мысли вслух
В преддверие третьей мировой в Ереване жара. И у подъема к покойному Кукурузнику сиротливо красуется вывеска "Бассейн". Что касается лично меня, вчера я ела нежную желтую кукурузу и улыбалась про себя. Потому что самую вкусную кукурузу в моей жизни мы купили на Тбилисском шоссе, ровно два года назад, почти в то же время, и я держала ее, сочную и горячую, пальцами в тоненьких свадебных перчатках, и желтое зернышко зацепилось за корсет платья, и даже сейчас на нашем свадебном видео видно, как у ресторана Арто высаживает меня из мерседеса, пытаясь спрятать за спиной пакет с кукурузными огрызками.
А еще мне никак не удается вспомнить, что же было на месте нового здания на перекрестке Абовяна-Туманяна, бок о бок с покойной филателией. И я все еще люблю этот маленький город, где, выйдя из Малхасовского клуба в 3 часа ночи, мы неспешно бредем по ночному проспекту и случайно сталкиваемся с друзьями, и сидим до половины пятого в странно-тихом полупустом Джаззве, где очень мягко раскачиваются от слабого ночного ветерка бумажные шары-лампы, и говорим, говорим, и можно было б просидеть за этими разговорами целую ночь и встретить утро, утро другого Еревана, тихого и ласкового, почти такого же, как в детстве.
И еще, я пойду на "Гамлета" с Хабенским. И, может быть, все-таки, наконец-таки на Татевик. И в конце недели мы будем сидеть на даче и под песни сверчков говорить тихими голосами, чтобы не разбудить Ани. И я буду класть голову Саму на плечо, и кутаться в жакет, и думать, какие же мы счастливые, сейчас, в 2008 году, в преддверие третьей мировой.
Я очень боюсь войны.
А еще мне никак не удается вспомнить, что же было на месте нового здания на перекрестке Абовяна-Туманяна, бок о бок с покойной филателией. И я все еще люблю этот маленький город, где, выйдя из Малхасовского клуба в 3 часа ночи, мы неспешно бредем по ночному проспекту и случайно сталкиваемся с друзьями, и сидим до половины пятого в странно-тихом полупустом Джаззве, где очень мягко раскачиваются от слабого ночного ветерка бумажные шары-лампы, и говорим, говорим, и можно было б просидеть за этими разговорами целую ночь и встретить утро, утро другого Еревана, тихого и ласкового, почти такого же, как в детстве.
И еще, я пойду на "Гамлета" с Хабенским. И, может быть, все-таки, наконец-таки на Татевик. И в конце недели мы будем сидеть на даче и под песни сверчков говорить тихими голосами, чтобы не разбудить Ани. И я буду класть голову Саму на плечо, и кутаться в жакет, и думать, какие же мы счастливые, сейчас, в 2008 году, в преддверие третьей мировой.
Я очень боюсь войны.