"Тринкомали" (А. Бушков-2)
"Сентябрь... достать чернил и плакать..."
(типа, Пастернак)
«Его самолет в три часа дня. Её - улетает двумя часами позже. Город Тринкомали, Золотая Ланка, Цейлон... невыразимо прекрасный остров, который с незапамятных времен именовали раем земным! Отпуск закончился у обоих. Осталось часа полтора на сборы и прощание...»
"Вот и всё! Три недели, как один день. Не увидеть её больше - это же непостижимо, не умещается в сознании, как раздумья о размерах Вселенной! И всё же, всё же… Как ей сказать - и стоит ли вообще говорить? Я сказал бы, останься всё курортным романом, но он перерос в нечто большее, мы оба давно это поняли. И каково ей будет узнать, моему искусствоведу с глазами, в которых читается любое движение души, что никакой я не инженер из Пловдива, что я - сотрудник управления «Гамма»? Вот именно, ООН, Международная служба безопасности! И не далее, чем завтра, мы приступаем к работе там, в Южной Америке. И ясно, что дело предстоит жаркое: опергруппы отдела «К» не беспокоят по пустякам. Да, разоружение уже началось, но времена предстоят трудные, и вернутся не все - нужно трезво оценивать обстановку. Что же, рассказать всё? И оставить её день и ночь думать о казённом конверте, который она может получить (синий такой, с чёрной надпечаткой...)? Взвалить это на неё - девушку из другого, по существу, мира? Начало двадцать первого века, на планете почти не стреляют, люди начали забывать, что такое война. Пусть уж в случае чего на одну вдову военного будет меньше...
Возможно, на чей-то взгляд я поступаю подло? Может быть. Но виноват в том, что всё так случилось, еще и век, и сохранившиеся пока очаги боли и суровых сложностей. Для большинства землян война закончилась навсегда... для нас она продолжается - и порой калечит не пулей и не осколком.
Мы договорились, что тут же напишем друг другу по возвращении домой. Не напишу! Вообще ни строчки. Пусть считает ловцом курортных приключений. Пусть. Лучше уж так - в первую очередь, для неё лучше. Решено: молчу. Это пытка - сохранять беззаботность при расставании, но она ничего не заподозрит: как-никак мы прекрасно умеем владеть собой. Самая лучшая, нежная моя, прости! Постарайся забыть обо мне в своей Тулузе... почему я до сих пор не был в Тулузе? Там наверняка найдутся, родная, хорошие парни. А я молчу. «Капитан Никола Гешев из отпуска прибыл!» Вот и всё. Теперь только это".
* * *
"Тапробана, Силянь, Серендип, Цейлон - сколько было названий у Золотой Ланки! Давно я мечтала сюда попасть. Удалось, наконец, и надо же было этому случиться именно здесь! Началось как стандартное курортное приключение... а кончилось совсем серьёзно. И очень печально: я должна улететь, ребята уже в Африке, и, судя по тому, что операция взята на контроль Совета Безопасности ООН, карусель ожидается нешуточная. Не надо бы о таком думать, но с заданий, подобных нашему, частенько не возвращаются. Будь они прокляты, эти недобитки! Рано или поздно мы уничтожим последних, но я думаю сейчас не о противнике, а о человеке, которого полюбила. Ну как я ему скажу?! Милый, доверчивый парень - знает ли он вообще что-нибудь о том, что происходит в тишине на теневой стороне улицы? Об управлении «Дельта»? Слышал, несомненно, как многие, что существуют ещё экстремисты, террористы, остатки агентурной сети упразднённых разведок... но для него это - где-то далеко, прямо-таки в другом измерении. Об этом он и не думает, проектируя в своем Пловдиве мосты. Взорванные мосты он, конечно, видел только в кино...
Совесть мучит чуточку. "Я искусствовед" - ничего лучшего не придумала. Служительница благолепной музейной тишины, узкие ладони, тонкие пальцы с маникюром... Как обидно, Господи!
Ничего я ему не скажу. Пусть считает легкомысленной, ветреной девчонкой. Что ж, лишь бы не жил в постоянной тревоге за меня, не мучился оттого, что он, мужчина, не в состоянии защитить любимую женщину. Наименее жестокий выход. Прости, любимый! Возможно, ты бы и не осудил; ты еще встретишь в своем Пловдиве (как хотелось бы там побывать!) хорошую девушку, которая не умеет с двух рук стрелять в темноте, на шорох...
Нужно только ничем не выдать то, что на душе: он ведь понятия не имеет, что мы расстаёмся, возможно, навсегда. И не предполагает, кто я на самом деле. Самое тяжёлое - лицедейство при прощании. А дальше... «Лейтенант Катрин Клер в ваше распоряжение прибыла!» Это - уже через шесть часов..."
* * *
Погода прекрасная. Лайнер «Эйр Тапрабана» взлетает точно по расписанию. В кресле номер двести одиннадцать - мужчина с закостеневшим лицом... Аэропорт. Диктор стереовидения рассказывает о ходе разоружения так гордо, как будто это он все устроил. В уголке, у выходящей на летное поле стеклянной стены, рыдает девушка... но только она одна знает, что плачет - окружающие не знают, не видят.
Тринкомали - похоже на веселую детскую считалочку. "Тринкомали, Тринкомали..."
P.S. Это Саша написал сорок лет назад...