хотела написать обо всем этом, так сказать, для истории, приурочив к месяцу локдауна. Не вышло. Потом прошел еще месяц. И вот идет уже третий месяц, и, наконец, меня немного отпустила работа, я выгребла часть накопившихся дел - и появилось время.
У нас в городе (Китченер-Ватерлоо-Кембридж) первый официальный случай коронавируса появился на первой неделе марта. Он был импортным - откуда-то из Карибского круиза. Женщина приехала в больницу прямо из аэропорта.
8 марта у Н. была генеральная репетиция перед соревнованиями, и было уже стремновато идти туда, где много народу разом. Заметим в скобках - не зря: у одного из родителей студийных детей пару недель спустя подтвердился ковид, а заболел он и того раньше. И никуда он не ездил, никто в ближайшем его окружении нигде не был. То есть когда в нашем городе появился первый подтвержденный случай, у нас уже шла локальная передача полным ходом. Только о ней никто не знал - и не узнал бы, потому что тем, кто никуда не ездил, анализы принципиально не делались, пока не попадешь в отделение скорой помощи (родитель, увы, попал).
Еще 9 марта мы рассуждали с подругой, идти ли им с мужем на танцы. С одной стороны, вроде всего один случай. С другой, мы уже начинали почитывать новости из Италии.
В течение этой недели, начавшейся 9 марта, счет заражений в провинции, наверно, шел еще на десятки. Но уже к четвергу все вузы прекратили очные занятия и разогнали студентов и преподавателей в онлайн. На следующей неделе они разогнали студентов и из общежитий. В четверг же, 12 марта, было принято закрыть школы до конца месяца на карантин. Пятница, 13 марта, оказалась последним школьным днем 2019/2020 учебного года. С понедельника, 16 марта, начинались недельные школьные каникулы, которые заведомо продлили, велев выгрести и забрать все свои вещи из школы на всякий случай. Всякий случай, как мы видим, таки наступил.
17 марта в нашей провинции Онтарио ввели чрезвычайное положение. Что характерно, общенациональное чрезвычайное положение в Канаде так и не было объявлено. Федерализм. Но провинции объявляли чрезвычайное положение одна за другой. Причем счет зарегистрированных случаев шел на десятки, может 100+. Но наше руководство явно прикинуло хрен к носу и поняло, что при загрузке больниц в районе 100% в мирное время, при отсутствии специализированных инфекционных больниц, при отсутствии вообще каких-либо резервных мощностей у недофинансируемой и запредельно оптимизированной медицины наша судьба - судьба Италии в самом лучшем случае.
Через некоторое время чрезвычайное положение объявили на локальном уровне наши переплетшиеся города и прилегающие к ним поселки - главным образом, чтобы было легче использовать важные общие ресурсы типа полиции, коммунальных служб и проч.
С 17 марта в Онтарио закрылись все non-essential businesses, такие как магазины одежды, торговые центры, бары-рестораны (кроме еды на вынос и доставки), спортзалы, кинотеатры и проч., как у других. Продолжили работать магазины еды и супермаркеты, магазины алкоголя, а также хозяйственные магазины, магазины травы и товаров для животных (их закрыли позже, в апреле - по моему, просто чтобы что-то закрыть в свете ухудшающейся статистики). Все, что могло уйти в онлайн, ушло в онлайн.
Врачи перестали очно принимать пациентов. Можно сколько угодно возмущаться тем, что тебя не принимает врач в разгар эпидемии, но это единственно возможное решение тогда, когда врачи работают в маленьких частных практиках, в крошечных кабинетах, с крошечными офисами и приемными. Приди туда один больной - и все. Он чихнул раз на 8 метров - и накрыл всю практику разом. Зато оказалось, что можно-таки высылать продлеваемые рецепты по факсу, обсуждать и назначать анализы по телефону, высылать результаты в электронном виде. В некотором смысле, эпидемия стала двигателем прогресса.
Больницы, которые у нас сосредоточие почти всей медицинской помощи, отменили практически все процедуры. Так получилось, что мне пришлось планово побывать в больнице ровно 17 марта - и это было жутковатое зрелище. Совершенно пустые и гулкие коридоры, безлюдные холлы. Какая-то постапокалипсическая картина. Честно говоря, не знаю, продолжают ли, например, делать химиотерапию раковым больным, оперируют ли их сейчас. Надеюсь, что все-таки да. Во всяком случае, в газете я читала, что врач может назначить случай срочным и провести лечение. Какие-то исследования, например, УЗИ, можно сделать в маленьких частных практиках. Но никаких частных КТ, МРТ и прочей высокотехнологической помощи нет - только в больнице, а значит, в плановом режиме она недоступна сейчас совсем.
Эпидемия сделала со мной то, чего не сделали предыдущие 14 лет в Канаде: я стала читать местную прессу, потому что надо быть в курсе, что открылось-закрылось-изменилось и что творится со статистикой. И надо сказать, те сущностные, не оперативные или локальные вещи, которые я узнавала о ковиде из своего русскоязычного информационного пузыря, достигали канадских передовиц где-то с лагом в неделю, а то и больше. Так что, видимо, не так много я потеряла за 14 лет, потому что раньше было необязательно читать местную прессу, чтобы узнать, можно ли гулять в лесопарке, а остальное интересное мне я и без нее, как оказалось, знаю.
У нас в городе (Китченер-Ватерлоо-Кембридж) первый официальный случай коронавируса появился на первой неделе марта. Он был импортным - откуда-то из Карибского круиза. Женщина приехала в больницу прямо из аэропорта.
8 марта у Н. была генеральная репетиция перед соревнованиями, и было уже стремновато идти туда, где много народу разом. Заметим в скобках - не зря: у одного из родителей студийных детей пару недель спустя подтвердился ковид, а заболел он и того раньше. И никуда он не ездил, никто в ближайшем его окружении нигде не был. То есть когда в нашем городе появился первый подтвержденный случай, у нас уже шла локальная передача полным ходом. Только о ней никто не знал - и не узнал бы, потому что тем, кто никуда не ездил, анализы принципиально не делались, пока не попадешь в отделение скорой помощи (родитель, увы, попал).
Еще 9 марта мы рассуждали с подругой, идти ли им с мужем на танцы. С одной стороны, вроде всего один случай. С другой, мы уже начинали почитывать новости из Италии.
В течение этой недели, начавшейся 9 марта, счет заражений в провинции, наверно, шел еще на десятки. Но уже к четвергу все вузы прекратили очные занятия и разогнали студентов и преподавателей в онлайн. На следующей неделе они разогнали студентов и из общежитий. В четверг же, 12 марта, было принято закрыть школы до конца месяца на карантин. Пятница, 13 марта, оказалась последним школьным днем 2019/2020 учебного года. С понедельника, 16 марта, начинались недельные школьные каникулы, которые заведомо продлили, велев выгрести и забрать все свои вещи из школы на всякий случай. Всякий случай, как мы видим, таки наступил.
17 марта в нашей провинции Онтарио ввели чрезвычайное положение. Что характерно, общенациональное чрезвычайное положение в Канаде так и не было объявлено. Федерализм. Но провинции объявляли чрезвычайное положение одна за другой. Причем счет зарегистрированных случаев шел на десятки, может 100+. Но наше руководство явно прикинуло хрен к носу и поняло, что при загрузке больниц в районе 100% в мирное время, при отсутствии специализированных инфекционных больниц, при отсутствии вообще каких-либо резервных мощностей у недофинансируемой и запредельно оптимизированной медицины наша судьба - судьба Италии в самом лучшем случае.
Через некоторое время чрезвычайное положение объявили на локальном уровне наши переплетшиеся города и прилегающие к ним поселки - главным образом, чтобы было легче использовать важные общие ресурсы типа полиции, коммунальных служб и проч.
С 17 марта в Онтарио закрылись все non-essential businesses, такие как магазины одежды, торговые центры, бары-рестораны (кроме еды на вынос и доставки), спортзалы, кинотеатры и проч., как у других. Продолжили работать магазины еды и супермаркеты, магазины алкоголя, а также хозяйственные магазины, магазины травы и товаров для животных (их закрыли позже, в апреле - по моему, просто чтобы что-то закрыть в свете ухудшающейся статистики). Все, что могло уйти в онлайн, ушло в онлайн.
Врачи перестали очно принимать пациентов. Можно сколько угодно возмущаться тем, что тебя не принимает врач в разгар эпидемии, но это единственно возможное решение тогда, когда врачи работают в маленьких частных практиках, в крошечных кабинетах, с крошечными офисами и приемными. Приди туда один больной - и все. Он чихнул раз на 8 метров - и накрыл всю практику разом. Зато оказалось, что можно-таки высылать продлеваемые рецепты по факсу, обсуждать и назначать анализы по телефону, высылать результаты в электронном виде. В некотором смысле, эпидемия стала двигателем прогресса.
Больницы, которые у нас сосредоточие почти всей медицинской помощи, отменили практически все процедуры. Так получилось, что мне пришлось планово побывать в больнице ровно 17 марта - и это было жутковатое зрелище. Совершенно пустые и гулкие коридоры, безлюдные холлы. Какая-то постапокалипсическая картина. Честно говоря, не знаю, продолжают ли, например, делать химиотерапию раковым больным, оперируют ли их сейчас. Надеюсь, что все-таки да. Во всяком случае, в газете я читала, что врач может назначить случай срочным и провести лечение. Какие-то исследования, например, УЗИ, можно сделать в маленьких частных практиках. Но никаких частных КТ, МРТ и прочей высокотехнологической помощи нет - только в больнице, а значит, в плановом режиме она недоступна сейчас совсем.
Эпидемия сделала со мной то, чего не сделали предыдущие 14 лет в Канаде: я стала читать местную прессу, потому что надо быть в курсе, что открылось-закрылось-изменилось и что творится со статистикой. И надо сказать, те сущностные, не оперативные или локальные вещи, которые я узнавала о ковиде из своего русскоязычного информационного пузыря, достигали канадских передовиц где-то с лагом в неделю, а то и больше. Так что, видимо, не так много я потеряла за 14 лет, потому что раньше было необязательно читать местную прессу, чтобы узнать, можно ли гулять в лесопарке, а остальное интересное мне я и без нее, как оказалось, знаю.