Е. Коняева. Дом моего детства
Выдержки из эссе учителя русского языка белгородской гимназии №12 Елены Петровны Коняевой, в котором рассказывается об удивительной и прекрасной жизни дома №30-А по ул. Чумичова. Полный текст представлен в Сборнике материалов к 130-летию БелГУ «Люди, годы, университет...» (Белгород, 2007).
В далекие времена, когда весенняя Везёлка разливалась до того места, где постепенно вырастал задуманный в Белгороде областной драматический театр, клумбы городского сада на Ленина головокружительно пахли душистым табаком и маленькими беленькими цветочками, а в фонтане плавали настоящие золотые рыбки, когда мороженое стоило 9 копеек, в витринах продовольственных магазинов красовались павлины из сливочного масла и маргарина, а если появлялось что-то другое, стар и млад - все, свободные от хождения на работу, образовывали очередь с большими наволочками в руках - сахар и мука выдавались строго по количеству стоявших, в эти далекие времена в Белгороде, на улице Красина, построили большой четырехэтажный дом.
Послевоенный город, очищенный от руин, был пуст и просторен, и пространство это требовало заполнения.
Однако, кроме двух пятиэтажных домов на улице Ленина - тех самых, где балконы были с гипсовыми столбиками и которые, по рассказам старожилов, строили пленные немцы, во всей округе не было высоких зданий (скорее всего, имеются в виду четырехэтажные дома №№ 54 и 56). Из окна нашей новой квартиры на четвертом этаже мы смотрели на площадь, памятник В.И. Ленину и Дом Советов.
пр-т Ленина, 1981 г.
Возведение дома 30-А на Красина стало событием в жизни города - почти все квартиры получили семьи преподавателей областного пединститута. Года четыре институт, переведенный из Старого Оскол, уже трудился в старинном здании на улице Коммунистической, но большинство преподавателей снимали крохотные квартирки в частных домах на Народной.
Преподаватели были молодые, веселые и, кажется, не очень заботились о квартирном вопросе. Выпускник Курского пединститута, мой отец преподавал физику и астрономию, на работу ездил на велосипеде, а вечером, когда смеркалось, выводил всех желающих на бульвар, и, стоя в траве кто по колено, а кто и по плечо, мы искали в необъятном темном небе спутник, сопровождаю ликованием любую движущуюся среди звезд точку.
ул. Народная, вид на дом №62, 1960-е годы.
И вот выяснилось, что мы все переезжаем и у каждой семьи будет своя отдельная квартира.
Дом сразу понравился, обжился.
Нам, детям, он казался огромным, величаво плывущим, как корабль. Впечатление это усиливалось, если смотреть на дом снизу вверх, с запрокинутой головой. Боковая стена без окон, выложенная желтой плиткой, взрезывала облака. Там, в клубящейся белизне, угадывались неоткрытые дороги, странствия, тайны, которыми мы зачитывались допоздна, с фонариком под одеялом. В маленькой детской библиотеке им. А. Гайдара, куда мы с сестрой попали еще в дошкольном возрасте, торжественно ведомые бабушкой, был свободный доступ, и каждая книга «Золотой библиотеки приключений» уже узнавалась с закрытыми глазами. Естественно, дети всего подъезда №2 разыгрывали вычитанные приключения «на местности».
Я хочу сделать небольшое отступление: это потом появится знаменитый московский подъезд дома №302 по Садовой, где поклонники М. Булгакова с конца 70-х годов XX века разыгрывали свои мистические действа, а в молодежной субкультуре начала XXI века возникнут эльфы и хоббиты, говорящие на своем специальном языке. Мы не открывали закон мифологизации любимого художественного текста - мир манил тысячей неузнанных вещей, соприкосновение с ними захватывало.
А теперь я приглашаю вернуться в наш двор. Двор был прямоугольным, с небольшими «карманами» в разных частях и с чугунными воротами. Упругое пространство было несколько сдавлено владениями ресторана «Донец», сарайчиками, принадлежавшими населению двухэтажных довоенных домиков по краям двор (сейчас в одном их них, крепкой каменной кладки, поселилась Белгородская и Старооскольская епархия). Моя команда первооткрывателей не замечала ни этой тесноты, ни неказистости дворового вида, ни общественного туалет-скворечника, которым пользовались обитатели двухэтажных домиков. У нас были свои маршруты, заповедные места, внешняя орбита вокруг дома. День изобиловал событиями: то в беседке, то на скамеечке под акациями, то где-то в тайной глубине, над которой нависала тень огромного полуразрушенного собора.
Е.Н. Савотченко. Вид на Смоленский собор. Перед ним как раз ресторан «Донец» и здание епархии (в правом углу). Справа виден кусочек описываемого дома с водосточной трубой.
Говорят, что его пытались взорвать уже после войны, но крепость стен была такова, что собор устоял. На остове купола выросло деревце. Время от времени над куполом вился дымок, и мы были уверены, что Баба-Яга жарит там цыплят, а может, и заблудившихся детей.
Сейчас дому моего детства почти полвека. Я часто прихожу в свой подъезд - там почти никого не осталось из дружного населения педагогов.
Те же широкие ступеньки (розово-белая гранитная крошка), те же лестничные пролеты, тот же двор. Все по-прежнему и все уже чужое. Массивные железные двери заменили прежние, одинаковые деревянные, во многих квартирах пластиковые окна. Высокопотолочный дом стал элитным.
Двор совсем съежился, растерялся. И только сирень по-прежнему борется за крохотный клочок земли возле подвальной решетки, той самой, где мне в четвертом классе, играя, прищепили пальцы, и это дало страшное испытание мне и моей семье - столбняк. Известный всему городу детский доктор Реутов спас меня, и я осталась жива.
В легендарные времена моего детства Дом стирал и развешивал во дворе белье, пек пироги со щавелем и медовые тортки, затаив дыхание, смотрел на крохотном экране телевизора у Евгения Митрофановича и Александры Петровны Пугачевых рапорт Юрия Гагарина Никите Сергеевичу Хрущеву, а позже переживал удачи и падения всенародно любимой фигуристки из ГДР Габи Зейферт. Дом делал уроки бартером и слушал через открытые во время летней духоты окна модный шансон, разносившийся из ресторана «Донец»: «Опять от меня сбежала последняя электричка».
Двор дома сейчас. Позади скамейки за забором всё тот же ресторан «Донец» со свежевыкрашенным фасадам и облупленным торцом.
Глава многодетной семьи Осыковых Ольга Дмитриевна, внучка поэта М.А. Языкова, известного своим романсом «Ночь светла. Над рекой...», два раза в год, в начале и в конце лета, устраивала дворовые концерты. На бельевой веревке, прицепленной к котельной и окну квартиры первого этажа и делившей треугольником площадку перед подъездом, вешалась полосатая накидка. Это был занавес. За ним вход в подъезд №1, кулисы. Перед ним сцена, а на лавочках и доминошном столе зрители.
Никакая «Фабрика звезд» не сравнилась бы с открытием такого многообразия талантов и с таким бурным успехом у зрителей. Моя шестилетняя сестра несколько раз на «бис» исполняла песню «Вышла мадьярка на берег Дуная».
Желая продолжить путь детей в искусстве, родители бросились покупать пианино, массовым паломничеством двинулись в первую музыкальную школу на ул. Попова возле рынка, которые наши дарования дружно и окончили, чуть ли не в один год, по классу фортепиано, хорового пения и дирижирования.
Музыкальная школа на ул. Попова, 80е. Сейчас там «сквер» перед автопаркингом. Фото из коллекции А. Лимарова
...Войдя во двор дома №30А на улице Чумичова через ворота, вы наверняка увидите справа на скамеечке пожилую женщину с простым открытым лицом. Это Марфа Даниловна. Если вы затруднитесь кого-то найти, она непременно поможет вам. Она живет здесь полвека и помнит все, о чем я рассказала и не рассказала.
Ей, доброму домовому, хранительнице историй и легенд нашего двора, сберегающей «любовную связь» прошлого «со всем живым», мой благодарный привет.
Двор дома №30-А, вид сверху. Кирпичных маленьких домиков на переднем плане уже давно нет: здесь строится гостиница.
В далекие времена, когда весенняя Везёлка разливалась до того места, где постепенно вырастал задуманный в Белгороде областной драматический театр, клумбы городского сада на Ленина головокружительно пахли душистым табаком и маленькими беленькими цветочками, а в фонтане плавали настоящие золотые рыбки, когда мороженое стоило 9 копеек, в витринах продовольственных магазинов красовались павлины из сливочного масла и маргарина, а если появлялось что-то другое, стар и млад - все, свободные от хождения на работу, образовывали очередь с большими наволочками в руках - сахар и мука выдавались строго по количеству стоявших, в эти далекие времена в Белгороде, на улице Красина, построили большой четырехэтажный дом.
Послевоенный город, очищенный от руин, был пуст и просторен, и пространство это требовало заполнения.
Однако, кроме двух пятиэтажных домов на улице Ленина - тех самых, где балконы были с гипсовыми столбиками и которые, по рассказам старожилов, строили пленные немцы, во всей округе не было высоких зданий (скорее всего, имеются в виду четырехэтажные дома №№ 54 и 56). Из окна нашей новой квартиры на четвертом этаже мы смотрели на площадь, памятник В.И. Ленину и Дом Советов.
пр-т Ленина, 1981 г.
Возведение дома 30-А на Красина стало событием в жизни города - почти все квартиры получили семьи преподавателей областного пединститута. Года четыре институт, переведенный из Старого Оскол, уже трудился в старинном здании на улице Коммунистической, но большинство преподавателей снимали крохотные квартирки в частных домах на Народной.
Преподаватели были молодые, веселые и, кажется, не очень заботились о квартирном вопросе. Выпускник Курского пединститута, мой отец преподавал физику и астрономию, на работу ездил на велосипеде, а вечером, когда смеркалось, выводил всех желающих на бульвар, и, стоя в траве кто по колено, а кто и по плечо, мы искали в необъятном темном небе спутник, сопровождаю ликованием любую движущуюся среди звезд точку.
ул. Народная, вид на дом №62, 1960-е годы.
И вот выяснилось, что мы все переезжаем и у каждой семьи будет своя отдельная квартира.
Дом сразу понравился, обжился.
Нам, детям, он казался огромным, величаво плывущим, как корабль. Впечатление это усиливалось, если смотреть на дом снизу вверх, с запрокинутой головой. Боковая стена без окон, выложенная желтой плиткой, взрезывала облака. Там, в клубящейся белизне, угадывались неоткрытые дороги, странствия, тайны, которыми мы зачитывались допоздна, с фонариком под одеялом. В маленькой детской библиотеке им. А. Гайдара, куда мы с сестрой попали еще в дошкольном возрасте, торжественно ведомые бабушкой, был свободный доступ, и каждая книга «Золотой библиотеки приключений» уже узнавалась с закрытыми глазами. Естественно, дети всего подъезда №2 разыгрывали вычитанные приключения «на местности».
Я хочу сделать небольшое отступление: это потом появится знаменитый московский подъезд дома №302 по Садовой, где поклонники М. Булгакова с конца 70-х годов XX века разыгрывали свои мистические действа, а в молодежной субкультуре начала XXI века возникнут эльфы и хоббиты, говорящие на своем специальном языке. Мы не открывали закон мифологизации любимого художественного текста - мир манил тысячей неузнанных вещей, соприкосновение с ними захватывало.
А теперь я приглашаю вернуться в наш двор. Двор был прямоугольным, с небольшими «карманами» в разных частях и с чугунными воротами. Упругое пространство было несколько сдавлено владениями ресторана «Донец», сарайчиками, принадлежавшими населению двухэтажных довоенных домиков по краям двор (сейчас в одном их них, крепкой каменной кладки, поселилась Белгородская и Старооскольская епархия). Моя команда первооткрывателей не замечала ни этой тесноты, ни неказистости дворового вида, ни общественного туалет-скворечника, которым пользовались обитатели двухэтажных домиков. У нас были свои маршруты, заповедные места, внешняя орбита вокруг дома. День изобиловал событиями: то в беседке, то на скамеечке под акациями, то где-то в тайной глубине, над которой нависала тень огромного полуразрушенного собора.
Е.Н. Савотченко. Вид на Смоленский собор. Перед ним как раз ресторан «Донец» и здание епархии (в правом углу). Справа виден кусочек описываемого дома с водосточной трубой.
Говорят, что его пытались взорвать уже после войны, но крепость стен была такова, что собор устоял. На остове купола выросло деревце. Время от времени над куполом вился дымок, и мы были уверены, что Баба-Яга жарит там цыплят, а может, и заблудившихся детей.
Сейчас дому моего детства почти полвека. Я часто прихожу в свой подъезд - там почти никого не осталось из дружного населения педагогов.
Те же широкие ступеньки (розово-белая гранитная крошка), те же лестничные пролеты, тот же двор. Все по-прежнему и все уже чужое. Массивные железные двери заменили прежние, одинаковые деревянные, во многих квартирах пластиковые окна. Высокопотолочный дом стал элитным.
Двор совсем съежился, растерялся. И только сирень по-прежнему борется за крохотный клочок земли возле подвальной решетки, той самой, где мне в четвертом классе, играя, прищепили пальцы, и это дало страшное испытание мне и моей семье - столбняк. Известный всему городу детский доктор Реутов спас меня, и я осталась жива.
В легендарные времена моего детства Дом стирал и развешивал во дворе белье, пек пироги со щавелем и медовые тортки, затаив дыхание, смотрел на крохотном экране телевизора у Евгения Митрофановича и Александры Петровны Пугачевых рапорт Юрия Гагарина Никите Сергеевичу Хрущеву, а позже переживал удачи и падения всенародно любимой фигуристки из ГДР Габи Зейферт. Дом делал уроки бартером и слушал через открытые во время летней духоты окна модный шансон, разносившийся из ресторана «Донец»: «Опять от меня сбежала последняя электричка».
Двор дома сейчас. Позади скамейки за забором всё тот же ресторан «Донец» со свежевыкрашенным фасадам и облупленным торцом.
Глава многодетной семьи Осыковых Ольга Дмитриевна, внучка поэта М.А. Языкова, известного своим романсом «Ночь светла. Над рекой...», два раза в год, в начале и в конце лета, устраивала дворовые концерты. На бельевой веревке, прицепленной к котельной и окну квартиры первого этажа и делившей треугольником площадку перед подъездом, вешалась полосатая накидка. Это был занавес. За ним вход в подъезд №1, кулисы. Перед ним сцена, а на лавочках и доминошном столе зрители.
Никакая «Фабрика звезд» не сравнилась бы с открытием такого многообразия талантов и с таким бурным успехом у зрителей. Моя шестилетняя сестра несколько раз на «бис» исполняла песню «Вышла мадьярка на берег Дуная».
Желая продолжить путь детей в искусстве, родители бросились покупать пианино, массовым паломничеством двинулись в первую музыкальную школу на ул. Попова возле рынка, которые наши дарования дружно и окончили, чуть ли не в один год, по классу фортепиано, хорового пения и дирижирования.
Музыкальная школа на ул. Попова, 80е. Сейчас там «сквер» перед автопаркингом. Фото из коллекции А. Лимарова
...Войдя во двор дома №30А на улице Чумичова через ворота, вы наверняка увидите справа на скамеечке пожилую женщину с простым открытым лицом. Это Марфа Даниловна. Если вы затруднитесь кого-то найти, она непременно поможет вам. Она живет здесь полвека и помнит все, о чем я рассказала и не рассказала.
Ей, доброму домовому, хранительнице историй и легенд нашего двора, сберегающей «любовную связь» прошлого «со всем живым», мой благодарный привет.
Двор дома №30-А, вид сверху. Кирпичных маленьких домиков на переднем плане уже давно нет: здесь строится гостиница.