Вина английских и французских провокаторов в гибели черкесов
Из книги французского военного
советника А. Фонвиля
ПОСЛЕДНИЙ ГОД ВОЙНЫ ЧЕРКЕСИИ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ. 1863-1864 гг.
Английский пароход отдал буксир и через несколько секунд скрылся во мраке ночи. Старый турок, видя, что англичане нас оставили, тоже трусил и все толковал о русских крейсерах. «Когда я соглашался доставить вас в землю черкесов», говорил он, «мы должны были идти на буксире английского парохода. Теперь же приходится пробираться без него. Мы можем быть захвачены. Если бы нас взяли с англичанами, все прошло бы благополучно; нас бы отправили пленниками в Карс или Сухум-Кале; а одних нас непременно повесят».
Нас было пять европейцев: три поляка и два француза, под начальством полковника Пржевольского, бывшего прежде адъютантом у генерала Бема. Поручение, возложенное на нас, состояло в доставке горцам пушек и оружия.
В политике суждения черкесов были чрезвычайно оригинальны. Вот, между прочим, что рассказывали они нам о крымской войне: предполагая начать враждебные действия против России, султан не хотел беспокоить для этого своих мусульманских подданных и не призывал их к оружию, он ограничился только тем, что приказал англичанам и французам прийти и выгнать русских. Вот в каких выражениях они передавали нам подлинный текст султанского приказа: «Собаки вы неверные, сказал посланник султана, если вы тотчас же не придете, мой государь прикажет потушить огни в ваших кухнях». Эта страшная угроза, конечно, произвела свое действие: французы и англичане должны были повиноваться и тем только спаслись от султанского гнева.
Я им много говорил об итальянцах, пытаясь убедить, что и они также принимали участие в войне против русских, но все было тщетно. Они никогда и не слыхали даже названия этого народа, и для них все те, которые не были ни турки, ни русские, были или англичане, или французы. Меня удивляло это незнакомство горцев с итальянцами, которые во времена Генуэзской республики имели несколько факторий в их землях, на берегу Черного моря; но эти воспоминания были совершенно уже изглаженными, и единственными памятниками господства генуэзцев в тех местах оставались едва заметные развалины нескольких небольших укреплений. Очевидно было также, что черкесам были более известны и более симпатичны англичане, чем французы.
Русские, имея в виду, что европейские дела могут отвлечь их внимание, употребляли в то же время все их усилия, чтобы поскорее окончить подчинение их владычеству оставшихся еще непокорными горских племен. Три колонны производили концентрическое движение по стране. Первые две колонны, пройдя всю землю абадзехов, угрожали убыхам, одна от Гагр, с восточной стороны, другая от Туапсе, с северной стороны. Наконец, с запада третья колонна приближалась к главному пункту шапсугов.
Перед нашим прибытием горцы, совершенно упавшие духом, как они рассказывали, собирались уже отдаться добровольно русским или же эмигрировать в Турцию. Наше прибытие совершенно изменило это решение, и мы старались их убедить защищаться с прежней твердостью до тех пор, пока не придет к ним на помощь Европа.
Мы пустились немедленно в путь и к вечеру того же дня прибыли в Туапсе. О Туапсе нам всегда говорили, что это есть торговый центр всего края и что местность здесь чрезвычайно живописна. Представьте же наше удивление, когда мы приехали на берег моря, к устью небольшой речки, ниспадавшей с гор, и увидали тут до сотни хижин, подпертых камнями из разрушенного русского форта и покрытых гнилыми дырявыми досками. В этих-то злосчастных хижинах проживали турецкие купцы, торговавшие черкесскими женщинами. Когда у них составлялся потребный запас этого товара, они отправляли его в Турцию на одном из каиков, всегда находившемся в Туапсе.
Несмотря на их довольно оборванные, невзрачные костюмы, невольницы были очень красивы и веселы, и перспектива отправки их в Турцию, по-видимому, нисколько их не смущала. Оно и понятно: несчастные эти, обреченные сызмала на страшные, тягостные работы, вообще угнетаемые мужчинами, утешали себя надеждою, что, вероятно, с ними лучше будут обходиться в Турции, чем на родине. Вместе с тем, в мусульманских странах обычай продавать девушек - всеобщий, и какой-нибудь турок в Константинополе продает свою дочь ее мужу точно так же, как и несчастных черкешенок в Туапсе. Кроме того, рабство женщин не считается постыдным, гнусным делом у этих народов. Продать женщину, это, по понятиям горцев, значит выдать ее замуж, и торговцы невольницами считаются только заинтересованными опекунами, устроителями брачных союзов.
Русский невольник
Когда мы окончательно разместились, хозяин прислал нам блюдо орехов и чашку молока. Во время этой закуски мы кое-как, с грехом пополам, вели разговор с окружающими нас невольниками. Особенных усилий стоило понимать друг друга, как вдруг старик-невольник, встретивший нас, обратился к нам по-русски.
- Ты русский? - сказал мой товарищ, проведший 15 лет в Сибири и благодаря этому обстоятельству отлично говоривший по-русски.
- Да,- ответил он,- я из Нижнего. Мне было едва только 15 лет, как меня отправили из Одессы юнгою на одном русском судне. Судно разбилось, экипаж пересел в лодки; но они не могли держаться в море и были выброшены на берег, меня схватило несколько горцев, и начальник их, отец теперешнего моего господина, взял меня к себе на лошадь и привез сюда. После я уже узнал, что все мои товарищи были перебиты горцами. Я сделался рабом.
Несколько времени я льстил себя надеждою быть освобожденным; мне говорили, что русские очень часто выкупают или обменивают своих пленных, и я пытался убедить моего хозяина сделать и со мной то же; но он и слышать этого не хотел, и все мои мольбы разбивались об его упрямство».
- «У меня нет родственников в плену у русских, - отвечал он мне постоянно, - я не могу тебя обменять.
- Продайте меня,- просил я его.
- За тебя не дадут дорого.
- Но выкупают же других.
- О, другие; это совсем иное дело, отвечал он мне; то солдаты, их знают начальники, и они всегда готовы заплатить за них, чтобы только выручить их. А ты, когда я тебя взял, ты был еще ребенок, ты не сын какого-нибудь бея, никто тобою не интересуется, и никогда не заплатят за тебя хорошей цены, наконец, ты мне нужен; если тебя не будет у меня, мне придется взять другого невольника;
Бегство
Наконец, случилось обстоятельство, ускорившее наше окончательное решение: русские без всякого кровопролития овладели Туапсе. Страх, возбужденный ими, произвел всеобщую панику; уже не было никакой возможности остановить эмиграцию, принявшую громадные размеры и вмиг опустошившую страну.
Тогда мы решились уехать. Но нам необходимо было принять некоторые предосторожности, чтобы предупредить черкесов, которые могли нас упрекать за то, что мы побудили их продолжать войну, тогда как они имели возможность подчиниться русским еще в то время, когда мы только что прибыли в их страну. Упреки эти доходили уже до нас, и не представлялось никакой возможности разубедить этих грубых неучей, что нам не было никакого интереса вводить их в обман, а что если подкрепления не прибыли, то это происходило от причин, которых мы сами не могли объяснить себе, и которые во всяком случае нисколько не зависели от нас.
Положение наше становилось еще более критическим, вследствие существования среди горцев одной партии, настаивавшей на заключении мирных договоров и подчинении русским. Мы не сомневались в том, что первое условие, которое будет предложено горцам, это - выдача нас, и мы боялись, что они не отвергнут этого предложения. Мысль о выдаче нас была более популярна, и нам не для чего уже было оставаться в земле черкесов, тем более что было очевидно, что продолжать борьбу не представлялось уже никакой возможности.
Резюме
Горцы надеялись только на войну западных держав и Турции против России. Как только надежда исчезла - покорились всему.
Если бы не угроза новой Крымской войны и не наивность черкесов, веривших пропаганде со стороны Британии и Турции, Российская империя, похоже, вряд ли бы их выселяла. Жили бы они на месте, как многие иные кавказские народы. А с их абречеством и набегами империя бы справилась полицейскими мерами.
По сути именно Фонвилль и его группа виноваты в этом коллапсе. Если бы не их пропаганда, быть может, ситуация могла бы повернуться не столь трагично. Удивительно еще, что черкесы их вообще не убили.
С военной точки зрения описанная Фонвилем деятельность европейцев выглядит абсолютно логичной:
1. Высадили передовую группу военспецов с задачей пропаганды, разведки, дипломатии, несколькими пушками для придания горцам уверенности в способности сопротивляться русским.
2. Группа европейцев пытается создать крупное горское ополчение, внутри которого выделить часть, которую возможно было бы обучить европейским методам ведения войны и возглавить. Европейцы создают мобилизационную систему и систему снабжения для регулярной войны с русскими, исследуют коммуникационные возможности.
3. Опираясь на лидеров убыхов европейцы создают прообраз будущего правительства Черкессии. Убеждают черкесов в скором прибытии нескольких десятков европейцев - второй группы - с реальным, а не символическим количеством пушек и иного оружия и припасов. А затем - во вступлении в войну против русских Британии, Франции, Турции. В общем, готовят полноценный плацдарм для войны против русских силами в основном горцев при наличии внутри горского ополчения заметной роли военных инструкторов европейцев, европеизированной части горской армии - в основном артиллерии, снабжении горцев европейским оружием и припасами.
http://guralyuk.livejournal.com/1686545.html
http://guralyuk.livejournal.com/1688246.html
В общем, собираясь начать новую войну с Россией, но потом посчитав её нецелесообразной
английские провокаторы обрекли черкесов на вымирание и умыли руки.
Зато потом в Лондоне прикрутили табличку с лицемерными сожалениями.
Толковая статья по теме
ПОСЛЕДНИЙ ГОД ВОЙНЫ ЧЕРКЕСИИ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ. 1863-1864 гг.
Английский пароход отдал буксир и через несколько секунд скрылся во мраке ночи. Старый турок, видя, что англичане нас оставили, тоже трусил и все толковал о русских крейсерах. «Когда я соглашался доставить вас в землю черкесов», говорил он, «мы должны были идти на буксире английского парохода. Теперь же приходится пробираться без него. Мы можем быть захвачены. Если бы нас взяли с англичанами, все прошло бы благополучно; нас бы отправили пленниками в Карс или Сухум-Кале; а одних нас непременно повесят».
Нас было пять европейцев: три поляка и два француза, под начальством полковника Пржевольского, бывшего прежде адъютантом у генерала Бема. Поручение, возложенное на нас, состояло в доставке горцам пушек и оружия.
В политике суждения черкесов были чрезвычайно оригинальны. Вот, между прочим, что рассказывали они нам о крымской войне: предполагая начать враждебные действия против России, султан не хотел беспокоить для этого своих мусульманских подданных и не призывал их к оружию, он ограничился только тем, что приказал англичанам и французам прийти и выгнать русских. Вот в каких выражениях они передавали нам подлинный текст султанского приказа: «Собаки вы неверные, сказал посланник султана, если вы тотчас же не придете, мой государь прикажет потушить огни в ваших кухнях». Эта страшная угроза, конечно, произвела свое действие: французы и англичане должны были повиноваться и тем только спаслись от султанского гнева.
Я им много говорил об итальянцах, пытаясь убедить, что и они также принимали участие в войне против русских, но все было тщетно. Они никогда и не слыхали даже названия этого народа, и для них все те, которые не были ни турки, ни русские, были или англичане, или французы. Меня удивляло это незнакомство горцев с итальянцами, которые во времена Генуэзской республики имели несколько факторий в их землях, на берегу Черного моря; но эти воспоминания были совершенно уже изглаженными, и единственными памятниками господства генуэзцев в тех местах оставались едва заметные развалины нескольких небольших укреплений. Очевидно было также, что черкесам были более известны и более симпатичны англичане, чем французы.
Русские, имея в виду, что европейские дела могут отвлечь их внимание, употребляли в то же время все их усилия, чтобы поскорее окончить подчинение их владычеству оставшихся еще непокорными горских племен. Три колонны производили концентрическое движение по стране. Первые две колонны, пройдя всю землю абадзехов, угрожали убыхам, одна от Гагр, с восточной стороны, другая от Туапсе, с северной стороны. Наконец, с запада третья колонна приближалась к главному пункту шапсугов.
Перед нашим прибытием горцы, совершенно упавшие духом, как они рассказывали, собирались уже отдаться добровольно русским или же эмигрировать в Турцию. Наше прибытие совершенно изменило это решение, и мы старались их убедить защищаться с прежней твердостью до тех пор, пока не придет к ним на помощь Европа.
Мы пустились немедленно в путь и к вечеру того же дня прибыли в Туапсе. О Туапсе нам всегда говорили, что это есть торговый центр всего края и что местность здесь чрезвычайно живописна. Представьте же наше удивление, когда мы приехали на берег моря, к устью небольшой речки, ниспадавшей с гор, и увидали тут до сотни хижин, подпертых камнями из разрушенного русского форта и покрытых гнилыми дырявыми досками. В этих-то злосчастных хижинах проживали турецкие купцы, торговавшие черкесскими женщинами. Когда у них составлялся потребный запас этого товара, они отправляли его в Турцию на одном из каиков, всегда находившемся в Туапсе.
Несмотря на их довольно оборванные, невзрачные костюмы, невольницы были очень красивы и веселы, и перспектива отправки их в Турцию, по-видимому, нисколько их не смущала. Оно и понятно: несчастные эти, обреченные сызмала на страшные, тягостные работы, вообще угнетаемые мужчинами, утешали себя надеждою, что, вероятно, с ними лучше будут обходиться в Турции, чем на родине. Вместе с тем, в мусульманских странах обычай продавать девушек - всеобщий, и какой-нибудь турок в Константинополе продает свою дочь ее мужу точно так же, как и несчастных черкешенок в Туапсе. Кроме того, рабство женщин не считается постыдным, гнусным делом у этих народов. Продать женщину, это, по понятиям горцев, значит выдать ее замуж, и торговцы невольницами считаются только заинтересованными опекунами, устроителями брачных союзов.
Русский невольник
Когда мы окончательно разместились, хозяин прислал нам блюдо орехов и чашку молока. Во время этой закуски мы кое-как, с грехом пополам, вели разговор с окружающими нас невольниками. Особенных усилий стоило понимать друг друга, как вдруг старик-невольник, встретивший нас, обратился к нам по-русски.
- Ты русский? - сказал мой товарищ, проведший 15 лет в Сибири и благодаря этому обстоятельству отлично говоривший по-русски.
- Да,- ответил он,- я из Нижнего. Мне было едва только 15 лет, как меня отправили из Одессы юнгою на одном русском судне. Судно разбилось, экипаж пересел в лодки; но они не могли держаться в море и были выброшены на берег, меня схватило несколько горцев, и начальник их, отец теперешнего моего господина, взял меня к себе на лошадь и привез сюда. После я уже узнал, что все мои товарищи были перебиты горцами. Я сделался рабом.
Несколько времени я льстил себя надеждою быть освобожденным; мне говорили, что русские очень часто выкупают или обменивают своих пленных, и я пытался убедить моего хозяина сделать и со мной то же; но он и слышать этого не хотел, и все мои мольбы разбивались об его упрямство».
- «У меня нет родственников в плену у русских, - отвечал он мне постоянно, - я не могу тебя обменять.
- Продайте меня,- просил я его.
- За тебя не дадут дорого.
- Но выкупают же других.
- О, другие; это совсем иное дело, отвечал он мне; то солдаты, их знают начальники, и они всегда готовы заплатить за них, чтобы только выручить их. А ты, когда я тебя взял, ты был еще ребенок, ты не сын какого-нибудь бея, никто тобою не интересуется, и никогда не заплатят за тебя хорошей цены, наконец, ты мне нужен; если тебя не будет у меня, мне придется взять другого невольника;
Бегство
Наконец, случилось обстоятельство, ускорившее наше окончательное решение: русские без всякого кровопролития овладели Туапсе. Страх, возбужденный ими, произвел всеобщую панику; уже не было никакой возможности остановить эмиграцию, принявшую громадные размеры и вмиг опустошившую страну.
Тогда мы решились уехать. Но нам необходимо было принять некоторые предосторожности, чтобы предупредить черкесов, которые могли нас упрекать за то, что мы побудили их продолжать войну, тогда как они имели возможность подчиниться русским еще в то время, когда мы только что прибыли в их страну. Упреки эти доходили уже до нас, и не представлялось никакой возможности разубедить этих грубых неучей, что нам не было никакого интереса вводить их в обман, а что если подкрепления не прибыли, то это происходило от причин, которых мы сами не могли объяснить себе, и которые во всяком случае нисколько не зависели от нас.
Положение наше становилось еще более критическим, вследствие существования среди горцев одной партии, настаивавшей на заключении мирных договоров и подчинении русским. Мы не сомневались в том, что первое условие, которое будет предложено горцам, это - выдача нас, и мы боялись, что они не отвергнут этого предложения. Мысль о выдаче нас была более популярна, и нам не для чего уже было оставаться в земле черкесов, тем более что было очевидно, что продолжать борьбу не представлялось уже никакой возможности.
Резюме
Горцы надеялись только на войну западных держав и Турции против России. Как только надежда исчезла - покорились всему.
Если бы не угроза новой Крымской войны и не наивность черкесов, веривших пропаганде со стороны Британии и Турции, Российская империя, похоже, вряд ли бы их выселяла. Жили бы они на месте, как многие иные кавказские народы. А с их абречеством и набегами империя бы справилась полицейскими мерами.
По сути именно Фонвилль и его группа виноваты в этом коллапсе. Если бы не их пропаганда, быть может, ситуация могла бы повернуться не столь трагично. Удивительно еще, что черкесы их вообще не убили.
С военной точки зрения описанная Фонвилем деятельность европейцев выглядит абсолютно логичной:
1. Высадили передовую группу военспецов с задачей пропаганды, разведки, дипломатии, несколькими пушками для придания горцам уверенности в способности сопротивляться русским.
2. Группа европейцев пытается создать крупное горское ополчение, внутри которого выделить часть, которую возможно было бы обучить европейским методам ведения войны и возглавить. Европейцы создают мобилизационную систему и систему снабжения для регулярной войны с русскими, исследуют коммуникационные возможности.
3. Опираясь на лидеров убыхов европейцы создают прообраз будущего правительства Черкессии. Убеждают черкесов в скором прибытии нескольких десятков европейцев - второй группы - с реальным, а не символическим количеством пушек и иного оружия и припасов. А затем - во вступлении в войну против русских Британии, Франции, Турции. В общем, готовят полноценный плацдарм для войны против русских силами в основном горцев при наличии внутри горского ополчения заметной роли военных инструкторов европейцев, европеизированной части горской армии - в основном артиллерии, снабжении горцев европейским оружием и припасами.
http://guralyuk.livejournal.com/1686545.html
http://guralyuk.livejournal.com/1688246.html
В общем, собираясь начать новую войну с Россией, но потом посчитав её нецелесообразной
английские провокаторы обрекли черкесов на вымирание и умыли руки.
Зато потом в Лондоне прикрутили табличку с лицемерными сожалениями.
Толковая статья по теме