Такая грамматика (последнее слово на заседании товарищеского суда)
(последнее слово Петра Караулова на заседании
товарищеского суда)
- Дорогие господа товарищеские судьи! Не менее дорогая публика, включая корреспондента сатирического листка "Химчистка" и исключая, конечно, моего общественного защитника техника-смотрителя Дротикова, поскольку я от его защиты начисто отказываюсь. Он меня все пытался этакой овечкой представить. А что я за овечка, когда я есть самый матерый волк!
Да, господа судьи, я действительно употреблял крепкие напитки. Употреблял я и еще более крепкие выражения. Только и разницы, что одни я употреблял вовнутрь, а другие - наружу. А вот как дошел я до такой крепости? Об этом ведь никто ничего не сказал. Сам скажу. В первых словах моего последнего слова.
Родился я в безалкогольной семье. Вы мне не поверите, но даже в двадцать лет я еще не мог по запаху "Столичную" от "Московской" отличить, а по цвету "Зубровку" с "Перцовкой" путал. О цене на "Алиготе" у продавца справлялся! Да, было время, когда слово "портвейн" путал, смех сказать, с географическим названием. Порт, думал, где-то там. Вот вырасту, надену тельняшку и поплыву к этому самому Портвейну на всех парусах. И только пустые бутылки с записочками буду за борт бросать...
Вот и сбылась мечта моя. Накрепко причалил я к портвейну и только бутылочки выбрасываю. Записки, правда не вкладываю, повзрослел малость.
А начался мой путь к портвейну в тот день, когда ваш дом заселяли. Дом новый, сам я молоденький, слесарь-водопроводчик с чемоданчиком. Со стороны посмотреть - чисто врач-хирург! Только и разницы, что тот чинит что внутри у человека, а я - что внутри у дома.
И сразу же пошли заказы. Кому что. Больше всего по части дырок. Кому картину, кому бра, кому карниз повесить нужно. А что такое дырка в эпоху крупноблочного строительства, я вас спрашиваю? Это же сто граммов вне зависимости от розничной цены и времени продажи. У меня в записной книжке все отмечено, поквартирно!
Вот тринадцатая квартира - восемьсот пятьдесят граммов. Правильно я говорю, Иван Кузьмич?
Шестьдесят седьмая квартира - шестьсот граммов. Верно, Арутюн Гургенович?
Восемьдесят первая... Ну там картин да гардин навалом, тянет литра на полтора. Согласны, Петр Сидорович?
Бабка Фрося из шестнадцатой, царство ей небесное, успела только двести граммов поднести.
В тридцать шестой живет медсестра Света. Понятно, что у ней нет ни водки, ни вина, один только спирт.
Кончились дырки - начались бачки, трубы, раковины, подключения, переключения, перестановки... И отовсюду капает: грамм, грамм, грамм... Такая вот грамматика. Я, господа судьи, невзирая там на пол, возраст, образование и национальность с помощью граммов могу портрет любого жильца нарисовать. В этом деле я - второй Никас Софронов. Только и разницы, что зовут меня Петя и фамилия у меня Караулов.
А я ведь поначалу отказывался, так на меня с опаской поглядывали. Думали, что парень с приветом. А я и вправду приветливый очень.
Помню, пришел в семьдесят седьмую к писателю Пружинскому. Так вот, пришел я к нему по назревшему санузловому вопросу. И как раз у него роман вышел. Так совпало. При мне пачку книг распечатывал. Я подумал, что одну и мне подарит, с надписью. А он стопочку книг сложил, а мне - стопочку коньяка...
Так что, господа товарищеские судьи, признаю я себя полностью виновным. Не устоял.
А теперь можете удалиться на совещание и решать по совести. Да только побыстрее, а то на вечер заявок - полный карман.
Всего вам, господа товарищеские судьи! Это и есть мое самое последнее слово.
Читать еще юмористические посты:
Прикольный случай в Аптеке
Анекдоты из жизни
Веселая история про системный блок
10 самых необычных рекордов Книги Рекордов Гиннеса
Давно не было юмора - шутка о том, как разные народы реагируют на минусовые температуры
товарищеского суда)
- Дорогие господа товарищеские судьи! Не менее дорогая публика, включая корреспондента сатирического листка "Химчистка" и исключая, конечно, моего общественного защитника техника-смотрителя Дротикова, поскольку я от его защиты начисто отказываюсь. Он меня все пытался этакой овечкой представить. А что я за овечка, когда я есть самый матерый волк!
Да, господа судьи, я действительно употреблял крепкие напитки. Употреблял я и еще более крепкие выражения. Только и разницы, что одни я употреблял вовнутрь, а другие - наружу. А вот как дошел я до такой крепости? Об этом ведь никто ничего не сказал. Сам скажу. В первых словах моего последнего слова.
Родился я в безалкогольной семье. Вы мне не поверите, но даже в двадцать лет я еще не мог по запаху "Столичную" от "Московской" отличить, а по цвету "Зубровку" с "Перцовкой" путал. О цене на "Алиготе" у продавца справлялся! Да, было время, когда слово "портвейн" путал, смех сказать, с географическим названием. Порт, думал, где-то там. Вот вырасту, надену тельняшку и поплыву к этому самому Портвейну на всех парусах. И только пустые бутылки с записочками буду за борт бросать...
Вот и сбылась мечта моя. Накрепко причалил я к портвейну и только бутылочки выбрасываю. Записки, правда не вкладываю, повзрослел малость.
А начался мой путь к портвейну в тот день, когда ваш дом заселяли. Дом новый, сам я молоденький, слесарь-водопроводчик с чемоданчиком. Со стороны посмотреть - чисто врач-хирург! Только и разницы, что тот чинит что внутри у человека, а я - что внутри у дома.
И сразу же пошли заказы. Кому что. Больше всего по части дырок. Кому картину, кому бра, кому карниз повесить нужно. А что такое дырка в эпоху крупноблочного строительства, я вас спрашиваю? Это же сто граммов вне зависимости от розничной цены и времени продажи. У меня в записной книжке все отмечено, поквартирно!
Вот тринадцатая квартира - восемьсот пятьдесят граммов. Правильно я говорю, Иван Кузьмич?
Шестьдесят седьмая квартира - шестьсот граммов. Верно, Арутюн Гургенович?
Восемьдесят первая... Ну там картин да гардин навалом, тянет литра на полтора. Согласны, Петр Сидорович?
Бабка Фрося из шестнадцатой, царство ей небесное, успела только двести граммов поднести.
В тридцать шестой живет медсестра Света. Понятно, что у ней нет ни водки, ни вина, один только спирт.
Кончились дырки - начались бачки, трубы, раковины, подключения, переключения, перестановки... И отовсюду капает: грамм, грамм, грамм... Такая вот грамматика. Я, господа судьи, невзирая там на пол, возраст, образование и национальность с помощью граммов могу портрет любого жильца нарисовать. В этом деле я - второй Никас Софронов. Только и разницы, что зовут меня Петя и фамилия у меня Караулов.
А я ведь поначалу отказывался, так на меня с опаской поглядывали. Думали, что парень с приветом. А я и вправду приветливый очень.
Помню, пришел в семьдесят седьмую к писателю Пружинскому. Так вот, пришел я к нему по назревшему санузловому вопросу. И как раз у него роман вышел. Так совпало. При мне пачку книг распечатывал. Я подумал, что одну и мне подарит, с надписью. А он стопочку книг сложил, а мне - стопочку коньяка...
Так что, господа товарищеские судьи, признаю я себя полностью виновным. Не устоял.
А теперь можете удалиться на совещание и решать по совести. Да только побыстрее, а то на вечер заявок - полный карман.
Всего вам, господа товарищеские судьи! Это и есть мое самое последнее слово.
Читать еще юмористические посты:
Прикольный случай в Аптеке
Анекдоты из жизни
Веселая история про системный блок
10 самых необычных рекордов Книги Рекордов Гиннеса
Давно не было юмора - шутка о том, как разные народы реагируют на минусовые температуры