про сына Мюнхгаузена
Кто любит гориновского Мюнхгаузена, как Наташа? Да никто. Однажды в гостях я увидела на стене пребольшую цитату насчёт улыбайтесь господа улыбайтесь; пришлось влюбиться во владельца комнаты, чисто из принципа.
Любить я любила, а пьесу прочла вот только что. Сама не знаю почему. И она открыла мне глаза, ибо ранее на светлом образе Карла Фридриха Иеронима было существенное пятно.
Откуда, спрашиваем мы себя, посмотрев фильм Захарова, - откуда у барона и баронессы появился сын, если они друг друга терпеть не могли? Мосфильм даёт нам понять, что это в порядке вещей! Вас поженили, извольте размножиться! Но разве так поступает самый правдивый человек на земле?!
Мы можем предположить, судя по склонностям баронессы, что сын вовсе и не Мюнхгаузена. Но разве самый правдивый человек считал бы его тогда своим сыном?
А прочитав Горинова, мы вдруг узнаём всё в подробностях. Более того, мы прозреваем, почему Захаров не мог протащить эту историю в советский кинофильм. Мы довольны и счастливы; не благодарите.
- После венчания, - продолжал Мюнхгаузен, - мы с супругой уехали в свадебное путешествие: я - в Турцию, она - в Швейцарию, и три года жили там в любви и согласии. Затем, уже находясь в Германии, я был приглашен на бал-маскарад, где танцевал с одной очаровательной особой в маске испанки. Воспылав чувством к незнакомке, я увлек ее в беседку, обольстил, после чего она сняла маску и я увидел, что это - моя законная жена. Таким образом, если я и изменял когда-нибудь в супружестве, то только самому себе. Обнаружив ошибку, я хотел тут же подать на развод, но выяснилось, что в результате моей измены у нас должен кто-то родиться. Как порядочный человек, я не мог бросить жену, пока ребенок не достигнет совершеннолетия. Я вернулся в полк, прошел с ним полмира, участвовал в трех войнах, где был тяжело ранен в голову. Вероятно, в связи с этим возникла нелепая мысль, что я смогу прожить остаток дней в кругу семьи. Я вернулся домой, провел три дня, общаясь с женой и сыном, после чего немедленно направился к аптекарю купить яду. И тут свершилось чудо. Я увидел Марту. Самую чудную, самую доверчивую, самую честную, самую… Господи, зачем я вам это говорю, вы же все ее знаете…
Любить я любила, а пьесу прочла вот только что. Сама не знаю почему. И она открыла мне глаза, ибо ранее на светлом образе Карла Фридриха Иеронима было существенное пятно.
Откуда, спрашиваем мы себя, посмотрев фильм Захарова, - откуда у барона и баронессы появился сын, если они друг друга терпеть не могли? Мосфильм даёт нам понять, что это в порядке вещей! Вас поженили, извольте размножиться! Но разве так поступает самый правдивый человек на земле?!
Мы можем предположить, судя по склонностям баронессы, что сын вовсе и не Мюнхгаузена. Но разве самый правдивый человек считал бы его тогда своим сыном?
А прочитав Горинова, мы вдруг узнаём всё в подробностях. Более того, мы прозреваем, почему Захаров не мог протащить эту историю в советский кинофильм. Мы довольны и счастливы; не благодарите.
- После венчания, - продолжал Мюнхгаузен, - мы с супругой уехали в свадебное путешествие: я - в Турцию, она - в Швейцарию, и три года жили там в любви и согласии. Затем, уже находясь в Германии, я был приглашен на бал-маскарад, где танцевал с одной очаровательной особой в маске испанки. Воспылав чувством к незнакомке, я увлек ее в беседку, обольстил, после чего она сняла маску и я увидел, что это - моя законная жена. Таким образом, если я и изменял когда-нибудь в супружестве, то только самому себе. Обнаружив ошибку, я хотел тут же подать на развод, но выяснилось, что в результате моей измены у нас должен кто-то родиться. Как порядочный человек, я не мог бросить жену, пока ребенок не достигнет совершеннолетия. Я вернулся в полк, прошел с ним полмира, участвовал в трех войнах, где был тяжело ранен в голову. Вероятно, в связи с этим возникла нелепая мысль, что я смогу прожить остаток дней в кругу семьи. Я вернулся домой, провел три дня, общаясь с женой и сыном, после чего немедленно направился к аптекарю купить яду. И тут свершилось чудо. Я увидел Марту. Самую чудную, самую доверчивую, самую честную, самую… Господи, зачем я вам это говорю, вы же все ее знаете…