Париж 1778 года
Оригинал взят у vita_colorata в Париж 1778 года
Машина времени , если бы позволяла выбрать дату и место посещения прошлого, давала бы пространный выбор поучаствовать в событиях и увидеть знаменитостей былых лет. Если переместиться из апреля 2014 в весну 1778 - можно застать в Париже Вольфганга-Амадея Моцарта, и Вольтера и нашего соотечественника Дениса Ивановича Фонвизина и графа Сен-Жермена - полумифическую личность.
Каким был Париж в 1778 ? Это были годы перед французской революцией 1789 года, когда были казнены король и королева, красотка Мария-Антуанетта. Эпоха рококо, версальских праздников и недовольства масс условиями жизни.
Моцарт приехал в Париж уже во второй раз, через 15 лет, и отметил в письме домой:"Париж сильно изменился; французы далеко не так вежливы, как они были пятнадцать лет назад; их манера теперь граничит с грубостью..." Возможно, что нарождающаяся Фронда уже повлияла на манеры французов, но, в большей степени, Моцарт сравнивал отношение к себе как к ребенку-виртуозу, которым восхищались как игрушкой, и отношением к себе как к взрослому человеку. Нельзя сказать, что в Париже в этот раз он имел бешеный успех, к тому же он приехал сюда вместе с матерью, которая умерла у него на руках. Через два года будет написан семейный портрет Моцартов : Леопольд, Вольфганг, Наннерль, любимая сестра, одетая вполне по моде времени рококо, мать на портрете присутствует.
Моцарт не описывает Париж, в основном пишет о своих музыкальных делах, он многое тут сочинил. Рассказывает в одном из писем о частном концерте у некоей графини, когда ему пришлось долго ждать в холодном помещении и он так замерз, что с трудом позже играл. С отоплением в дворцах было не очень хорошо.
Если бы Денис Фонвизин, тридцатитрехлетний тогда, знал, каким кумиром станет впоследствии Моцарт, он наверняка приложил бы усилия, чтобы встретиться с ним или попасть на концерт. Услышать живого Моцарта ! А ведь был шанс...
Фонвизин относится к Парижу критически, в шестом письме из Парижа, написанном в июне 1778 года, он дает нелицеприятную характеристику городу:
" ...а французы скуки терпеть не могут. Чего не делают они, чтоб избежать скуки, то есть чтоб ничего не делать ! И действительно, всякий день здесь праздник. Видя с утра до ночи бесчисленное множество людей в беспрерывной праздности, удивиться надобно, когда здесь что делается. Не упоминая о садах, всякий день пять театров наполнены. Все столько любят забавы, сколько труды ненавидят; а особливо черной работы народ терпеть не может. Зато нечистота в городе такая, какую людям, не вовсе оскотинившимся, переносить весьма трудно. Почти нигде нельзя отворить окошко летом от зараженного воздуха. Чтоб иметь все под руками и ни за чем далеко не ходить, под всяким домом поделаны лавки. В одной блистает золото и наряды, а подле неё , в другой, вывешена битая скотина с текущей кровью. Есть улицы, где в сделанных по бокам стоках течет кровь, потому что не отведено для бойни особливого места. Такую же мерзость нашел я и в прочих французских городах, которые все так однообразны, что кто был в одной улице, тот был в целом городе; а кто был в одном городе, тот все города видел. Париж пред прочими имеет только то преимущество, что наружность его несказанно величественнее, а внутренность сквернее. Напрасно говорят, что причиною нечистоты многолюдство. Во Франции множество маленьких деревень, но ни в одну нельзя въезжать, не зажав носа. Со всем тем привычка от самого младенчества жить в грязи по уши делает, что обоняние французов нимало от того ни страждет. Вообще сказать можно, что в рассуждении чистоты перенимать здесь нечего, а в рассуждении благонравия еще меньше".
Надо признать, что в некоторых местах Парижа и сейчас пахнет не лучшим образом. Письмо это с восторгом прочтут те, кто исповедует идею русской чистоты с её банями супротив французского безобразия, когда писали под лестницей прямо в Версале. Не стихи писали, а опорожнялись. Эта тема популярна и часто обсуждается.
Отдельная интересная тема, которую можно лишь упомянуть, чтобы не влезть по самые уши, - сравнение градостроительных результатов Петра и Парижа того времени, как образца средневекового города до перестройки Османом. Новая столица, "парадис" на Неве - город будущего с просторными улицами, широкой Невской першпективой, когда дома ростом ниже ширины улицы. Сам город еще зелен и достаточно чист в виду молодости. Не то что французская столица, в которой с римских времен нарос не один культурный и некультурный слой.
Да и Москва, где вырос и учился Фонвизин - город , в котором много зелени и пространств, которые окружают отдельные усадьбы. Еще невысокая, в основном деревянная, что же касается лавок, так и наши купцы любили иметь лавку рядом с жильем, все под присмотром.
Словечко "оскотинившийся" - такое фонвизинское, сразу вспоминаешь "Недоросля" и Скотининых. Сам Фонвизин выглядит , как его герой Стародум, резонёрствует. Персонаж резонёра пришел из французской же комедии, у Мольера много таких персонажей, которые не действуют в пьесах, а больше поучают, высказывают нравоучительные выводы, дабы публика не трудилась делать выводы сама, да и что с неё взять, с публики-дуры. Фонвизин был настроен вообще критически к жизни, писал о российском государственном устройстве недобрым словом и в этом плане был последователем Вольтера, чьи стихи пытался переводить.
В феврале 1778 Вольтер вернулся в Париж после 28 -летнего отсутствия. Денис Иванович Фонвизин, будучи в это время в Париже был свидетелем его триумфального возвращения и тоже написал в письмах к сестре и Панину: ""Я уверен, что если б глубокая старость и немощи его не отягчали и он захотел бы проповедовать теперь новую какую секту, то б весь народ к нему обратился". Вынужденный эмигрировать под защиту прусского короля, а затем долго живший в Швейцарии, великий старец вернулся умирать на историческую родину, 30 мая этого же года его уже не стало. Королевская чета никак не проявилась, при дворе он был в опале, хотя Вольтер был признанной знаменитостью. Фонвизин прикладывает в письме Панину портрет Вольтера:"Сколь он (Вольтер) теперь благообразен, ваше сиятельство увидеть изволите по приложенному здесь его портрету, весьма на него похожему".
Фонвизин трижды видит Вольтера, во время заседания в Академии он может разглядеть его внимательно.
Когда Вольтер оправился после своего путешествия, он посетил Академию, и на всем пути его сопровождали толпы ликующего народа. Все академики вышли навстречу 85-летнему старцу, а на торжественном заседании Вольтер был усажен в директорское кресло. Вот Вольтер покидает Академию, садится в карету и едет к театру, где дают представление его новой пьесы "Ирена, или Алексий Комнин".
(Фонвизин справедливо замечает по этому поводу, что новая пьеса значительно уступает другим произведениям Вольтера, но публика все равно встречает ее с восторгом.)
На всем пути следования кареты народ требовал, чтобы все встречные снимали перед Вольтером шляпы. Так уже давно не встречали даже королей! В театре тоже сплошные восторги и аплодисменты.Под несмолкающие аплодисменты Бризар, старейший актер, надевает на Вольтера венок. Вольтер тут же снимает его со словами: "Ах, Боже! Вы хотите уморить меня!"
30 марта 1778 года парижский театр "Комеди Франсэз" давал уже шестой спектакль "Ирены", на этот раз в присутствии автора.
После торжеств в театре "Комеди Франсэз", уступая просьбе своей племянницы и домоправительницы мадам Дени, Вольтер соглашается позировать знаменитому скульптору Гудону для портрета. Но необычайное напряжение, радость встреч и утомление от приемов подрывают здоровье писателя. Сеансы проходят вяло. Усталый и больной старик тяготится ими. Не удовлетворен и скульптор: недовольное и утомленное выражение лица модели не позволяет ему уловить самое главное в характере философа. Выручает находчивость одного из друзей Вольтера - маркиза Вилливье, бывшего свидетелем работы Гудона. Предварительно условившись с художником, маркиз во время одного из сеансов подошел к сидевшему в кресле Вольтеру и возложил ему на голову специально принесенный лавровый венок, тот самый; которым философ был увенчан после представления "Ирены". Вольтер весь преобразился. Плечи его распрямились, лицо ожило, загорелись торжеством и гордостью глаза, на тонких губах появилась улыбка. Он снова переживал свой триумф в "Комели Франсез". Но это длилось лишь- несколько мгновений. Очнувшись, старик с горечью воскликнул: "Что вы делаете, молодой человек? Бросьте его в мою открытую могилу", - и, простившись со скульптором, покинул мастерскую. 30 мая 1778 года его не стало. А на следующий день Гудон отправился в дом Вольтера и сделал слепки с лица и рук умершего. Позднее Гудон делает три варианта скульптуры, портрет Вольтера в том же 1778 выставлен в Салоне. Один из вариантов мадам Дени дарит "Комеди Франсэз" , один отправляется в далекий Петербург, по заказу Екатерины Второй, которая была с Вольтером в дружественной переписке.
После французской революции наши императоры относились к вольнодумцу Вольтеру без приязни, они поняли, что слова тоже бывают опасны. Из царскосельского павильона статую убрали в библиотеку Эрмитажа, однажды библиотеку посетил Николай I, для которого слово "вольтерьянец" звучало бранью. Увидев статую Вольтера, царь злобно распорядился: "Уберите отсюда эту обезьяну". К счастью, статую не уничтожили под горячую руку и её можно увидеть в залах Эрмитажа.
Вот это фото отсюда : http://expositions.nlr.ru/ex_rare/Voltaire/ демонстрирует Вольтера на фоне книг, мне , кстати, нравится, что он тут не на своем привычном месте, книги - хороший фон для памятника, я думаю, что библиотека была лучшим местом для него.
Кстати, Джакомо Казанова через год после смерти Вольтера в 1779 написал антивольтеровский трактат "Размышления над "Похвальными словами господину де Вольтеру". Казанова был уже давно выслан из Парижа, а то, как знать, Фонвизин мог бы и с ним встретиться и поспорить как вольтерьянец с антивольтерьянцем, а то и на дуэль вызвать. Казанова был, правда, к тому времени не молод, а Фонвизин в виду порядочного аппетита не очень ловок.
Встречался в Париже Фонвизин и с "чудотворцем" Сен-Жерменом. Граф Сен-Жермен был загадочной личностью, неизвестного происхождения, но уверял, что королевского, чей он внебрачный сын так и осталось лишь догадкой. Владел большим количеством языков, включая древнееврейский и арабский, писал обеими руками, был оккультистом и алхимиком. Якобы знал секрет получения золота. Если Вольтер уехал из Парижа отчасти из-за того, что его не взлюбила высокопоставленная фаворитка мадам Помпадур, то Сен-Жермен пользовался её благоволением и попал на дипломатическую работу, которая закончилась плачевно. Указом короля от 30 апреля 1760 года было предписано:«Его величество приказывает объявить этого авантюриста человеком, не заслуживающим доверия» («reclamer cet aventurier comme un homme sans aveu») .
Сен-Жермен занимался многим и предлагал различные проекты поначалу европейским королям, а теперь надеялся через посредничество Фонвизина - русским. 1 декабря 1777 года Фонвизин в письме родным назвал его «первым в свете шарлатаном», а 20 (31) марта 1778 года писал Николаю Панину: «Что ж надлежит до другого чудотворца, Сен-Жерменя, я расстался с ним дружески, и на предложение его, коим сулил мне золотые горы, ответствовал благодарностию, сказав ему, что если он имеет толь полезные для России проекты, то может отнестися с ними к находящемуся в Дрездене нашему поверенному в делах. Лекарство его жена моя принимала, но без всякого успеха; за исцеление ее обязан я монпельевскому климату и ореховому маслу». Надо сказать, что Фонвизины как раз уехали в Париж из-за болезни Катерины Ивановны Фонвизиной.
В момент встречи с Фонвизиным Сен-Жермен был уже стар, через год он признается Ленотру , что ему 88 лет, если поверить, то умер он в возрасте 94х, во всяком случае на него его собственные лекарства точно подействовали, и, удивительно, что в столь беспокойную эпоху при его авантюрном образе жизни он вообще умер своей смертью. Ловкий был человек, одно слово.
И, если подумать, так многие личности еще ходили рядом с Денисом Ивановичем по парижским улицам, только он не знал кто они, не было тогда интернета, информация плохо распространялась...
Машина времени , если бы позволяла выбрать дату и место посещения прошлого, давала бы пространный выбор поучаствовать в событиях и увидеть знаменитостей былых лет. Если переместиться из апреля 2014 в весну 1778 - можно застать в Париже Вольфганга-Амадея Моцарта, и Вольтера и нашего соотечественника Дениса Ивановича Фонвизина и графа Сен-Жермена - полумифическую личность.
Каким был Париж в 1778 ? Это были годы перед французской революцией 1789 года, когда были казнены король и королева, красотка Мария-Антуанетта. Эпоха рококо, версальских праздников и недовольства масс условиями жизни.
Моцарт приехал в Париж уже во второй раз, через 15 лет, и отметил в письме домой:"Париж сильно изменился; французы далеко не так вежливы, как они были пятнадцать лет назад; их манера теперь граничит с грубостью..." Возможно, что нарождающаяся Фронда уже повлияла на манеры французов, но, в большей степени, Моцарт сравнивал отношение к себе как к ребенку-виртуозу, которым восхищались как игрушкой, и отношением к себе как к взрослому человеку. Нельзя сказать, что в Париже в этот раз он имел бешеный успех, к тому же он приехал сюда вместе с матерью, которая умерла у него на руках. Через два года будет написан семейный портрет Моцартов : Леопольд, Вольфганг, Наннерль, любимая сестра, одетая вполне по моде времени рококо, мать на портрете присутствует.
Моцарт не описывает Париж, в основном пишет о своих музыкальных делах, он многое тут сочинил. Рассказывает в одном из писем о частном концерте у некоей графини, когда ему пришлось долго ждать в холодном помещении и он так замерз, что с трудом позже играл. С отоплением в дворцах было не очень хорошо.
Если бы Денис Фонвизин, тридцатитрехлетний тогда, знал, каким кумиром станет впоследствии Моцарт, он наверняка приложил бы усилия, чтобы встретиться с ним или попасть на концерт. Услышать живого Моцарта ! А ведь был шанс...
Фонвизин относится к Парижу критически, в шестом письме из Парижа, написанном в июне 1778 года, он дает нелицеприятную характеристику городу:
" ...а французы скуки терпеть не могут. Чего не делают они, чтоб избежать скуки, то есть чтоб ничего не делать ! И действительно, всякий день здесь праздник. Видя с утра до ночи бесчисленное множество людей в беспрерывной праздности, удивиться надобно, когда здесь что делается. Не упоминая о садах, всякий день пять театров наполнены. Все столько любят забавы, сколько труды ненавидят; а особливо черной работы народ терпеть не может. Зато нечистота в городе такая, какую людям, не вовсе оскотинившимся, переносить весьма трудно. Почти нигде нельзя отворить окошко летом от зараженного воздуха. Чтоб иметь все под руками и ни за чем далеко не ходить, под всяким домом поделаны лавки. В одной блистает золото и наряды, а подле неё , в другой, вывешена битая скотина с текущей кровью. Есть улицы, где в сделанных по бокам стоках течет кровь, потому что не отведено для бойни особливого места. Такую же мерзость нашел я и в прочих французских городах, которые все так однообразны, что кто был в одной улице, тот был в целом городе; а кто был в одном городе, тот все города видел. Париж пред прочими имеет только то преимущество, что наружность его несказанно величественнее, а внутренность сквернее. Напрасно говорят, что причиною нечистоты многолюдство. Во Франции множество маленьких деревень, но ни в одну нельзя въезжать, не зажав носа. Со всем тем привычка от самого младенчества жить в грязи по уши делает, что обоняние французов нимало от того ни страждет. Вообще сказать можно, что в рассуждении чистоты перенимать здесь нечего, а в рассуждении благонравия еще меньше".
Надо признать, что в некоторых местах Парижа и сейчас пахнет не лучшим образом. Письмо это с восторгом прочтут те, кто исповедует идею русской чистоты с её банями супротив французского безобразия, когда писали под лестницей прямо в Версале. Не стихи писали, а опорожнялись. Эта тема популярна и часто обсуждается.
Отдельная интересная тема, которую можно лишь упомянуть, чтобы не влезть по самые уши, - сравнение градостроительных результатов Петра и Парижа того времени, как образца средневекового города до перестройки Османом. Новая столица, "парадис" на Неве - город будущего с просторными улицами, широкой Невской першпективой, когда дома ростом ниже ширины улицы. Сам город еще зелен и достаточно чист в виду молодости. Не то что французская столица, в которой с римских времен нарос не один культурный и некультурный слой.
Да и Москва, где вырос и учился Фонвизин - город , в котором много зелени и пространств, которые окружают отдельные усадьбы. Еще невысокая, в основном деревянная, что же касается лавок, так и наши купцы любили иметь лавку рядом с жильем, все под присмотром.
Словечко "оскотинившийся" - такое фонвизинское, сразу вспоминаешь "Недоросля" и Скотининых. Сам Фонвизин выглядит , как его герой Стародум, резонёрствует. Персонаж резонёра пришел из французской же комедии, у Мольера много таких персонажей, которые не действуют в пьесах, а больше поучают, высказывают нравоучительные выводы, дабы публика не трудилась делать выводы сама, да и что с неё взять, с публики-дуры. Фонвизин был настроен вообще критически к жизни, писал о российском государственном устройстве недобрым словом и в этом плане был последователем Вольтера, чьи стихи пытался переводить.
В феврале 1778 Вольтер вернулся в Париж после 28 -летнего отсутствия. Денис Иванович Фонвизин, будучи в это время в Париже был свидетелем его триумфального возвращения и тоже написал в письмах к сестре и Панину: ""Я уверен, что если б глубокая старость и немощи его не отягчали и он захотел бы проповедовать теперь новую какую секту, то б весь народ к нему обратился". Вынужденный эмигрировать под защиту прусского короля, а затем долго живший в Швейцарии, великий старец вернулся умирать на историческую родину, 30 мая этого же года его уже не стало. Королевская чета никак не проявилась, при дворе он был в опале, хотя Вольтер был признанной знаменитостью. Фонвизин прикладывает в письме Панину портрет Вольтера:"Сколь он (Вольтер) теперь благообразен, ваше сиятельство увидеть изволите по приложенному здесь его портрету, весьма на него похожему".
Фонвизин трижды видит Вольтера, во время заседания в Академии он может разглядеть его внимательно.
Когда Вольтер оправился после своего путешествия, он посетил Академию, и на всем пути его сопровождали толпы ликующего народа. Все академики вышли навстречу 85-летнему старцу, а на торжественном заседании Вольтер был усажен в директорское кресло. Вот Вольтер покидает Академию, садится в карету и едет к театру, где дают представление его новой пьесы "Ирена, или Алексий Комнин".
(Фонвизин справедливо замечает по этому поводу, что новая пьеса значительно уступает другим произведениям Вольтера, но публика все равно встречает ее с восторгом.)
На всем пути следования кареты народ требовал, чтобы все встречные снимали перед Вольтером шляпы. Так уже давно не встречали даже королей! В театре тоже сплошные восторги и аплодисменты.Под несмолкающие аплодисменты Бризар, старейший актер, надевает на Вольтера венок. Вольтер тут же снимает его со словами: "Ах, Боже! Вы хотите уморить меня!"
30 марта 1778 года парижский театр "Комеди Франсэз" давал уже шестой спектакль "Ирены", на этот раз в присутствии автора.
После торжеств в театре "Комеди Франсэз", уступая просьбе своей племянницы и домоправительницы мадам Дени, Вольтер соглашается позировать знаменитому скульптору Гудону для портрета. Но необычайное напряжение, радость встреч и утомление от приемов подрывают здоровье писателя. Сеансы проходят вяло. Усталый и больной старик тяготится ими. Не удовлетворен и скульптор: недовольное и утомленное выражение лица модели не позволяет ему уловить самое главное в характере философа. Выручает находчивость одного из друзей Вольтера - маркиза Вилливье, бывшего свидетелем работы Гудона. Предварительно условившись с художником, маркиз во время одного из сеансов подошел к сидевшему в кресле Вольтеру и возложил ему на голову специально принесенный лавровый венок, тот самый; которым философ был увенчан после представления "Ирены". Вольтер весь преобразился. Плечи его распрямились, лицо ожило, загорелись торжеством и гордостью глаза, на тонких губах появилась улыбка. Он снова переживал свой триумф в "Комели Франсез". Но это длилось лишь- несколько мгновений. Очнувшись, старик с горечью воскликнул: "Что вы делаете, молодой человек? Бросьте его в мою открытую могилу", - и, простившись со скульптором, покинул мастерскую. 30 мая 1778 года его не стало. А на следующий день Гудон отправился в дом Вольтера и сделал слепки с лица и рук умершего. Позднее Гудон делает три варианта скульптуры, портрет Вольтера в том же 1778 выставлен в Салоне. Один из вариантов мадам Дени дарит "Комеди Франсэз" , один отправляется в далекий Петербург, по заказу Екатерины Второй, которая была с Вольтером в дружественной переписке.
После французской революции наши императоры относились к вольнодумцу Вольтеру без приязни, они поняли, что слова тоже бывают опасны. Из царскосельского павильона статую убрали в библиотеку Эрмитажа, однажды библиотеку посетил Николай I, для которого слово "вольтерьянец" звучало бранью. Увидев статую Вольтера, царь злобно распорядился: "Уберите отсюда эту обезьяну". К счастью, статую не уничтожили под горячую руку и её можно увидеть в залах Эрмитажа.
Вот это фото отсюда : http://expositions.nlr.ru/ex_rare/Voltaire/ демонстрирует Вольтера на фоне книг, мне , кстати, нравится, что он тут не на своем привычном месте, книги - хороший фон для памятника, я думаю, что библиотека была лучшим местом для него.
Кстати, Джакомо Казанова через год после смерти Вольтера в 1779 написал антивольтеровский трактат "Размышления над "Похвальными словами господину де Вольтеру". Казанова был уже давно выслан из Парижа, а то, как знать, Фонвизин мог бы и с ним встретиться и поспорить как вольтерьянец с антивольтерьянцем, а то и на дуэль вызвать. Казанова был, правда, к тому времени не молод, а Фонвизин в виду порядочного аппетита не очень ловок.
Встречался в Париже Фонвизин и с "чудотворцем" Сен-Жерменом. Граф Сен-Жермен был загадочной личностью, неизвестного происхождения, но уверял, что королевского, чей он внебрачный сын так и осталось лишь догадкой. Владел большим количеством языков, включая древнееврейский и арабский, писал обеими руками, был оккультистом и алхимиком. Якобы знал секрет получения золота. Если Вольтер уехал из Парижа отчасти из-за того, что его не взлюбила высокопоставленная фаворитка мадам Помпадур, то Сен-Жермен пользовался её благоволением и попал на дипломатическую работу, которая закончилась плачевно. Указом короля от 30 апреля 1760 года было предписано:«Его величество приказывает объявить этого авантюриста человеком, не заслуживающим доверия» («reclamer cet aventurier comme un homme sans aveu») .
Сен-Жермен занимался многим и предлагал различные проекты поначалу европейским королям, а теперь надеялся через посредничество Фонвизина - русским. 1 декабря 1777 года Фонвизин в письме родным назвал его «первым в свете шарлатаном», а 20 (31) марта 1778 года писал Николаю Панину: «Что ж надлежит до другого чудотворца, Сен-Жерменя, я расстался с ним дружески, и на предложение его, коим сулил мне золотые горы, ответствовал благодарностию, сказав ему, что если он имеет толь полезные для России проекты, то может отнестися с ними к находящемуся в Дрездене нашему поверенному в делах. Лекарство его жена моя принимала, но без всякого успеха; за исцеление ее обязан я монпельевскому климату и ореховому маслу». Надо сказать, что Фонвизины как раз уехали в Париж из-за болезни Катерины Ивановны Фонвизиной.
В момент встречи с Фонвизиным Сен-Жермен был уже стар, через год он признается Ленотру , что ему 88 лет, если поверить, то умер он в возрасте 94х, во всяком случае на него его собственные лекарства точно подействовали, и, удивительно, что в столь беспокойную эпоху при его авантюрном образе жизни он вообще умер своей смертью. Ловкий был человек, одно слово.
И, если подумать, так многие личности еще ходили рядом с Денисом Ивановичем по парижским улицам, только он не знал кто они, не было тогда интернета, информация плохо распространялась...