Ежедневная сказка-1. Мурмеле
Для дисциплинирования себя снова буду писать по сказке в день. Ну, хотя бы шесть дней в неделю. А то безобразие какое-то.
Сегодня будет страшная сказка.
Мурмеле
- Кажется, ты немного заигралась в Мурмеле, - сказал я жене за утренним чаем.
Мурмеле Виннипег - очаровательный игрушечный сурок, которого нам подарили на свадьбу друзья. Ну, типа, если свадьба второго февраля - сам бог велел подарить сурка.
Жена сразу решила, что сурок - девочка. По-немецки «сурок» - мурмель, но для девочки мы добавили к имени идешское уменьшительное окончание - получилось нежно и забавно. А «виннипег» вполне явно намекало на плюшевую сущность нашей зверушки.
Конечно, друзья бы не простили нам, если бы мы не «оживили» их подарок. Так что мы возили Мурмеле с собой везде, где бывали - и фотографировали ее то на фоне индийских слонов и тайских буйволов, то на фоне небоскребов Нью-Йорка и Эйфелевой башни. И обязательно в зоопарке.
Мы специально завели блог для этих фотографий. Потом стали добавлять короткие тексты от имени Мурмеле. Она описывала происходившее с ней, объясняла, что на фото (мы не гениальные фотографы, так что не всегда было понятно).
Характер мы ей сделали ворчливый и строгий. Она осуждала каждое наше действие, грозилась нам всеми карами небесными и мечтала сбежать.
Очень полезно, кстати, получилось. Когда я выдвигал претензии жене (или она мне) от имени маленького взъерошенного существа - злость уступала место смеху. Кажется, мы так ни разу не поссорились по пустякам.
Друзья охотно включились в игру. Они сочувствовали бедной страдалице Мурмеле, подтверждали, что «эти» к ней несправедливы, превозносили в самых высокопарных словах ее ум и красоту.
И вот теперь мне казалось, что моя жена несколько заигралась. Тексты Мурмеле, к которым я не имел никакого отношения, стали появляться каждый день. Они описывали нашу жизнь слишком подробно, затрагивали какие-то интимные вещи. Например, постель. Нет, не секс. Просто, как мы с женой спим, что надето на мне, что на ней, в какой позе засыпаем, что делаем перед сном.
Вот честно - лучше бы про секс. А тут такое… ну знаете… интимное. Как-то это раньше было только нашим. Каким-то милым, трогательным, что ли. А она вот так взяла - и выложила.
Я не стал обсуждать это с женой. Ну, трудная же тема. «Если надо объяснять, то не надо объяснять». Ну она вообще такая - с очень странными представлениями о личном, интимном, всем таком.
В конце концов, когда жена умиляется моим широким трусам для сна со смешными рисунками - это одно, а когда то же самое делает половина интернета - совсем другая картина.
А она не останавливалась. Как в кривом зеркале, в ее постах наши забавные привычки превращались во что-то иногда нелепое, иногда - противное.
Меня поразило двуличие моей жены. Мне она говорила, что мои привычки ничуть ее не раздражают. Что ей, например, нравится смотреть, как я по вечерам играю в компьютерные игры. А вот Мурмеле это ужасно раздражало. Она комментировала мое поведение как игрока и как мужа в весьма язвительном стиле. Я понимал, что это игра, но раз жена вкладывает такие мысли в тексты виртуального персонажа, значит, у нее эти мысли - есть.
Я стал внимательнее следить за собой. Не хотелось выглядеть перед людьми полным идиотом и неудачником. Пропала какая-то свобода дома, мне казалось, что я живу перед телекамерой. Но если целью жены было меня изменить - этой цели она достигла. Я перестал напевать в душе, по утрам есть яичницу ложкой, вечера посвящал общению с женой и самообразованию.
Наверное, это было хорошо, но сил становилось все меньше. Когда нельзя расслабиться ни на минуту - это очень выматывает. Впрочем, жене от ее затеи пришлось не лучше - то ли желая мне соответствовать, то ли боясь, что я в качестве мести буду рассказывать всем о ней, она тоже пересмотрела свое домашнее поведение. Выбросила свой старый уютный халат и купила что-то кружевное и сексуальное (будь я в нормальном состоянии, меня бы это возбуждало), занялась домашним хозяйством по какой-то новой системе, так что все блестело, перестала покупать детективы в бумажных обложках - и перешла на какие-то серьезные книги по специальности.
Мы стали меньше говорить друг с другом, чтобы не выболтать важное. Зато много друг другу улыбались. Чуть натянуто, но широко.
Мы стали похожи на героев рекламы. Идеальный дом, идеальные отношения, того и гляди начнем расхваливать достоинства майонеза или средства для мытья посуды.
Но Мурмеле не унималась. Она выискивала все новые и новые просчеты в нашей жизни, все упорнее пыталась свести ее к какому-то глянцевому идеалу. Как-то я прямо спросил у жены, чего она добивается. Ушла в несознанку, обвинила меня в том, что это я пишу про нее гадости в сети. Что ж, я думал, что «все женщины лживы» к моей жене не относится. Оказалось - еще как. Я отметил ее актерские таланты: если бы я не читал в сети то, что может знать только она, я бы ей даже поверил. Ну да, Мурмеле упоминала и ее тоже. Но куда мягче, все больше по мелочи.
Я взял какую-то дурацкую подработку. Она почти не приносила денег, была довольно муторной, но зато появился легальный повод приходить домой позже. Как ни странно, жена в то же время записалась на какие-то вечерние курсы. Кажется, ее тоже не радовало оставаться дома без меня.
Мы приходили домой поздно вечером, чтобы быстро молча раздеться и упасть спать - ни на что больше сил не оставалось.
Моя подработка вскоре бесславно завершилась, но я решил не информировать об этом жену. Вместо того, чтобы вписывать бессмысленные цифры в таблицы, я теперь по вечерам гулял по городу, иногда заходил в кино, иногда - в кафе.
Где-то там я и познакомился с Аней. Она была… Сейчас попытаюсь объяснить. Вот если сравнивать меня-прежнего и меня после установления в нашем доме диктатуры Мурмеле Уинипег, вот Аня настолько же была свободнее меня-прежнего, насколько я-прежний был свободнее меня-нынешнего. Она вся была свободой. Как-то просто села за мой столик в кафе. Не то, чтобы я покорил ее сердце с первого взгляда - просто именно под моим столиком была единственная в зале розетка.
Мы разговорились - боже, как давно я не болтал о пустяках! Мы обсудили интерьер кафе, меню, фильмы, которые недавно смотрели… С ней было так легко. В ее голове роилось множество фантазий. Каждый предмет в ее руках оживал, обретал прошлое, будущее, дополнительную глубину. Взяв в руки чашку, я видел только чашку, а она - дизайнера, создавшего форму, мастера, воплотившего форму в жизнь, того, кто купил именно эту чашку именно для этого кафе, всех тех, кто пили и будут пить из этой чашки. Археолога, который в далеком будущем восстановит эту чашку из черепков. Ученого, который на основе работы археолога сделает множество выводов о нашей жизни.
Все было невинно. Мы вместе гуляли по вечерам, болтали, смеялись, иногда - целовались. Иногда Аня придумывала странные сюрпризы: то звала меня рисовать на берегу реки, то вела меня через пол-города, чтобы показать какое-то забавное граффити на стене дома. Как-то она сервировала уличную лавочку белой накрахмаленной салфеткой - и мы пили кофе из фарфоровых чашечек. Кофейник, спиртовку, чашки, крохотные ложечки Аня принесла с собой. Даже подсвечники и свечи. Вокруг ходили люди, а мы пили кофе и болтали.
Жена, кажется, ни о чем не догадывалась. Не задавала вопросов, не устраивала разборок. Может быть, я просто не был ей интересен - и она не расстроилась бы, даже если бы я привел Аню с собой.
Вечерние прогулки с Аней не давали мне времени на чтение соцсетей. Поэтому до дневника Мурмеле я добрался не скоро - кажется, где-то через месяц после первой нашей встречи. Прочел - и похолодел: жена знала все. Мурмеле в дневнике смаковала каждую улику: пятна краски на моих пальцах, запах духов от сорочки, неравномерные следы от дождя на плаще, даже прилипшую к ботинкам траву. Каждый день фиксировалось время моего появления дома, отмечалось изменение настроения в лучшую сторону, мечтательная улыбка…
И ведь ни слова мне не говорила. Значит - ее все устраивает. Или… Я внимательно пригляделся к жене. Несмотря на свои детективные изыскания, она в последнее время стала лучше выглядеть. Веселой, отдохнувшей. Интересно, когда и откуда она умудряется вести блог Мурмеле, если приходит со своих курсов не раньше, чем я возвращаюсь со своих прогулок. И, кстати, что за странные курсы? Она говорила, каждый день - потому что интенсив. Но сколько могут длиться интенсивные курсы? Обычно, не больше двух недель. А тут счет пошел на месяцы. И что она изучает?
Я стал наблюдать за женой. Впрочем, она, кажется, не скрывалась особо - несколько раз в сообщениях Мурмеле она сама указывала то, на что я не обратил внимания. У нее изменился макияж (ничего в этом не понимаю, но Мурмеле тщательно описала, как и что там поменялось, краткое резюме: выглядит здорово, но занимает куда больше времени). Возвращаясь с «курсов», она иногда что-то напевала, причем явно не обычные для себя песенки. Она накупила кучу кружевного белья - я сначала не поверил Мурмеле, но открыл комод и убедился, что все так и есть - двенадцать новеньких комплектов весьма фривольного вида. У нее появилась новая любимая безделушка - деревянный кулон-лисенок, покрытый странными узорами.
В общем, факты не просто говорили, они кричали.
Я начал задумываться о разводе. Не то чтобы я ревновал - просто понял, что этот брак никому не нужен. Мы - два чужих человека на одной жилплощади, не более того. Нет, я ее любил, наверное, но как-то отстраненно: хотел, чтобы она нашла свое счастье с этим своим новым другом.
Но о разводе думал не только я. Мурмеле цинично описывала, что каждый из нас получит после развода из имущества. Прикидывала варианты. Всегда не в мою пользу. А уж если выяснится, что я изменяю жене…
Я не привередлив в быту. Вот честно - готов был снять комнату и уйти в одних трусах. Но поражало коварство жены: ради того, чтобы выглядеть при разводе пострадавшей стороной, она устроила всю эту эпопею с Мурмеле. Всякая любовь пропала. Мне стала невыносима мысль о ее мужчине: небось, все это была его идея. И вот теперь, когда я буду сидеть в одних трусах в съемной комнате на окраине, он будет расхаживать по моей квартире с видом победителя. Не бывать такому. Обойдутся. Пусть сама уходит.
Чтобы сделать ее жизнь в доме невыносимой, чтобы жена вспылила, хлопнула дверью - и оставила меня одного, я начал устраивать мелкие пакости. Ангел мой Аня поддерживала меня, а уж ее изобретательности можно было только позавидовать. Линючая пуховая шапка, «случайно» затесавшаяся в машину с ее нижним бельем. Переставленные как попало специи - гордость и страсть жены - с сорванными наклейками. Внезапные отключения интернета во время ее любимого сериала. Это я называю самые грубые, примитивные штучки. Были намного тоньше.
Жена охотно включилась в игру. Я нашел кусок сливочного масла среди своих рабочих бумаг. На любимом галстуке внезапно обнаружилось чернильное пятно. Постель с моей стороны была какой-то сырой.
Постепенно, шутки становились все злее. Вырезанный кусок из моего пиджака - и кошачья моча, аккуратно залитая во флакон ее духов. Мои разбитые часы - и ее косметика, утопленная в унитазе. Кусок стекла в моем тапочке - и таблетка слабительного в ее кофе.
Мурмеле отчитывалась о каждой «проделке». Иногда я сам забывал о какой-нибудь особо гадкой шутке - но Мурмеле фиксировала ее со скрупулезной точностью.
Самое страшное началось, когда мы перекинулись друг с друга на наших скрываемых любимых. Аня не поверила, что ее телефон поместил в базу данных проституток не я. Слишком точны были описания ее тела - моя жена не смогла бы такое придумать.
Мужчина жены, кажется, не простил ей то, что я сделал с его машиной. Кстати, совершенно не помню, откуда я узнал ее номер и место, где она стояла.
Как-то ночью я проснулся и понял, что больше так не могу. Вышел на кухню, закурил впервые за много лет. Мой взгляд упал на подставку с ножами. Острыми стальными ножами. Холодными, острыми стальными ножами. Меня ждал очередной сюрприз - одного ножа не хватало. Это было уже слишком - ножи моя гордость, мое хобби, моя радость. В спокойные времена я посвящал много свободных вечеров их тщательной заточке. Она выбросила мой любимый - большой мясной. Который с легкостью перерубал говяжьи кости.
Я разозлился не на шутку. Выхватил один из оставшихся ножей - и побежал в темную спальню. Не дошел. В проходной гостиной меня уже ждала жена. С мясным ножом. Мы шли навстречу друг другу через комнату, которая в темноте казалась бесконечной. Оба были настроены более, чем решительно.
Вдруг мы оба увидели яркую вспышку - засветился монитор выключенного компьютера. И мы увидели, как в блоге Мурмеле появляются новые строки:
«Эти дурные мои сегодня убили друг друга. Никому не нужен милый пушистый сурочек в хорошие руки?».
Сегодня будет страшная сказка.
Мурмеле
- Кажется, ты немного заигралась в Мурмеле, - сказал я жене за утренним чаем.
Мурмеле Виннипег - очаровательный игрушечный сурок, которого нам подарили на свадьбу друзья. Ну, типа, если свадьба второго февраля - сам бог велел подарить сурка.
Жена сразу решила, что сурок - девочка. По-немецки «сурок» - мурмель, но для девочки мы добавили к имени идешское уменьшительное окончание - получилось нежно и забавно. А «виннипег» вполне явно намекало на плюшевую сущность нашей зверушки.
Конечно, друзья бы не простили нам, если бы мы не «оживили» их подарок. Так что мы возили Мурмеле с собой везде, где бывали - и фотографировали ее то на фоне индийских слонов и тайских буйволов, то на фоне небоскребов Нью-Йорка и Эйфелевой башни. И обязательно в зоопарке.
Мы специально завели блог для этих фотографий. Потом стали добавлять короткие тексты от имени Мурмеле. Она описывала происходившее с ней, объясняла, что на фото (мы не гениальные фотографы, так что не всегда было понятно).
Характер мы ей сделали ворчливый и строгий. Она осуждала каждое наше действие, грозилась нам всеми карами небесными и мечтала сбежать.
Очень полезно, кстати, получилось. Когда я выдвигал претензии жене (или она мне) от имени маленького взъерошенного существа - злость уступала место смеху. Кажется, мы так ни разу не поссорились по пустякам.
Друзья охотно включились в игру. Они сочувствовали бедной страдалице Мурмеле, подтверждали, что «эти» к ней несправедливы, превозносили в самых высокопарных словах ее ум и красоту.
И вот теперь мне казалось, что моя жена несколько заигралась. Тексты Мурмеле, к которым я не имел никакого отношения, стали появляться каждый день. Они описывали нашу жизнь слишком подробно, затрагивали какие-то интимные вещи. Например, постель. Нет, не секс. Просто, как мы с женой спим, что надето на мне, что на ней, в какой позе засыпаем, что делаем перед сном.
Вот честно - лучше бы про секс. А тут такое… ну знаете… интимное. Как-то это раньше было только нашим. Каким-то милым, трогательным, что ли. А она вот так взяла - и выложила.
Я не стал обсуждать это с женой. Ну, трудная же тема. «Если надо объяснять, то не надо объяснять». Ну она вообще такая - с очень странными представлениями о личном, интимном, всем таком.
В конце концов, когда жена умиляется моим широким трусам для сна со смешными рисунками - это одно, а когда то же самое делает половина интернета - совсем другая картина.
А она не останавливалась. Как в кривом зеркале, в ее постах наши забавные привычки превращались во что-то иногда нелепое, иногда - противное.
Меня поразило двуличие моей жены. Мне она говорила, что мои привычки ничуть ее не раздражают. Что ей, например, нравится смотреть, как я по вечерам играю в компьютерные игры. А вот Мурмеле это ужасно раздражало. Она комментировала мое поведение как игрока и как мужа в весьма язвительном стиле. Я понимал, что это игра, но раз жена вкладывает такие мысли в тексты виртуального персонажа, значит, у нее эти мысли - есть.
Я стал внимательнее следить за собой. Не хотелось выглядеть перед людьми полным идиотом и неудачником. Пропала какая-то свобода дома, мне казалось, что я живу перед телекамерой. Но если целью жены было меня изменить - этой цели она достигла. Я перестал напевать в душе, по утрам есть яичницу ложкой, вечера посвящал общению с женой и самообразованию.
Наверное, это было хорошо, но сил становилось все меньше. Когда нельзя расслабиться ни на минуту - это очень выматывает. Впрочем, жене от ее затеи пришлось не лучше - то ли желая мне соответствовать, то ли боясь, что я в качестве мести буду рассказывать всем о ней, она тоже пересмотрела свое домашнее поведение. Выбросила свой старый уютный халат и купила что-то кружевное и сексуальное (будь я в нормальном состоянии, меня бы это возбуждало), занялась домашним хозяйством по какой-то новой системе, так что все блестело, перестала покупать детективы в бумажных обложках - и перешла на какие-то серьезные книги по специальности.
Мы стали меньше говорить друг с другом, чтобы не выболтать важное. Зато много друг другу улыбались. Чуть натянуто, но широко.
Мы стали похожи на героев рекламы. Идеальный дом, идеальные отношения, того и гляди начнем расхваливать достоинства майонеза или средства для мытья посуды.
Но Мурмеле не унималась. Она выискивала все новые и новые просчеты в нашей жизни, все упорнее пыталась свести ее к какому-то глянцевому идеалу. Как-то я прямо спросил у жены, чего она добивается. Ушла в несознанку, обвинила меня в том, что это я пишу про нее гадости в сети. Что ж, я думал, что «все женщины лживы» к моей жене не относится. Оказалось - еще как. Я отметил ее актерские таланты: если бы я не читал в сети то, что может знать только она, я бы ей даже поверил. Ну да, Мурмеле упоминала и ее тоже. Но куда мягче, все больше по мелочи.
Я взял какую-то дурацкую подработку. Она почти не приносила денег, была довольно муторной, но зато появился легальный повод приходить домой позже. Как ни странно, жена в то же время записалась на какие-то вечерние курсы. Кажется, ее тоже не радовало оставаться дома без меня.
Мы приходили домой поздно вечером, чтобы быстро молча раздеться и упасть спать - ни на что больше сил не оставалось.
Моя подработка вскоре бесславно завершилась, но я решил не информировать об этом жену. Вместо того, чтобы вписывать бессмысленные цифры в таблицы, я теперь по вечерам гулял по городу, иногда заходил в кино, иногда - в кафе.
Где-то там я и познакомился с Аней. Она была… Сейчас попытаюсь объяснить. Вот если сравнивать меня-прежнего и меня после установления в нашем доме диктатуры Мурмеле Уинипег, вот Аня настолько же была свободнее меня-прежнего, насколько я-прежний был свободнее меня-нынешнего. Она вся была свободой. Как-то просто села за мой столик в кафе. Не то, чтобы я покорил ее сердце с первого взгляда - просто именно под моим столиком была единственная в зале розетка.
Мы разговорились - боже, как давно я не болтал о пустяках! Мы обсудили интерьер кафе, меню, фильмы, которые недавно смотрели… С ней было так легко. В ее голове роилось множество фантазий. Каждый предмет в ее руках оживал, обретал прошлое, будущее, дополнительную глубину. Взяв в руки чашку, я видел только чашку, а она - дизайнера, создавшего форму, мастера, воплотившего форму в жизнь, того, кто купил именно эту чашку именно для этого кафе, всех тех, кто пили и будут пить из этой чашки. Археолога, который в далеком будущем восстановит эту чашку из черепков. Ученого, который на основе работы археолога сделает множество выводов о нашей жизни.
Все было невинно. Мы вместе гуляли по вечерам, болтали, смеялись, иногда - целовались. Иногда Аня придумывала странные сюрпризы: то звала меня рисовать на берегу реки, то вела меня через пол-города, чтобы показать какое-то забавное граффити на стене дома. Как-то она сервировала уличную лавочку белой накрахмаленной салфеткой - и мы пили кофе из фарфоровых чашечек. Кофейник, спиртовку, чашки, крохотные ложечки Аня принесла с собой. Даже подсвечники и свечи. Вокруг ходили люди, а мы пили кофе и болтали.
Жена, кажется, ни о чем не догадывалась. Не задавала вопросов, не устраивала разборок. Может быть, я просто не был ей интересен - и она не расстроилась бы, даже если бы я привел Аню с собой.
Вечерние прогулки с Аней не давали мне времени на чтение соцсетей. Поэтому до дневника Мурмеле я добрался не скоро - кажется, где-то через месяц после первой нашей встречи. Прочел - и похолодел: жена знала все. Мурмеле в дневнике смаковала каждую улику: пятна краски на моих пальцах, запах духов от сорочки, неравномерные следы от дождя на плаще, даже прилипшую к ботинкам траву. Каждый день фиксировалось время моего появления дома, отмечалось изменение настроения в лучшую сторону, мечтательная улыбка…
И ведь ни слова мне не говорила. Значит - ее все устраивает. Или… Я внимательно пригляделся к жене. Несмотря на свои детективные изыскания, она в последнее время стала лучше выглядеть. Веселой, отдохнувшей. Интересно, когда и откуда она умудряется вести блог Мурмеле, если приходит со своих курсов не раньше, чем я возвращаюсь со своих прогулок. И, кстати, что за странные курсы? Она говорила, каждый день - потому что интенсив. Но сколько могут длиться интенсивные курсы? Обычно, не больше двух недель. А тут счет пошел на месяцы. И что она изучает?
Я стал наблюдать за женой. Впрочем, она, кажется, не скрывалась особо - несколько раз в сообщениях Мурмеле она сама указывала то, на что я не обратил внимания. У нее изменился макияж (ничего в этом не понимаю, но Мурмеле тщательно описала, как и что там поменялось, краткое резюме: выглядит здорово, но занимает куда больше времени). Возвращаясь с «курсов», она иногда что-то напевала, причем явно не обычные для себя песенки. Она накупила кучу кружевного белья - я сначала не поверил Мурмеле, но открыл комод и убедился, что все так и есть - двенадцать новеньких комплектов весьма фривольного вида. У нее появилась новая любимая безделушка - деревянный кулон-лисенок, покрытый странными узорами.
В общем, факты не просто говорили, они кричали.
Я начал задумываться о разводе. Не то чтобы я ревновал - просто понял, что этот брак никому не нужен. Мы - два чужих человека на одной жилплощади, не более того. Нет, я ее любил, наверное, но как-то отстраненно: хотел, чтобы она нашла свое счастье с этим своим новым другом.
Но о разводе думал не только я. Мурмеле цинично описывала, что каждый из нас получит после развода из имущества. Прикидывала варианты. Всегда не в мою пользу. А уж если выяснится, что я изменяю жене…
Я не привередлив в быту. Вот честно - готов был снять комнату и уйти в одних трусах. Но поражало коварство жены: ради того, чтобы выглядеть при разводе пострадавшей стороной, она устроила всю эту эпопею с Мурмеле. Всякая любовь пропала. Мне стала невыносима мысль о ее мужчине: небось, все это была его идея. И вот теперь, когда я буду сидеть в одних трусах в съемной комнате на окраине, он будет расхаживать по моей квартире с видом победителя. Не бывать такому. Обойдутся. Пусть сама уходит.
Чтобы сделать ее жизнь в доме невыносимой, чтобы жена вспылила, хлопнула дверью - и оставила меня одного, я начал устраивать мелкие пакости. Ангел мой Аня поддерживала меня, а уж ее изобретательности можно было только позавидовать. Линючая пуховая шапка, «случайно» затесавшаяся в машину с ее нижним бельем. Переставленные как попало специи - гордость и страсть жены - с сорванными наклейками. Внезапные отключения интернета во время ее любимого сериала. Это я называю самые грубые, примитивные штучки. Были намного тоньше.
Жена охотно включилась в игру. Я нашел кусок сливочного масла среди своих рабочих бумаг. На любимом галстуке внезапно обнаружилось чернильное пятно. Постель с моей стороны была какой-то сырой.
Постепенно, шутки становились все злее. Вырезанный кусок из моего пиджака - и кошачья моча, аккуратно залитая во флакон ее духов. Мои разбитые часы - и ее косметика, утопленная в унитазе. Кусок стекла в моем тапочке - и таблетка слабительного в ее кофе.
Мурмеле отчитывалась о каждой «проделке». Иногда я сам забывал о какой-нибудь особо гадкой шутке - но Мурмеле фиксировала ее со скрупулезной точностью.
Самое страшное началось, когда мы перекинулись друг с друга на наших скрываемых любимых. Аня не поверила, что ее телефон поместил в базу данных проституток не я. Слишком точны были описания ее тела - моя жена не смогла бы такое придумать.
Мужчина жены, кажется, не простил ей то, что я сделал с его машиной. Кстати, совершенно не помню, откуда я узнал ее номер и место, где она стояла.
Как-то ночью я проснулся и понял, что больше так не могу. Вышел на кухню, закурил впервые за много лет. Мой взгляд упал на подставку с ножами. Острыми стальными ножами. Холодными, острыми стальными ножами. Меня ждал очередной сюрприз - одного ножа не хватало. Это было уже слишком - ножи моя гордость, мое хобби, моя радость. В спокойные времена я посвящал много свободных вечеров их тщательной заточке. Она выбросила мой любимый - большой мясной. Который с легкостью перерубал говяжьи кости.
Я разозлился не на шутку. Выхватил один из оставшихся ножей - и побежал в темную спальню. Не дошел. В проходной гостиной меня уже ждала жена. С мясным ножом. Мы шли навстречу друг другу через комнату, которая в темноте казалась бесконечной. Оба были настроены более, чем решительно.
Вдруг мы оба увидели яркую вспышку - засветился монитор выключенного компьютера. И мы увидели, как в блоге Мурмеле появляются новые строки:
«Эти дурные мои сегодня убили друг друга. Никому не нужен милый пушистый сурочек в хорошие руки?».