Кто о чем, а я опять...
Мемуары и путевые заметки интересно читать в двух случаях. Первый - если автор записок интересный и необычный человек. Тогда все, что он пишет, интересно и необычно, даже если он описывает прогулку вокруг твоего дома дождливым осенним днем. Второй случай - если предмет рассказа настолько тебя интересует, что ты никогда не устанешь читать о нем или слышать. Тогда достаточно, чтобы рассказчик обладал хоть какой-то наблюдательностью и минимальной способностью излагать свои мысли.
Василий Немирович-Данченко (не путать с братом-основателем Художественного театра) был увлеченным путешественником, но заурядным литератором. Зато он прожил очень долгую жизнь, что позволило ему быть знакомым с одной стороны с Некрасовым и Салтыковым-Щедриным, а с другой - с Чеховым, Гумилевым и Миррой Лохвицкой. Это, конечно, само по себе привлекательно, но недостаточно, чтобы заставить меня прочитать его книжку целиком. Если бы не «Соловки».
www.solovki.ca/writers_023/nemirovich_01.php
В.Н-Д. описывает свое паломничество в Соловки в 1872 году (за век с хвостиком до моего рождения). Он проследовал из Архангельска на монастырском пароходе «Вера» до островов, провел там несколько дней и вернулся обратно. «Соловки» состоят из коротеньких зарисовок о местах, где он побывал, о природе, истории и экономическом положении монастыря, и, самое замечательное, о людях. Больше всего это напоминает живой журнал - вот и я так же написала бы о местах, где была. Рассуждения о политике и экономике монастыря вполне банальны, описания природы пестрят всякими «прелестными пейзажами, ласкающими взгляд туриста», и потому тошнотворны, а вот рассказы о людях… Каждый раз, когда появляется прямая речь, паломники или обитатели монастыря встают перед вами как живые.
Н.-Д. с энтузиазмом рассказывает об изобретателях-самородках, в большом количестве встреченных им на Островах монахе-капитане, архитекторе-самоучке, огороднике, растящем арбузы на Полярном круге, о неграмотных мастерах, способных повторить и улучшить любое чужеземное изделие, перенять любое умение и употребить на пользу Обители. Он с упреком, но и с невольным восхищением говорит о том, какой монастырь рачительный хозяин, как он замечает и не отпускает от себя нужных ему людей, обладающих каким-нибудь важным умением. Говорит, как хорошо там обращаются с приезжающими работать по обету крестьянами - так, что им, после тяжкого труда впроголодь, с постоянной мыслью, чем кормить семью, столь же тяжелый труд, но без принуждения, с сытной едой и приветливым обращением кажется раем и остается в памяти навсегда. И потому многие возвращаются в монастырь навсегда. Говорит, что все монахи работают на монастырь, «для угодничков», как на свою семью, по-хозяйски, без устали. Один из монахов рассказывал ему вот что:
- Раз как-то я стену работал и затомился, так затомился, что руки поднять не могу, А хотелось стену вывести, не откладывая до другого раза. Ну, и стал я на колени, сделал несколько земных поклонов, помолился святому Засим-Савватию - и вдохнули хозяева наши силу в меня. До самого до вечеру безотходно работал. Стену и окончил.
Я тут же вспомнила, как сами мы точно так же, из последних сил, работали накануне престольного соловецкого праздника, Преображенья, потому как очень хотелось стену вывести. А проходящие мимо монахи - современные соловецкие монахи - говорили нам, что это грех под праздник работать, шли бы вы на службу. Я тогда еще подумала, что правы все же скорее мы, а не они, что наша работа - это молитва, потому что нами движет если и не вера, то крепкая любовь к этому месту и какое-то желание послужить ему. Вот, оказывается, век назад соловчане думали так же.
И главное, о чем пишет Немирович-Данченко, что именно таким трудом всех, от настоятеля до последнего мальчика-трудника, и таким отношением к обители Соловецкий монастырь и добился того богатства и влияния, свидетельством которого и является весь рассказа Немировича.
Подытоживая свой рассказ, Немирович-Данченко гадает, возможна ли такая община, как на Соловках, с тем же « единством и общностью интересов, такой стройностью взаимных отношений, такой любовью к труду», но без аскетизма, среди людей с образованием, не глухих к красоте природы, не чуждых науке и искусству. Он сомневается. А я-то знаю, что это возможно. По крайней мере, в Соловках на 2 месяца в году.
Василий Немирович-Данченко (не путать с братом-основателем Художественного театра) был увлеченным путешественником, но заурядным литератором. Зато он прожил очень долгую жизнь, что позволило ему быть знакомым с одной стороны с Некрасовым и Салтыковым-Щедриным, а с другой - с Чеховым, Гумилевым и Миррой Лохвицкой. Это, конечно, само по себе привлекательно, но недостаточно, чтобы заставить меня прочитать его книжку целиком. Если бы не «Соловки».
www.solovki.ca/writers_023/nemirovich_01.php
В.Н-Д. описывает свое паломничество в Соловки в 1872 году (за век с хвостиком до моего рождения). Он проследовал из Архангельска на монастырском пароходе «Вера» до островов, провел там несколько дней и вернулся обратно. «Соловки» состоят из коротеньких зарисовок о местах, где он побывал, о природе, истории и экономическом положении монастыря, и, самое замечательное, о людях. Больше всего это напоминает живой журнал - вот и я так же написала бы о местах, где была. Рассуждения о политике и экономике монастыря вполне банальны, описания природы пестрят всякими «прелестными пейзажами, ласкающими взгляд туриста», и потому тошнотворны, а вот рассказы о людях… Каждый раз, когда появляется прямая речь, паломники или обитатели монастыря встают перед вами как живые.
Н.-Д. с энтузиазмом рассказывает об изобретателях-самородках, в большом количестве встреченных им на Островах монахе-капитане, архитекторе-самоучке, огороднике, растящем арбузы на Полярном круге, о неграмотных мастерах, способных повторить и улучшить любое чужеземное изделие, перенять любое умение и употребить на пользу Обители. Он с упреком, но и с невольным восхищением говорит о том, какой монастырь рачительный хозяин, как он замечает и не отпускает от себя нужных ему людей, обладающих каким-нибудь важным умением. Говорит, как хорошо там обращаются с приезжающими работать по обету крестьянами - так, что им, после тяжкого труда впроголодь, с постоянной мыслью, чем кормить семью, столь же тяжелый труд, но без принуждения, с сытной едой и приветливым обращением кажется раем и остается в памяти навсегда. И потому многие возвращаются в монастырь навсегда. Говорит, что все монахи работают на монастырь, «для угодничков», как на свою семью, по-хозяйски, без устали. Один из монахов рассказывал ему вот что:
- Раз как-то я стену работал и затомился, так затомился, что руки поднять не могу, А хотелось стену вывести, не откладывая до другого раза. Ну, и стал я на колени, сделал несколько земных поклонов, помолился святому Засим-Савватию - и вдохнули хозяева наши силу в меня. До самого до вечеру безотходно работал. Стену и окончил.
Я тут же вспомнила, как сами мы точно так же, из последних сил, работали накануне престольного соловецкого праздника, Преображенья, потому как очень хотелось стену вывести. А проходящие мимо монахи - современные соловецкие монахи - говорили нам, что это грех под праздник работать, шли бы вы на службу. Я тогда еще подумала, что правы все же скорее мы, а не они, что наша работа - это молитва, потому что нами движет если и не вера, то крепкая любовь к этому месту и какое-то желание послужить ему. Вот, оказывается, век назад соловчане думали так же.
И главное, о чем пишет Немирович-Данченко, что именно таким трудом всех, от настоятеля до последнего мальчика-трудника, и таким отношением к обители Соловецкий монастырь и добился того богатства и влияния, свидетельством которого и является весь рассказа Немировича.
Подытоживая свой рассказ, Немирович-Данченко гадает, возможна ли такая община, как на Соловках, с тем же « единством и общностью интересов, такой стройностью взаимных отношений, такой любовью к труду», но без аскетизма, среди людей с образованием, не глухих к красоте природы, не чуждых науке и искусству. Он сомневается. А я-то знаю, что это возможно. По крайней мере, в Соловках на 2 месяца в году.