Охотники Рядом 3.1.
26 октября.
Четверг.
Бред это как форма сознания. Ты плывёшь по сну из одной комнаты в другу, из улицы в улицу, из своей квартиры в школьные коридоры, оттуда в купе скорого поезда, на перроны вокзала, на пляжи. Как люди что сопровождают тебя проплывают мимо, курсируют мимо тебя и исчезают ведомые контекстом. А ты проносишься мимо идя за неведомой целью. Страшное всегда за дверьми, тебе не хочется их открывать. Ты не боишься, просто не хочешь. Это как впускать этот смрад, эту вонь, туда где есть эти люди, живые или бывшие живыми. Смерть вне контекста - она просто есть. Умереть так просто, жизнь так хрупка - она не может быть концом всего. Иначе это просто очень глупо. Не всё в мире боль, и не всё в мире смерть. Всё мимолётно, а раз всё мимолётно, нет смысл этого бояться. Тогда почему ему так страшно открывать двери? Потому что страшно погрузиться в это? Нет, потому не хочется что бы забрызгало остальных. Мирная жизнь переходит в картины боя, это чувство прекрасно. Это чувство как будто ты оказался дома. Тяжесть пулемёта в руках, самое прекрасное что можно испытывать. Он видел эти лица, лица своих, радостные, это был кураж. Дистанционное око висит сверху, наблюдает за ними, своё око, не вражеское, и ты уверен в себе и спокоен, ты словно архангел. Ты борешься и умираешь, а потом просто встаёшь и идёшь дальше. Этот бой вечен, он закончится здесь через пять минут, а может быть через два года. Но он не закончится никогда, этот бой продолжается вечно, эта вечная битва которая продолжает себя как эхо, как круг на воде от брошенного камня. Как бои Великой Отечественной за эти земли, как война с поляками и шведами, как битва со сарматами и гуннами. Контекст - это бесконечный бой, а они были здесь, в каждой этой битве, в каждом этом моменте, от начала времён. Радиопереговоры распространяются по Млечному пути и двигаются к границам бесконечной вселенной, они навечно в памяти мироздания. Потому что плоть лишь углеродное эхо, как вспышка света, дуновение ветра или звук падения камня в воду. Песок, грязь, кровь, плоть, всё испариться, а они будут возвращаться сюда вновь и вновь. Каждый раз когда услышат этот зов. Запах пороха и машинного масла, сталь горяча, ты двигаешься по грязи, сверху идёт ледяной мартовский ливень, фигуры в перекрестье прицела прячутся или же падают, световой шар завис на высоте двадцати метров над головой, за ними пришли ночью и они их встретили. Жизни цена копейка, так почему же не страшно? Почему?
Он осмотрелся, блиндаж стал пуст, стало гораздо глубже, выше головы. Он стоял, вода уже поднималась по колено, он даже почувствовал холод. Дверь в земле, напротив, обшарпанная, деревянная. Он открыл её. В нос ударил запах гниющей плоти. В центре комнаты на линолиумном палу пропитанному чёрной слизью насквозь, лежало тело ребёнка...
Он был рад что не запоминает большинство снов, он бы предпочёл не помнить их вообще. Это был стон, глухой, по нарастающей стон, он вдавился головой в подушку, ему было мерзко и плохо.
Съеби... съеби! Съеби блядь!
Борис уткнулся лицом в подушку. Картина стояла перед глазами. Затиралась вспышка света если давить на глаза. С улицы в квартиру пробивалось светло голубое марево уличного света. Сердце колотилось так что отдавало в ушах. Взяв в руки смартфон увидел время, пять сорок пять, рано ещё. Но это уже была как норма жизни. Капли дождя стучались в окно, он сполз с дивана-раскладушки на пол, и ушёл в темноту коридора, пунцовое штормовое небо было достаточно светлым что бы освещать квартиру. Закончив со стандартным утренним моционом вернулся в комнату, сводило живот, стандартная утренняя гимнастика, под самые ранние утренние новости, они не поднимали настроение но позволяли заставить мозги работать. Свет оставил только в коридоре, итак было светло. Пройдя на кухню засыпал заранее две столовые ложки «Эрл Грэя» в двухлитровый расписной чайник, в электрочайник залил воды, открыл форточку и впустил в квартиру сильный сквозняк, поставил сковородку на плиту, не жалея масла кинул туда бекон а потом разбил о край умелым движением три яйца. Всё было привычно и быстро, завтрак можно было назвать лучшей частью дня. Ураган на улице гулял между панельными домами, «свечка» стояла посреди квартала и вид с восьмого этажа был дальний, от дома вперёд почти на полкилометра мимо и между девятиэтажками и школой шла вперёд. Октябрьский район заливало крупным и противным дождём, деревья под ураганным ветром гуляли так что казалось что сломается. По новостям то и дело пугали ураганом и рекомендовали лишний раз не выходить из дома и не парковать машину под нависающими объектами. С этим видом он прожил всю жизнь, кроме тех шести лет, когда он спал где придётся. Это был его дом, и ему нравилось смотреть вниз с восьмого этажа на родные дома и дворы. Если Заводской был районом старинным и царским, то этот был полностью советским - проспект Челюскинцев был «взлётной» магистралью из города, и если справа был старый город, то слева деревенские бараки, поля и болота с канавами. В 70ые годы, как и по всей стране, здесь квартал за кварталом вырос этот огромный жилой массив на две сотни тысяч жителей, сам по себе населением тянущий на не самый большой областной центр. Это было так давно что мало кто уже кроме людей уже пожилых помнил те времена. Типичная постсоветская окраина миллионника. Место где он родился, вырос и прожил большую часть жизни, чем вырвался отсюда что бы поездить по стране. И что бы всё равно возвращаться сюда вновь и вновь, он любил это место и этих людей. Заводской с Октябрьским были неразрывно связанными, нанизанные на бурлящей жизнью проспект с пролегающим под ним линией метро, общей гигантской промзоной на севере которая когда то давала (да и сейчас давала половине жителей точно) работу почти всем местным. Общими скверами, кинотеатрами, рынками, местечками и дворами. Рабочие кварталы, массивы где всегда было много пришлых, и все тут со временем становились своими. Проходило лет пять или больше, и все границы стирались. Они тут все просто пытались как то жить. В их закутке окружённым промзонами с трёх сторон и с одной стороны лесом, даже что бы попасть в центр нужно было проехать через промзону. Про них говорили что они жили в гетто, то что в этом самом гетто живёт почти полгорода... мало ли что говорят идиоты в общем. А Борис жил здесь и в какой то момент понял, что весь мир он на самом деле вот такой. Возможно где то и по другому, но лишь в деталях... детали. Люди душа города, он видел этот город таким что бы его можно было любить. Телефон зазвонил на столе, когда он уже съел половину тарелки, звонил Роман. Боря поставил на громкую, приставлять телефон к уху было лень.
Опять трупик?
И тебя с добрым утром. По нашим автомобильным ворам подвижки есть.
И ты ради этого поднял меня с постели?
Ты же всё равно не спишь, жопа. Димке отзвонился дятел, у «холодильника» сегодня принимают товар.
За мясокомбинатом что ли?
А ты много знаешь «холодильников» в нашей части города?
Опять Роман начал умничать, Борю это с утра раздражало.
А можно больше полезной информации?
Скупщик откуда то с Башкирии. Встречающая сторона будет на машине, установленной марки и номера, говорят хачики, предположительно из банды Дибгоева.
Сейчас рабочий день начнётся, там народу до хрена будет, южан особенно.
Ты сам знаешь, там по сторонам стараются не смотреть.
Хорошо что наш район, волокиты меньше. Когда?
Пол девятого. Зазор времени с избытком.
Поедем все? Так спокойнее.
Да, а то там может быть нервозно. В отделе встречаемся. Тебя подобрать?
Да, добро.
...
«Холодильник» был огромным бетонным боксом без окон высотой в восемь этажей, длинной в сто метров и шириной в семьдесят, построенный когда под нужды мясокомбината. Сейчас использовался под нужды полустихийного продовольственного рынка, расположенного на самом севере Заводской прогнозы и зажатый между территорией собственно работающего мясокомбината и множеством автобаз и стоянок обслуживания автомобилей и большегрузов вдоль федеральной трассы что всё ещё носило название проспекта Челюскинцев но уже не совсем ею являющейся. В таких местах делаются очень большие деньги и никто и никогда не смотрит по сторонам. Их тут все знали, и они знали очень многих. Они не пытались здесь навязывать свои порядки, это было бесполезно, с администрацией рынка (и с «администрацией» тоже) они лишь договорились о том что те будут «сливать» им всякую подозрительную активность вроде скупщиков краденного, и контрабандистов промышляющих совсем уж мрачным криминалом, а так же не будут покрывать лиц в розыске. А руководство ОВД и сам лично Роман пообещали, что не будут натравливать сюда все возможные проверяющие инстанции. Это была та уступка с которой нужно было мириться. В восемь утра и под таким низким и дождливым небом в октябре было уже темно. А нормального освещения на стоянках грузовиков и вдоль складских помещений отчего то остро не хватало (как и камер наблюдения). «Мицубиси» стояла с восточного входа среди десятка сильно битых жизнью седанов всевозможных колхозников, как правило из южных республик, внутренних и не очень. И не особо сильно там выделялась, покуда молодёжь ходила с мешками и баулами с овощами, фруктами и много чем ещё. «Девятка» стояла с юга у «внутреннего» автосервиса для своих, здесь от машин тоже было тесно, но народу поменьше. Роман и Игорь сидели в первой машине, а Борис и Димка во второй.
Роман курил в открытую форточку, Игорь старался быть бодрым. Он всё ещё был в том возрасте - когда можно вскочить с утра пораньше и как минимум просто бодриться, если не пылать энтузиазмом от предстоящей работы.
Работаем вчетвером?
Беспокоишься?
Вопрос был задан весьма участливым тоном.
Да нет. Боря говорит что всегда нужно численное преимущество. А тут пять рыл.
Беспокоиться это нормально. Волноваться тоже. Главное в тот момент когда требуется, всё сделать правильно.
Да не боюсь я.
Не хорохорься.
Тебе показалось.
Максимум что у них может быть на кармане это травмат. Но могут быть и ножи и много чего ещё. Профессионал на нас не полезет, либо побежит либо сдастся. Воры на себя с земли статью никогда не поднимут. А вот гопота которая это вот сбывает, вполне вероятно что нарики, от этих можно ждать любой херни. Особенно если молодые и тупорылые. Просто что бы ты знал. Без надобности за ствол не хватайся.
У меня нет такой привычки.
Знаю, но напомнить лишним не будет. Но и без геройства.
Так кто нас страхует?
Семнадцатый и шестой. Четверо ребят. Так что какая то поддержка у нас будет. Если пассажиры начнут борзеть из штанов выпрыгивать, помощь у нас будет, охрана пропустит без разговоров.
Это ведь не случай из ряда вон? Ну, всё это?
Нет, но обычно не настолько в наглую. Что бы не один и не два утырка, а что бы целая банда несколько недель машины по району чистила, такого давно не было. Наглеют, уроды.
Есть причина?
Это тебе к Бориске надо, это у него голова большая. Я не социолог, не экономист, люди мы маленькие. Дам тебе совет, который ты конечно же не послушаешь, но я всё равно скажу. Живи этим от начала и до конца дежурства, не делай это частью своей жизни. Это просто работа, и только.
Да знаю я...
Говорю же, не слушаешь ты меня.
Роман выбросил уже скуренную до фильтра сигарету в окно, на улице всё равно была грязь.
Баба у тебя есть? Молодой красивый.
Ну так.
Понятно. Да и хорошо. Даже если «ну так», заканчивается дежурство, дуй домой и залезай на неё. И не о чём не думай кроме как об этом до следующего дежурства. Главное, никогда не приходи к ней злым, отпускай всё это говно, оставляй на работе. И просто ни о чём не думай, кроме как о бабе. На часах конец смены, забывай про всё это, вообще про всё.
И не ложись в постель злым?
Так точно.
Помогает?
Роман задумался.
С тех пор как начал практиковать, да. Вообще мудрость не моя, но я не слушал. Будь умнее.
Игорь и правда задумался, не зная что ответить.
Димка усиленно растирал шею и нос «Звёздочкой», так усиленно что те аж раскраснелись. Делал это так сосредоточено, что Борю это даже забавляло.
Знаешь в чём проблема твоего поколения? Вы не думаете о работе. Мы были готовы ночевать на работе, когда сидели в засаде, ни о чём другом не думали. А ты сидишь тут и чем занимаешься? Ну вот чем?
«Моего поколения»? Ты насколько лет старше меня, «папуля»? На семь, восемь?
Меня с этого запаха воротит.
Я простыл. Что мне теперь мучиться? Не нравиться, форточку открой.
А я не думал что аборигены простужаются. Вы же там спрашиваете покровительства у духов, благовония вдыхаете, или что у вас калмыков принято.
Я эвенк, расист ты хренов.
Прости мне мою необразованность. За суди меня.
Духи простят, может быть. Ты как всегда с утра швабру проглотил?
Что-что прости?
В тебе слишком много негатива. Гундишь без остановки, тебе нужно изгнать факторы стресса из своей жизни. Про акро-йогу слышал? Прочищает чакры, баланс дыхания, мысли становятся чистыми. Когда не думаешь, многое становиться ясным. Получаешь ответы на все вопросы.
Господи... да что с вашим поколением не так? Откуда в вас вся эта Калифорнийская нью-эйдж херобора? Ты же понимаешь что всё это никакого отношения к восточным практикам не имеет? Восточным практикам, из страны где срут прямо в Ганг, а потом это пьют.
Говорю же, один негатив. Слушай, давай как отосплюсь с суток, в субботу рванём в «Космодром» или в «Панаму». Познакомлю тебя кое с кем. Там такие барышни есть, волейболистки метр восемьдесят, как раз тебе по росту.
Не мой стиль.
Что, староват уже для этих дел?
Димка в первые за долгое время тихо засмеялся. Явление было нечастым.
Слышь! В вопросах бабского счастья, в институты куда тебя на порог не пускали, я был ректором! А ты ещё дитё неразумное, не понимаешь ещё что там нужно делать.
Это ты мне сейчас расскажешь что там надо делать? Серьёзно?
За мной опыт. А за тобой суетливая молодость. Личный вопрос можно?
Я об этом пожалею.
Ты лежишь с девкой, после того как всё? Или уходишь?
Вот зачем тебе эта информация?
Хочу узнать, так ли ты мудр по жизни как мне хочется о тебе думать. Способен ли ты познать всю важность момента?
Нет, я с ними даже не разговариваю, в принципе. Я что похож на немого? Или я по твоему ненавистник женщин? Или что? Я баб люблю.
Это хорошо, что любишь. Жаль что они не любят нас.
В твоём голосе столько печали, что я сейчас расплачусь.
Почему ты всегда в костюмах?
Это мой стиль.
Дай угадаю, французские боевики с Делоном? Вы ведь вообще смотрите французское кино, ребята? Или только сериалы эти смотрите, пиндоские?
Я всё смотрю. Но дело не в этом. Культура отображает основные социально-этические конструкты эпохи.
Опаля-мопаля! Образование из нас попёрло! Ну-ну! Ты говоришь с человек у которого образование девять классов и учебка! Ты говори проще, без сложновыделанных конструктов.
Костюм покрывает 90 процентов тела. Он отображает то каким ты хочешь быть, или то каким ты хочешь что бы тебя увидели.
А твои туфли за пять тысяч, которые ты уже изговнял все, оно тебе как?
Оправданная цена. Всё можно очистить. Главное это стиль.
Американский стиль правосудия. Как Клинт Иствуд? Большая пушка, «Кадилак», или «Мерседес»? Роскошные блондинки с высокими моральными устоями, награда из рук губернатора, твои красивые дети приглашают тебя в школу рассказать о том какой их папа герой. А когда случается беда, огромный прожектор в воздухе, высвечивает твой символ - огромную елду с глазами.
Игорь посмотрел на старшего, и в этом совершенно непроницаемом лице не мог разглядеть не грамма насмешки или сарказма. Только глаза слегка блестели, совсем слегка, но это была странная насмешка, скорее грустная.
Мне всегда Дэнзел Вашингтон нравился.
«Великий Уравнитель» значит... одно кино на уме. Вы хоть книжки то читаете? Потерянное поколение.
Стругацких читал. Не проникся.
Что так?
Голый идеализм. А под ним только разочарование и нигилизм. И больше ничего.
А ты у нас значит парень в костюме и галстуке. Под одной рукой библия, под другой уголовной кодекс. Но здесь не Америка.
Верно. И здесь это важнее.
Понимаю чего вы с Борисом поладили. Вот этот вот налёт блаженного русского интеллектуализма. Без вас, ребята, жизнь была бы скучна. Но не уверен что есть люди, более несчастные чем вы.
Советы, предложения, пожелания? Ну, помимо того что бы залезать каждый раз на новую бабу.
Про каждый раз на новую я ничего не говорил. Накопи на загородный дом, где ни будь у большой воды, в области. Подцепи барменшу или официантку из местных, каждый раз как будешь туда приезжать, ловить рыбу или просто сидеть на опушке, подбирай её и исчезайте там на несколько дней, тайга, коньяк, камин. Смыть, повторить, два раза в сезон, а может даже раз в месяц.
Терпеть не могу рыбалку.
Ты небось ещё и охоту не уважаешь?
Нет увлекательнее занятия, чем охота на человека. Как говорил Редъярд Киплинг.
Ты это в интернете вычитал? Или в кино слышал? Кстати цитата неполная.
Гадюшник.
Люди деньги зарабатывают. Каждый как может.
Неожиданно сейчас было.
Есть одно очень важное качество, которое по жизни нужно. Не для работы, а вообще. Не осуждай, если уж совсем про запредельное дерьмо какое то речь не идёт. Все живут, как могут или как хотят. Иногда это хорошо, иногда плохо. Чаще второе чем первое. Но, это то как оно есть.
Контрабанда, торговля без лицензии, тут небось куча нарушений.
Нормально тут всё. Если бы были случаи отравления, тут давно бы всё прикрыли. Местные продукты в лучших ресторанах города на стол кладутся. А остальное, просто уступка. У нас нет ресурсов контролировать здесь всё. Опять же, люди зарабатывают деньги, что бы их семьям было что пожрать. И сливают нам всякую шваль. А если мы будем им подсирать, и испортим с ними отношения - с нами никто не будет иметь дел.
Это ведь бардак. По понятиям всё.
Знаешь, они тоже правы. Почему то государство у нас всегда дрючит именно тех, кто не способен за себя постоять. Если бы например строительный или похоронный бизнес так же дрючили, как дрючат местных - может быть они бы хоть немного законы уважали. Живёшь ты такой, горбатишься, пол жизни спину гнёшь, пытаешься заработать семье на кусок хлеба. А потом приходит какой то еблан с корочкой, и начинает права качать? И какое отношение он рассчитывает получить?
Меня знаешь так воспитали, что человека надо уважать по умолчанию, а не за что-то. И вообще, с какого это перехера я оправдываться должен за то, что убираю с улицы всякую мразь, что бы они смогли спокойно дома в телек пыриться и котлеты жрать?
Димка, что ему было несвойственно, реально вспылил. Видно было что его это задевало за живое.
Ты чего свирепеешь то? Это просто констатация факта - ну не поставишь ты себя с этими людьми, и не смогут они тебя уважать. Что им государство хорошего сделало? Ну, в жизни?
А то что они благодаря этому государству вообще существуют, оно как?
Слишком абстрактно.
Тут половина вообще нелегалы. Эти ещё будут права качать?
Они вообще из «серой зоны» не вылезают. Ты смеёшься что ли? Как ты сможешь убедить жить по закону людей, которые с момента прибытия в страну видят пидораса-паспортиста, который у их старшаков вымогает бакшиш за документы для новой партии рабов?
Это не оправдание.
Это не оправдание - потому что ты так считаешь. Только кто ты такой, что бы они перед тобой оправдывались?
Тот кто давал присягу. Что бы они мне на мундир плевали? Я свою работу честно выполняю.
Что ты в бутылку лезешь? Угомонись.
Димка начал злиться, серьёзно. Но увидел то, что сразу задвинула все распри на четвёртый план. Через массивные ворота, после непродолжительного разговора с охранником из ЧОП «Артемида», на территорию с их стороны въехал серебристый, низко посаженный, усаженный спойлерами и какими то наклейками седан «Тойота» возрастом не сильно моложе Игоря с Димкой, который громыхая по отвратительному асфальту и ухая изнутри явно не самым эстетичным и приятным на слух кальянным рэпом пополз через парковку в сторону холодильника. Борис снял рацию, Димка внимал ему.
Эльбрус это Народная, слышишь меня?
Слышу тебя. Это они не так ли?
Номера и машина точно наша.
Ждём гостей, потом снимаем.
Может выезды перекрыть?
Не надо, покупашку спугнём, обидно будет.
Гордость японского автопрома ехала мимо стоявших фургонов и грузовиков, мимо снующих туда-сюда и не обращающих на неё внимание водителей и разнорабочих. Они запарковались прямо за каким то пятитонным большегрузом, перекрыв его потенциальный выезд. И так и остановились. Боря хмыкнул.
Нет, ну это просто сказочное хамство.
Сколько их там?
Этих четверо, может и меньше. Что они, всегда колонной по четыре ходят, что бы лампочку вкрутить? Им же главное товар сбыть. Скажи, ну ты ведь горд собой? Твоя работа, и задержание твоё.
Игорь аж просветлел в лице.
Спасибо, польщён. Может ещё и по руководить дадите?
Нет, ну для этого ты пока ещё не подрос.
Как берём?
С особой нежностью. Ты ар знаешь, они любят за свои ножечки хвататься чуть что.
Игорь был предельно сосредоточен. Он был как взведённая пружина, это было обманчивое спокойствие, но Роману такая реакция нравилась. Он откуда то из кармана своего тёмно-зелёного бомбера вытащил вязаную шапку, типичную для местных разнорабочих и нацепил её разве что не глаза.
Садись на моё место.
Че..чего?
Садись на моё место. Как только получишь сигнал, педаль в пол и перекрывай им выезд.
Какой сигнал?
Увидишь.
Он взял в руки рацию.
Народная это Эльбрус, я схожу пройдусь, готовность по сигналу.
Народная, может ну его на хрен?
Где кураж то?
Роман чрезвычайно довольный, подмигнул Игорю напоследок и покинул автомобиль.
Погода была попросту мерзкой, этот ливень был ледяным, но это никак не сказывалось на активности рынка. Хоть и было ещё утро, народ уже активно снова туда-сюда, многие водилы спали в машинах прямо здесь и сейчас шли в сторону местных бараков, что бы умыться, позавтракать или может даже принять душ. Он на общем фоне не выделялся, невысокий и плотно одетый мужчина в шапке натянутой на глаза. Машина с плохишами перегораживала выезд пятитоннику, а по бокам стояли такие же массивные грузовики весьма потрёпанного и грязного вида. Он обошёл тот что справа, кальянный рып сменился какой то совершенно дегенеративной долбёжкой настолько громкой что она заставляла уши сворачиваться даже на таком расстоянии. Роман шёл и смотрел по сторонам, не торопясь и не таясь. Он подошёл вплотную к погрузочной платформе здания под широким навесом и забрался. Все ворота были ещё закрыты, все кроме одних, что были открыты и у них стояли двое, явно только что пришедшие. Одеты они были прямо как он, дешёвые потёртые куртки, мрачные лица, мозолистые руки, и угрюмые взгляды. Он направился в их взгляду, тот что стоял ближе как то злобно на него зыркнул. Роман приветливо поднял руку и не менее приветливо улыбнулся.
Мужики, склад открыт ещё?
Инвентаризация.
Работает склад говорю?
Ты что тупой что ли?
Ты чего хамишь то?
Слышь, мужик, съебал на хуй отсюда.
Тот что был ближе потянул руку за пояс, но сделал это поздно. До Романа было всего два шага, и тот резко вкинул ногу и ударил ею того прямо в пах, и пока тот не понимал что происходит влепил ему справа в челюсть, схватил за грудки и впечатал головой об радиатор грузовичка. Второй не понимал то ли ему бежать то ли драться, колебался он драгоценные секунды, и уже было начал разворачиваться, когда Роман выхватил пистолет, мгновенным движением взвёл его и направил тому в полуразвернувшейся корпус.
Упал на колени сука! На колени!
Второе лицо широко расставив руки упал на колени.
Ты мне за суку ещё...
Роман подошёл и ударил второго прикладом по голове по основанию шею. Тот рухнул лицом на пол с каким то невнятным кряканьем. Машина с громким воем тормозов стала жечь покрышки готовясь уезжать.
Как только машина завизжала колёсами, «Мицубиси» и «Восьмёрка» рванули с места и едва не столкнувшись прижались к ней вплотную. А потом побитая японца влепилась «Мицубиси» прямо в кардан, который был на ней весьма предусмотрительно установлен. Боря с бейсбольной битой шустро подошёл с водительской стороны и от души стукнул по лобовому стеклу так, что ему хватило лишь двух ударов что бы разлететься окончательно, второй удар был не таким сильно по лицу водилы. Димка стоял чуть позади Игоря, направив на машину пистолет, пока Игорь подлетел к переднему пассажирскому сиденью, разбил дубинкой стекло и тоже вмазал водителю по роже. После оба с Борисом практически синхронно открыли двери и выдернув за руки и одежду двоих повалили их на землю. С пассажирского сиденья попытался выскочить ещё один, как раз со стороны Бориса, но от машины он убежать далеко не смог, Борис кинул ему в спину бейсбольную биту, после чего подошёл и вполсилы дал ему по лицу когда тот попытался встать. Боря довольный посмотрел на Димку.
Вяжи!
После чего вернулся к водителю. Патрульная машина подъехала через минуту, когда Роман под дулом пистолета уже спустил с пандуса двух лиц в пластиковых браслетах. А троица кавказских гопников уже в браслетах вполне себе металлических, сидели задницами на сырой земле, Борис выключил проигрыватель. И довольно смотрел на своих коллег, те были запыхавшееся, адреналин их понемногу отпускал. А он бы сейчас ещё десятерых уложил. Или может и сотню. В такие моменты он просто обожал эту работу.
...
Как я люблю этот кавер.
Четверг.
Бред это как форма сознания. Ты плывёшь по сну из одной комнаты в другу, из улицы в улицу, из своей квартиры в школьные коридоры, оттуда в купе скорого поезда, на перроны вокзала, на пляжи. Как люди что сопровождают тебя проплывают мимо, курсируют мимо тебя и исчезают ведомые контекстом. А ты проносишься мимо идя за неведомой целью. Страшное всегда за дверьми, тебе не хочется их открывать. Ты не боишься, просто не хочешь. Это как впускать этот смрад, эту вонь, туда где есть эти люди, живые или бывшие живыми. Смерть вне контекста - она просто есть. Умереть так просто, жизнь так хрупка - она не может быть концом всего. Иначе это просто очень глупо. Не всё в мире боль, и не всё в мире смерть. Всё мимолётно, а раз всё мимолётно, нет смысл этого бояться. Тогда почему ему так страшно открывать двери? Потому что страшно погрузиться в это? Нет, потому не хочется что бы забрызгало остальных. Мирная жизнь переходит в картины боя, это чувство прекрасно. Это чувство как будто ты оказался дома. Тяжесть пулемёта в руках, самое прекрасное что можно испытывать. Он видел эти лица, лица своих, радостные, это был кураж. Дистанционное око висит сверху, наблюдает за ними, своё око, не вражеское, и ты уверен в себе и спокоен, ты словно архангел. Ты борешься и умираешь, а потом просто встаёшь и идёшь дальше. Этот бой вечен, он закончится здесь через пять минут, а может быть через два года. Но он не закончится никогда, этот бой продолжается вечно, эта вечная битва которая продолжает себя как эхо, как круг на воде от брошенного камня. Как бои Великой Отечественной за эти земли, как война с поляками и шведами, как битва со сарматами и гуннами. Контекст - это бесконечный бой, а они были здесь, в каждой этой битве, в каждом этом моменте, от начала времён. Радиопереговоры распространяются по Млечному пути и двигаются к границам бесконечной вселенной, они навечно в памяти мироздания. Потому что плоть лишь углеродное эхо, как вспышка света, дуновение ветра или звук падения камня в воду. Песок, грязь, кровь, плоть, всё испариться, а они будут возвращаться сюда вновь и вновь. Каждый раз когда услышат этот зов. Запах пороха и машинного масла, сталь горяча, ты двигаешься по грязи, сверху идёт ледяной мартовский ливень, фигуры в перекрестье прицела прячутся или же падают, световой шар завис на высоте двадцати метров над головой, за ними пришли ночью и они их встретили. Жизни цена копейка, так почему же не страшно? Почему?
Он осмотрелся, блиндаж стал пуст, стало гораздо глубже, выше головы. Он стоял, вода уже поднималась по колено, он даже почувствовал холод. Дверь в земле, напротив, обшарпанная, деревянная. Он открыл её. В нос ударил запах гниющей плоти. В центре комнаты на линолиумном палу пропитанному чёрной слизью насквозь, лежало тело ребёнка...
Он был рад что не запоминает большинство снов, он бы предпочёл не помнить их вообще. Это был стон, глухой, по нарастающей стон, он вдавился головой в подушку, ему было мерзко и плохо.
Съеби... съеби! Съеби блядь!
Борис уткнулся лицом в подушку. Картина стояла перед глазами. Затиралась вспышка света если давить на глаза. С улицы в квартиру пробивалось светло голубое марево уличного света. Сердце колотилось так что отдавало в ушах. Взяв в руки смартфон увидел время, пять сорок пять, рано ещё. Но это уже была как норма жизни. Капли дождя стучались в окно, он сполз с дивана-раскладушки на пол, и ушёл в темноту коридора, пунцовое штормовое небо было достаточно светлым что бы освещать квартиру. Закончив со стандартным утренним моционом вернулся в комнату, сводило живот, стандартная утренняя гимнастика, под самые ранние утренние новости, они не поднимали настроение но позволяли заставить мозги работать. Свет оставил только в коридоре, итак было светло. Пройдя на кухню засыпал заранее две столовые ложки «Эрл Грэя» в двухлитровый расписной чайник, в электрочайник залил воды, открыл форточку и впустил в квартиру сильный сквозняк, поставил сковородку на плиту, не жалея масла кинул туда бекон а потом разбил о край умелым движением три яйца. Всё было привычно и быстро, завтрак можно было назвать лучшей частью дня. Ураган на улице гулял между панельными домами, «свечка» стояла посреди квартала и вид с восьмого этажа был дальний, от дома вперёд почти на полкилометра мимо и между девятиэтажками и школой шла вперёд. Октябрьский район заливало крупным и противным дождём, деревья под ураганным ветром гуляли так что казалось что сломается. По новостям то и дело пугали ураганом и рекомендовали лишний раз не выходить из дома и не парковать машину под нависающими объектами. С этим видом он прожил всю жизнь, кроме тех шести лет, когда он спал где придётся. Это был его дом, и ему нравилось смотреть вниз с восьмого этажа на родные дома и дворы. Если Заводской был районом старинным и царским, то этот был полностью советским - проспект Челюскинцев был «взлётной» магистралью из города, и если справа был старый город, то слева деревенские бараки, поля и болота с канавами. В 70ые годы, как и по всей стране, здесь квартал за кварталом вырос этот огромный жилой массив на две сотни тысяч жителей, сам по себе населением тянущий на не самый большой областной центр. Это было так давно что мало кто уже кроме людей уже пожилых помнил те времена. Типичная постсоветская окраина миллионника. Место где он родился, вырос и прожил большую часть жизни, чем вырвался отсюда что бы поездить по стране. И что бы всё равно возвращаться сюда вновь и вновь, он любил это место и этих людей. Заводской с Октябрьским были неразрывно связанными, нанизанные на бурлящей жизнью проспект с пролегающим под ним линией метро, общей гигантской промзоной на севере которая когда то давала (да и сейчас давала половине жителей точно) работу почти всем местным. Общими скверами, кинотеатрами, рынками, местечками и дворами. Рабочие кварталы, массивы где всегда было много пришлых, и все тут со временем становились своими. Проходило лет пять или больше, и все границы стирались. Они тут все просто пытались как то жить. В их закутке окружённым промзонами с трёх сторон и с одной стороны лесом, даже что бы попасть в центр нужно было проехать через промзону. Про них говорили что они жили в гетто, то что в этом самом гетто живёт почти полгорода... мало ли что говорят идиоты в общем. А Борис жил здесь и в какой то момент понял, что весь мир он на самом деле вот такой. Возможно где то и по другому, но лишь в деталях... детали. Люди душа города, он видел этот город таким что бы его можно было любить. Телефон зазвонил на столе, когда он уже съел половину тарелки, звонил Роман. Боря поставил на громкую, приставлять телефон к уху было лень.
Опять трупик?
И тебя с добрым утром. По нашим автомобильным ворам подвижки есть.
И ты ради этого поднял меня с постели?
Ты же всё равно не спишь, жопа. Димке отзвонился дятел, у «холодильника» сегодня принимают товар.
За мясокомбинатом что ли?
А ты много знаешь «холодильников» в нашей части города?
Опять Роман начал умничать, Борю это с утра раздражало.
А можно больше полезной информации?
Скупщик откуда то с Башкирии. Встречающая сторона будет на машине, установленной марки и номера, говорят хачики, предположительно из банды Дибгоева.
Сейчас рабочий день начнётся, там народу до хрена будет, южан особенно.
Ты сам знаешь, там по сторонам стараются не смотреть.
Хорошо что наш район, волокиты меньше. Когда?
Пол девятого. Зазор времени с избытком.
Поедем все? Так спокойнее.
Да, а то там может быть нервозно. В отделе встречаемся. Тебя подобрать?
Да, добро.
...
«Холодильник» был огромным бетонным боксом без окон высотой в восемь этажей, длинной в сто метров и шириной в семьдесят, построенный когда под нужды мясокомбината. Сейчас использовался под нужды полустихийного продовольственного рынка, расположенного на самом севере Заводской прогнозы и зажатый между территорией собственно работающего мясокомбината и множеством автобаз и стоянок обслуживания автомобилей и большегрузов вдоль федеральной трассы что всё ещё носило название проспекта Челюскинцев но уже не совсем ею являющейся. В таких местах делаются очень большие деньги и никто и никогда не смотрит по сторонам. Их тут все знали, и они знали очень многих. Они не пытались здесь навязывать свои порядки, это было бесполезно, с администрацией рынка (и с «администрацией» тоже) они лишь договорились о том что те будут «сливать» им всякую подозрительную активность вроде скупщиков краденного, и контрабандистов промышляющих совсем уж мрачным криминалом, а так же не будут покрывать лиц в розыске. А руководство ОВД и сам лично Роман пообещали, что не будут натравливать сюда все возможные проверяющие инстанции. Это была та уступка с которой нужно было мириться. В восемь утра и под таким низким и дождливым небом в октябре было уже темно. А нормального освещения на стоянках грузовиков и вдоль складских помещений отчего то остро не хватало (как и камер наблюдения). «Мицубиси» стояла с восточного входа среди десятка сильно битых жизнью седанов всевозможных колхозников, как правило из южных республик, внутренних и не очень. И не особо сильно там выделялась, покуда молодёжь ходила с мешками и баулами с овощами, фруктами и много чем ещё. «Девятка» стояла с юга у «внутреннего» автосервиса для своих, здесь от машин тоже было тесно, но народу поменьше. Роман и Игорь сидели в первой машине, а Борис и Димка во второй.
Роман курил в открытую форточку, Игорь старался быть бодрым. Он всё ещё был в том возрасте - когда можно вскочить с утра пораньше и как минимум просто бодриться, если не пылать энтузиазмом от предстоящей работы.
Работаем вчетвером?
Беспокоишься?
Вопрос был задан весьма участливым тоном.
Да нет. Боря говорит что всегда нужно численное преимущество. А тут пять рыл.
Беспокоиться это нормально. Волноваться тоже. Главное в тот момент когда требуется, всё сделать правильно.
Да не боюсь я.
Не хорохорься.
Тебе показалось.
Максимум что у них может быть на кармане это травмат. Но могут быть и ножи и много чего ещё. Профессионал на нас не полезет, либо побежит либо сдастся. Воры на себя с земли статью никогда не поднимут. А вот гопота которая это вот сбывает, вполне вероятно что нарики, от этих можно ждать любой херни. Особенно если молодые и тупорылые. Просто что бы ты знал. Без надобности за ствол не хватайся.
У меня нет такой привычки.
Знаю, но напомнить лишним не будет. Но и без геройства.
Так кто нас страхует?
Семнадцатый и шестой. Четверо ребят. Так что какая то поддержка у нас будет. Если пассажиры начнут борзеть из штанов выпрыгивать, помощь у нас будет, охрана пропустит без разговоров.
Это ведь не случай из ряда вон? Ну, всё это?
Нет, но обычно не настолько в наглую. Что бы не один и не два утырка, а что бы целая банда несколько недель машины по району чистила, такого давно не было. Наглеют, уроды.
Есть причина?
Это тебе к Бориске надо, это у него голова большая. Я не социолог, не экономист, люди мы маленькие. Дам тебе совет, который ты конечно же не послушаешь, но я всё равно скажу. Живи этим от начала и до конца дежурства, не делай это частью своей жизни. Это просто работа, и только.
Да знаю я...
Говорю же, не слушаешь ты меня.
Роман выбросил уже скуренную до фильтра сигарету в окно, на улице всё равно была грязь.
Баба у тебя есть? Молодой красивый.
Ну так.
Понятно. Да и хорошо. Даже если «ну так», заканчивается дежурство, дуй домой и залезай на неё. И не о чём не думай кроме как об этом до следующего дежурства. Главное, никогда не приходи к ней злым, отпускай всё это говно, оставляй на работе. И просто ни о чём не думай, кроме как о бабе. На часах конец смены, забывай про всё это, вообще про всё.
И не ложись в постель злым?
Так точно.
Помогает?
Роман задумался.
С тех пор как начал практиковать, да. Вообще мудрость не моя, но я не слушал. Будь умнее.
Игорь и правда задумался, не зная что ответить.
Димка усиленно растирал шею и нос «Звёздочкой», так усиленно что те аж раскраснелись. Делал это так сосредоточено, что Борю это даже забавляло.
Знаешь в чём проблема твоего поколения? Вы не думаете о работе. Мы были готовы ночевать на работе, когда сидели в засаде, ни о чём другом не думали. А ты сидишь тут и чем занимаешься? Ну вот чем?
«Моего поколения»? Ты насколько лет старше меня, «папуля»? На семь, восемь?
Меня с этого запаха воротит.
Я простыл. Что мне теперь мучиться? Не нравиться, форточку открой.
А я не думал что аборигены простужаются. Вы же там спрашиваете покровительства у духов, благовония вдыхаете, или что у вас калмыков принято.
Я эвенк, расист ты хренов.
Прости мне мою необразованность. За суди меня.
Духи простят, может быть. Ты как всегда с утра швабру проглотил?
Что-что прости?
В тебе слишком много негатива. Гундишь без остановки, тебе нужно изгнать факторы стресса из своей жизни. Про акро-йогу слышал? Прочищает чакры, баланс дыхания, мысли становятся чистыми. Когда не думаешь, многое становиться ясным. Получаешь ответы на все вопросы.
Господи... да что с вашим поколением не так? Откуда в вас вся эта Калифорнийская нью-эйдж херобора? Ты же понимаешь что всё это никакого отношения к восточным практикам не имеет? Восточным практикам, из страны где срут прямо в Ганг, а потом это пьют.
Говорю же, один негатив. Слушай, давай как отосплюсь с суток, в субботу рванём в «Космодром» или в «Панаму». Познакомлю тебя кое с кем. Там такие барышни есть, волейболистки метр восемьдесят, как раз тебе по росту.
Не мой стиль.
Что, староват уже для этих дел?
Димка в первые за долгое время тихо засмеялся. Явление было нечастым.
Слышь! В вопросах бабского счастья, в институты куда тебя на порог не пускали, я был ректором! А ты ещё дитё неразумное, не понимаешь ещё что там нужно делать.
Это ты мне сейчас расскажешь что там надо делать? Серьёзно?
За мной опыт. А за тобой суетливая молодость. Личный вопрос можно?
Я об этом пожалею.
Ты лежишь с девкой, после того как всё? Или уходишь?
Вот зачем тебе эта информация?
Хочу узнать, так ли ты мудр по жизни как мне хочется о тебе думать. Способен ли ты познать всю важность момента?
Нет, я с ними даже не разговариваю, в принципе. Я что похож на немого? Или я по твоему ненавистник женщин? Или что? Я баб люблю.
Это хорошо, что любишь. Жаль что они не любят нас.
В твоём голосе столько печали, что я сейчас расплачусь.
Почему ты всегда в костюмах?
Это мой стиль.
Дай угадаю, французские боевики с Делоном? Вы ведь вообще смотрите французское кино, ребята? Или только сериалы эти смотрите, пиндоские?
Я всё смотрю. Но дело не в этом. Культура отображает основные социально-этические конструкты эпохи.
Опаля-мопаля! Образование из нас попёрло! Ну-ну! Ты говоришь с человек у которого образование девять классов и учебка! Ты говори проще, без сложновыделанных конструктов.
Костюм покрывает 90 процентов тела. Он отображает то каким ты хочешь быть, или то каким ты хочешь что бы тебя увидели.
А твои туфли за пять тысяч, которые ты уже изговнял все, оно тебе как?
Оправданная цена. Всё можно очистить. Главное это стиль.
Американский стиль правосудия. Как Клинт Иствуд? Большая пушка, «Кадилак», или «Мерседес»? Роскошные блондинки с высокими моральными устоями, награда из рук губернатора, твои красивые дети приглашают тебя в школу рассказать о том какой их папа герой. А когда случается беда, огромный прожектор в воздухе, высвечивает твой символ - огромную елду с глазами.
Игорь посмотрел на старшего, и в этом совершенно непроницаемом лице не мог разглядеть не грамма насмешки или сарказма. Только глаза слегка блестели, совсем слегка, но это была странная насмешка, скорее грустная.
Мне всегда Дэнзел Вашингтон нравился.
«Великий Уравнитель» значит... одно кино на уме. Вы хоть книжки то читаете? Потерянное поколение.
Стругацких читал. Не проникся.
Что так?
Голый идеализм. А под ним только разочарование и нигилизм. И больше ничего.
А ты у нас значит парень в костюме и галстуке. Под одной рукой библия, под другой уголовной кодекс. Но здесь не Америка.
Верно. И здесь это важнее.
Понимаю чего вы с Борисом поладили. Вот этот вот налёт блаженного русского интеллектуализма. Без вас, ребята, жизнь была бы скучна. Но не уверен что есть люди, более несчастные чем вы.
Советы, предложения, пожелания? Ну, помимо того что бы залезать каждый раз на новую бабу.
Про каждый раз на новую я ничего не говорил. Накопи на загородный дом, где ни будь у большой воды, в области. Подцепи барменшу или официантку из местных, каждый раз как будешь туда приезжать, ловить рыбу или просто сидеть на опушке, подбирай её и исчезайте там на несколько дней, тайга, коньяк, камин. Смыть, повторить, два раза в сезон, а может даже раз в месяц.
Терпеть не могу рыбалку.
Ты небось ещё и охоту не уважаешь?
Нет увлекательнее занятия, чем охота на человека. Как говорил Редъярд Киплинг.
Ты это в интернете вычитал? Или в кино слышал? Кстати цитата неполная.
Гадюшник.
Люди деньги зарабатывают. Каждый как может.
Неожиданно сейчас было.
Есть одно очень важное качество, которое по жизни нужно. Не для работы, а вообще. Не осуждай, если уж совсем про запредельное дерьмо какое то речь не идёт. Все живут, как могут или как хотят. Иногда это хорошо, иногда плохо. Чаще второе чем первое. Но, это то как оно есть.
Контрабанда, торговля без лицензии, тут небось куча нарушений.
Нормально тут всё. Если бы были случаи отравления, тут давно бы всё прикрыли. Местные продукты в лучших ресторанах города на стол кладутся. А остальное, просто уступка. У нас нет ресурсов контролировать здесь всё. Опять же, люди зарабатывают деньги, что бы их семьям было что пожрать. И сливают нам всякую шваль. А если мы будем им подсирать, и испортим с ними отношения - с нами никто не будет иметь дел.
Это ведь бардак. По понятиям всё.
Знаешь, они тоже правы. Почему то государство у нас всегда дрючит именно тех, кто не способен за себя постоять. Если бы например строительный или похоронный бизнес так же дрючили, как дрючат местных - может быть они бы хоть немного законы уважали. Живёшь ты такой, горбатишься, пол жизни спину гнёшь, пытаешься заработать семье на кусок хлеба. А потом приходит какой то еблан с корочкой, и начинает права качать? И какое отношение он рассчитывает получить?
Меня знаешь так воспитали, что человека надо уважать по умолчанию, а не за что-то. И вообще, с какого это перехера я оправдываться должен за то, что убираю с улицы всякую мразь, что бы они смогли спокойно дома в телек пыриться и котлеты жрать?
Димка, что ему было несвойственно, реально вспылил. Видно было что его это задевало за живое.
Ты чего свирепеешь то? Это просто констатация факта - ну не поставишь ты себя с этими людьми, и не смогут они тебя уважать. Что им государство хорошего сделало? Ну, в жизни?
А то что они благодаря этому государству вообще существуют, оно как?
Слишком абстрактно.
Тут половина вообще нелегалы. Эти ещё будут права качать?
Они вообще из «серой зоны» не вылезают. Ты смеёшься что ли? Как ты сможешь убедить жить по закону людей, которые с момента прибытия в страну видят пидораса-паспортиста, который у их старшаков вымогает бакшиш за документы для новой партии рабов?
Это не оправдание.
Это не оправдание - потому что ты так считаешь. Только кто ты такой, что бы они перед тобой оправдывались?
Тот кто давал присягу. Что бы они мне на мундир плевали? Я свою работу честно выполняю.
Что ты в бутылку лезешь? Угомонись.
Димка начал злиться, серьёзно. Но увидел то, что сразу задвинула все распри на четвёртый план. Через массивные ворота, после непродолжительного разговора с охранником из ЧОП «Артемида», на территорию с их стороны въехал серебристый, низко посаженный, усаженный спойлерами и какими то наклейками седан «Тойота» возрастом не сильно моложе Игоря с Димкой, который громыхая по отвратительному асфальту и ухая изнутри явно не самым эстетичным и приятным на слух кальянным рэпом пополз через парковку в сторону холодильника. Борис снял рацию, Димка внимал ему.
Эльбрус это Народная, слышишь меня?
Слышу тебя. Это они не так ли?
Номера и машина точно наша.
Ждём гостей, потом снимаем.
Может выезды перекрыть?
Не надо, покупашку спугнём, обидно будет.
Гордость японского автопрома ехала мимо стоявших фургонов и грузовиков, мимо снующих туда-сюда и не обращающих на неё внимание водителей и разнорабочих. Они запарковались прямо за каким то пятитонным большегрузом, перекрыв его потенциальный выезд. И так и остановились. Боря хмыкнул.
Нет, ну это просто сказочное хамство.
Сколько их там?
Этих четверо, может и меньше. Что они, всегда колонной по четыре ходят, что бы лампочку вкрутить? Им же главное товар сбыть. Скажи, ну ты ведь горд собой? Твоя работа, и задержание твоё.
Игорь аж просветлел в лице.
Спасибо, польщён. Может ещё и по руководить дадите?
Нет, ну для этого ты пока ещё не подрос.
Как берём?
С особой нежностью. Ты ар знаешь, они любят за свои ножечки хвататься чуть что.
Игорь был предельно сосредоточен. Он был как взведённая пружина, это было обманчивое спокойствие, но Роману такая реакция нравилась. Он откуда то из кармана своего тёмно-зелёного бомбера вытащил вязаную шапку, типичную для местных разнорабочих и нацепил её разве что не глаза.
Садись на моё место.
Че..чего?
Садись на моё место. Как только получишь сигнал, педаль в пол и перекрывай им выезд.
Какой сигнал?
Увидишь.
Он взял в руки рацию.
Народная это Эльбрус, я схожу пройдусь, готовность по сигналу.
Народная, может ну его на хрен?
Где кураж то?
Роман чрезвычайно довольный, подмигнул Игорю напоследок и покинул автомобиль.
Погода была попросту мерзкой, этот ливень был ледяным, но это никак не сказывалось на активности рынка. Хоть и было ещё утро, народ уже активно снова туда-сюда, многие водилы спали в машинах прямо здесь и сейчас шли в сторону местных бараков, что бы умыться, позавтракать или может даже принять душ. Он на общем фоне не выделялся, невысокий и плотно одетый мужчина в шапке натянутой на глаза. Машина с плохишами перегораживала выезд пятитоннику, а по бокам стояли такие же массивные грузовики весьма потрёпанного и грязного вида. Он обошёл тот что справа, кальянный рып сменился какой то совершенно дегенеративной долбёжкой настолько громкой что она заставляла уши сворачиваться даже на таком расстоянии. Роман шёл и смотрел по сторонам, не торопясь и не таясь. Он подошёл вплотную к погрузочной платформе здания под широким навесом и забрался. Все ворота были ещё закрыты, все кроме одних, что были открыты и у них стояли двое, явно только что пришедшие. Одеты они были прямо как он, дешёвые потёртые куртки, мрачные лица, мозолистые руки, и угрюмые взгляды. Он направился в их взгляду, тот что стоял ближе как то злобно на него зыркнул. Роман приветливо поднял руку и не менее приветливо улыбнулся.
Мужики, склад открыт ещё?
Инвентаризация.
Работает склад говорю?
Ты что тупой что ли?
Ты чего хамишь то?
Слышь, мужик, съебал на хуй отсюда.
Тот что был ближе потянул руку за пояс, но сделал это поздно. До Романа было всего два шага, и тот резко вкинул ногу и ударил ею того прямо в пах, и пока тот не понимал что происходит влепил ему справа в челюсть, схватил за грудки и впечатал головой об радиатор грузовичка. Второй не понимал то ли ему бежать то ли драться, колебался он драгоценные секунды, и уже было начал разворачиваться, когда Роман выхватил пистолет, мгновенным движением взвёл его и направил тому в полуразвернувшейся корпус.
Упал на колени сука! На колени!
Второе лицо широко расставив руки упал на колени.
Ты мне за суку ещё...
Роман подошёл и ударил второго прикладом по голове по основанию шею. Тот рухнул лицом на пол с каким то невнятным кряканьем. Машина с громким воем тормозов стала жечь покрышки готовясь уезжать.
Как только машина завизжала колёсами, «Мицубиси» и «Восьмёрка» рванули с места и едва не столкнувшись прижались к ней вплотную. А потом побитая японца влепилась «Мицубиси» прямо в кардан, который был на ней весьма предусмотрительно установлен. Боря с бейсбольной битой шустро подошёл с водительской стороны и от души стукнул по лобовому стеклу так, что ему хватило лишь двух ударов что бы разлететься окончательно, второй удар был не таким сильно по лицу водилы. Димка стоял чуть позади Игоря, направив на машину пистолет, пока Игорь подлетел к переднему пассажирскому сиденью, разбил дубинкой стекло и тоже вмазал водителю по роже. После оба с Борисом практически синхронно открыли двери и выдернув за руки и одежду двоих повалили их на землю. С пассажирского сиденья попытался выскочить ещё один, как раз со стороны Бориса, но от машины он убежать далеко не смог, Борис кинул ему в спину бейсбольную биту, после чего подошёл и вполсилы дал ему по лицу когда тот попытался встать. Боря довольный посмотрел на Димку.
Вяжи!
После чего вернулся к водителю. Патрульная машина подъехала через минуту, когда Роман под дулом пистолета уже спустил с пандуса двух лиц в пластиковых браслетах. А троица кавказских гопников уже в браслетах вполне себе металлических, сидели задницами на сырой земле, Борис выключил проигрыватель. И довольно смотрел на своих коллег, те были запыхавшееся, адреналин их понемногу отпускал. А он бы сейчас ещё десятерых уложил. Или может и сотню. В такие моменты он просто обожал эту работу.
...
Как я люблю этот кавер.
Click to view