(no subject)
В моем родном селе Казаклия, на въезде в село стоял неприметный памятник. Памятник жертвам голода 1946-1947 годов.
Голод начался в 46-м году, но тогда покойников еще хоронили на кладбищах. То есть, когда было кому копать могилу. Чуть позже, когда земля подмерзла старались все равно хоронить на кладбищах. Иногда не было сил копать, потому разрывали свежую могилу и укладывали туда второй гроб, присыпали землей и обновляли табличку.
Там, где стоял этот памятник, был скотомогильник. Диаметром в 8 метров(по архивным данным в 18, но местные говорят о 8), с выложенными камнем стенами. Его построили прямо перед самим голодом, поэтому скота в яме не было. Кто-то из села говорил, что какая-то одна корова была туда сброшена, кто-то говорил, что не было ничего. Когда люди начали умирать совсем уж массово, туда сбрасывали тела и присыпали землей. Зимой 1947 присыпали просто снегом. Потому, когда все растаяло, пришлось все сжечь.
В общем, в голод из 6000 тысяч жителей умерло около 2 тысяч человек(уточняется сейчас).
На этом месте, в основном, за счет пожертвований жителей села и с некоторой помощью местных властей вчера открыли мемориал. Были поминки во дворе церкви- это когда от каждого двора понемногу, но чтоб помянули все вместе. Был концерт в память погибших. Были молитвы. Было очень мало официоза и очень много слез.
http://www.publika.md/victimele-foametei--comemorate-la-cazaclia--localnicii-au-inaugurat-o-clopotnita-memorial-de-15-metri_1057001.html -репортаж (рум)
Фотографии мемориала будут чуть позже. К следующему году там будет установлена мемориальная плита с фамилиями всех погибших. Ну как всех - тех кого удастся установить. А пока, немного воспоминаний и совсем чуть-чуть архивных данных, которые всплыли до открытия мемориала и которые объясняют отношение людей и слезы. И вообще, почему это было нужно нам, как жителям села.
«16 декабря 1946 г. в Тараклийский райотдел МВД поступило сообщение о случае людоедства в селе. Речь шла о некоей К.Е.И. 1914 года рождения, уроженке села Баурчи. Эта «беднячка зарезала свою дочь М. в возрасте 6 месяцев». Расследование установило, женщина родила ребенка от умершего двумя месяцами ранее мужа, а к моменту совершения преступления она сожительствовала с женатым односельчанином Т.И.Т. 1924 года рождения. 30 ноября Т.И.Т. зашел в дом к К.Е.И., которая ему сказала: «Угостила бы тебя, но ничего не имею кушать, зайди завтра, зарежем ребенка». На следующий день в воскресенье пришел Т. к К. «Сама мать положила на стол девочку и при физической помощи Т. отрезала ребенку голову и потом ноги и руки, все употребила в пищу».
Еще одно преступление было совершено теми же лицами ранее. На этот раз жертвой К. стал «родственник, мальчик 1938 года рождения по уличному прозвищу Полика», который пришел лечить зубы. Она предложила своему сожителю «зарезать мальчика и употребить его для пищи». Далее «К. положила мальчика на стол под предлогом заговаривать зубы, завязала голову и лицо ему тряпкой, в это время Т. навалился на ноги и руки мальчика, чтобы не бился; в это время К. держа голову перерезала ножом глотку, а затем оглушила по голове приготовленным твердым предметом. Отчленила от туловища голову, ноги и руки и сразу же стала накладывать в печь, туловище спрятала в сенях в кучу кизяков. При задержании и допросе К. и Т. сознались полностью в обоих случаях, однако К., отрицает убийство своего ребенка, оправдываясь тем, что ребенка убил неизвестно кто, а она только употребила в пищу».
Узун: «По селу рыскали агенты в поисках «спрятанного» зерна. И находили это зерно: где полмешка, где полведра, где миску. Забирали все, несмотря на то, что в доме бывало по десять малолетних детей, что матери падали в обморок, зная о том, что их дети через неделю начнут вымирать, как у соседей»
«В те времена местная власть ставила уполномоченных по уличным секторам или десятидворкам. От переулка до переулка каждой улицы закрепляли одного человека, называли его десятником, и через него выполнялось тогда решение местной власти. Мой отец был десятником. Однажды отцу приказали: ты должен найти хоть из-под земли, но привести на пункт сбора не менее триста килограмм зерна» Люленов.
Д. Узун (1936 г.р.): «Мне было тогда 11 лет, и я унесу в могилу эту жуть. У меня до сих пор перед глазами то, как я утром ходил в столовую - «кантину» за бурдой, а на улице, на снегу лежали мертвые. Проходила повозка по селу, специальные люди, нанятые сельсоветом на улице, заходили в дома, брали умерших ночью (а может, и позавчера), клали их в подводы и везли в сторону кладбища. Такое забыть невозможно».
Мандажи: «Моего отца погрузили на телегу с трупами, вместе со всей его семьей. По дороге к могильнику он очнулся и сказал «Куда ты меня везешь - я живой еще». Прожил потом еще долго.»
Люленов (село Кортен): «Нет страшнее ничего на свете, чем голод. В магазинах пусто, на складах пусто. Съеден весь скот, вплоть до лошадей и собак. Одна треть жителей нашего села умерла от голода. Более двухсот пятидесяти дворов опустело. Умерших людей некому было хоронить. Находили их сгнившими или полу иссохшими в постели. Весной власти организовали группу людей для похорон умерших от голода и оставшихся не похороненными трупов людей. Хоронили по несколько человек в одной могиле»
«Донна Ивановна Данч, 1918 года рождения, к голоду уже была одна с тремя детьми. Первого мужа застрелил его румынский начальник в минуту ярости. Второй подорвался на мине. Донна зарабатывала ткачеством и вышивкой, чтоб прокормить детей. Понятно, что в голод было не до одежды, потому женщина осталась в совсем незавидном положении. Донна с вышивкой и коврами на спине пешком ходила на базар в Болград (50 км.), где меняла это все на продукты. В марте 46-го, обменяв ковер на полмешка кукурузы, Донна возвращалась домой и провалилась под лед в какой-то неглубокий ручей. Поскольку была обута в чарыки (лапти из свиной кожи), промочила ноги. До дому дошла, но после этого до самой смерти (прожила 88 лет) передвигалась только с помощью двух тросточек. Младшую двухгодовалую дочь, кормить было абсолютно нечем и, чтоб уберечь ее от смерти, пришлось отдать ребенка в усыновление бездетной женщине. Младшая дочь потом так и не простила отказа и не общалась больше с матерью.»
«В одном доме, вся семья умерла. Когда люди пришли грузить на подводы умерших - заметили, что пятилетний пацан еще шевелится немного. Соседи не дали погребальной команде его забрать и выходили. Потом в интернат отдали, когда интернаты кормить начали. (первыми кормить начали детей в феврале 1947 года). Говорят, до сих пор живет в Харькове. Какой-то немаленький военный чин. Фамилию вспомнить не смогли.»
Коменты закрою. Это все не для того, чтобы кого-то обвинить, осудить итд. Это просто, чтобы помнить.
upd: Мемориал
Голод начался в 46-м году, но тогда покойников еще хоронили на кладбищах. То есть, когда было кому копать могилу. Чуть позже, когда земля подмерзла старались все равно хоронить на кладбищах. Иногда не было сил копать, потому разрывали свежую могилу и укладывали туда второй гроб, присыпали землей и обновляли табличку.
Там, где стоял этот памятник, был скотомогильник. Диаметром в 8 метров(по архивным данным в 18, но местные говорят о 8), с выложенными камнем стенами. Его построили прямо перед самим голодом, поэтому скота в яме не было. Кто-то из села говорил, что какая-то одна корова была туда сброшена, кто-то говорил, что не было ничего. Когда люди начали умирать совсем уж массово, туда сбрасывали тела и присыпали землей. Зимой 1947 присыпали просто снегом. Потому, когда все растаяло, пришлось все сжечь.
В общем, в голод из 6000 тысяч жителей умерло около 2 тысяч человек(уточняется сейчас).
На этом месте, в основном, за счет пожертвований жителей села и с некоторой помощью местных властей вчера открыли мемориал. Были поминки во дворе церкви- это когда от каждого двора понемногу, но чтоб помянули все вместе. Был концерт в память погибших. Были молитвы. Было очень мало официоза и очень много слез.
http://www.publika.md/victimele-foametei--comemorate-la-cazaclia--localnicii-au-inaugurat-o-clopotnita-memorial-de-15-metri_1057001.html -репортаж (рум)
Фотографии мемориала будут чуть позже. К следующему году там будет установлена мемориальная плита с фамилиями всех погибших. Ну как всех - тех кого удастся установить. А пока, немного воспоминаний и совсем чуть-чуть архивных данных, которые всплыли до открытия мемориала и которые объясняют отношение людей и слезы. И вообще, почему это было нужно нам, как жителям села.
«16 декабря 1946 г. в Тараклийский райотдел МВД поступило сообщение о случае людоедства в селе. Речь шла о некоей К.Е.И. 1914 года рождения, уроженке села Баурчи. Эта «беднячка зарезала свою дочь М. в возрасте 6 месяцев». Расследование установило, женщина родила ребенка от умершего двумя месяцами ранее мужа, а к моменту совершения преступления она сожительствовала с женатым односельчанином Т.И.Т. 1924 года рождения. 30 ноября Т.И.Т. зашел в дом к К.Е.И., которая ему сказала: «Угостила бы тебя, но ничего не имею кушать, зайди завтра, зарежем ребенка». На следующий день в воскресенье пришел Т. к К. «Сама мать положила на стол девочку и при физической помощи Т. отрезала ребенку голову и потом ноги и руки, все употребила в пищу».
Еще одно преступление было совершено теми же лицами ранее. На этот раз жертвой К. стал «родственник, мальчик 1938 года рождения по уличному прозвищу Полика», который пришел лечить зубы. Она предложила своему сожителю «зарезать мальчика и употребить его для пищи». Далее «К. положила мальчика на стол под предлогом заговаривать зубы, завязала голову и лицо ему тряпкой, в это время Т. навалился на ноги и руки мальчика, чтобы не бился; в это время К. держа голову перерезала ножом глотку, а затем оглушила по голове приготовленным твердым предметом. Отчленила от туловища голову, ноги и руки и сразу же стала накладывать в печь, туловище спрятала в сенях в кучу кизяков. При задержании и допросе К. и Т. сознались полностью в обоих случаях, однако К., отрицает убийство своего ребенка, оправдываясь тем, что ребенка убил неизвестно кто, а она только употребила в пищу».
Узун: «По селу рыскали агенты в поисках «спрятанного» зерна. И находили это зерно: где полмешка, где полведра, где миску. Забирали все, несмотря на то, что в доме бывало по десять малолетних детей, что матери падали в обморок, зная о том, что их дети через неделю начнут вымирать, как у соседей»
«В те времена местная власть ставила уполномоченных по уличным секторам или десятидворкам. От переулка до переулка каждой улицы закрепляли одного человека, называли его десятником, и через него выполнялось тогда решение местной власти. Мой отец был десятником. Однажды отцу приказали: ты должен найти хоть из-под земли, но привести на пункт сбора не менее триста килограмм зерна» Люленов.
Д. Узун (1936 г.р.): «Мне было тогда 11 лет, и я унесу в могилу эту жуть. У меня до сих пор перед глазами то, как я утром ходил в столовую - «кантину» за бурдой, а на улице, на снегу лежали мертвые. Проходила повозка по селу, специальные люди, нанятые сельсоветом на улице, заходили в дома, брали умерших ночью (а может, и позавчера), клали их в подводы и везли в сторону кладбища. Такое забыть невозможно».
Мандажи: «Моего отца погрузили на телегу с трупами, вместе со всей его семьей. По дороге к могильнику он очнулся и сказал «Куда ты меня везешь - я живой еще». Прожил потом еще долго.»
Люленов (село Кортен): «Нет страшнее ничего на свете, чем голод. В магазинах пусто, на складах пусто. Съеден весь скот, вплоть до лошадей и собак. Одна треть жителей нашего села умерла от голода. Более двухсот пятидесяти дворов опустело. Умерших людей некому было хоронить. Находили их сгнившими или полу иссохшими в постели. Весной власти организовали группу людей для похорон умерших от голода и оставшихся не похороненными трупов людей. Хоронили по несколько человек в одной могиле»
«Донна Ивановна Данч, 1918 года рождения, к голоду уже была одна с тремя детьми. Первого мужа застрелил его румынский начальник в минуту ярости. Второй подорвался на мине. Донна зарабатывала ткачеством и вышивкой, чтоб прокормить детей. Понятно, что в голод было не до одежды, потому женщина осталась в совсем незавидном положении. Донна с вышивкой и коврами на спине пешком ходила на базар в Болград (50 км.), где меняла это все на продукты. В марте 46-го, обменяв ковер на полмешка кукурузы, Донна возвращалась домой и провалилась под лед в какой-то неглубокий ручей. Поскольку была обута в чарыки (лапти из свиной кожи), промочила ноги. До дому дошла, но после этого до самой смерти (прожила 88 лет) передвигалась только с помощью двух тросточек. Младшую двухгодовалую дочь, кормить было абсолютно нечем и, чтоб уберечь ее от смерти, пришлось отдать ребенка в усыновление бездетной женщине. Младшая дочь потом так и не простила отказа и не общалась больше с матерью.»
«В одном доме, вся семья умерла. Когда люди пришли грузить на подводы умерших - заметили, что пятилетний пацан еще шевелится немного. Соседи не дали погребальной команде его забрать и выходили. Потом в интернат отдали, когда интернаты кормить начали. (первыми кормить начали детей в феврале 1947 года). Говорят, до сих пор живет в Харькове. Какой-то немаленький военный чин. Фамилию вспомнить не смогли.»
Коменты закрою. Это все не для того, чтобы кого-то обвинить, осудить итд. Это просто, чтобы помнить.
upd: Мемориал