(no subject)
Май всегда советский месяц. И даже не из-за нагромождения праздников с отсылкой к коммунистическому прошлому, а по тому, как я чувствую себя в мае. В красном, зеленом, тихом, провинциальном, с тенистыми улицами днем, мае.
С утра обязательно во все дворы города привозят молоко, и эти жуткие советские тетки в белых халатах орут во все свои крепкие глотки, так, чтобы слышали сонные жильцы окрестных домов - "Молокооооо!". В это время происходит еще одно событие общегородского масштаба - утреннее шествие на работу. И кажется мне, что все эти безликие человеческие единицы работают исключительно на заводах. Или хотелось бы, чтобы было так. Не сидят в офисной курилке, а идут к своему горячо безответно любимому станку, идолу и божеству Советской власти.
Детки играют под присмотром бабушек во дворах провинциальных городов. Школьницы с ранцами бегут из школы, и мальчики идут отдельно, и четвертая четверть, и скоро каникулы, и скоро первая смена в лагере, в сосновой прохладе, в комарином мареве.
Или майская дача. Всегда представляется мне в идиллическом свете дачных поселков советских сытых писателей. С гостями, с верандой по вечерам и вечерним чаем, и вечерними разговорами, и купанием в местной речке, и чтением под цветущими вишнями, и с девочкой в соседнем доме, с угольными бровями и с косами. Которую ты забудешь, и только неясный контур ее белой панамы лет через десять-пятнадцать вспомнится тебе, довольному жителю суверенной России, где-нибудь в салоне собственной тойоты, в час пробок, и ты отмахнешься от этого миража и закуришь.
С утра обязательно во все дворы города привозят молоко, и эти жуткие советские тетки в белых халатах орут во все свои крепкие глотки, так, чтобы слышали сонные жильцы окрестных домов - "Молокооооо!". В это время происходит еще одно событие общегородского масштаба - утреннее шествие на работу. И кажется мне, что все эти безликие человеческие единицы работают исключительно на заводах. Или хотелось бы, чтобы было так. Не сидят в офисной курилке, а идут к своему горячо безответно любимому станку, идолу и божеству Советской власти.
Детки играют под присмотром бабушек во дворах провинциальных городов. Школьницы с ранцами бегут из школы, и мальчики идут отдельно, и четвертая четверть, и скоро каникулы, и скоро первая смена в лагере, в сосновой прохладе, в комарином мареве.
Или майская дача. Всегда представляется мне в идиллическом свете дачных поселков советских сытых писателей. С гостями, с верандой по вечерам и вечерним чаем, и вечерними разговорами, и купанием в местной речке, и чтением под цветущими вишнями, и с девочкой в соседнем доме, с угольными бровями и с косами. Которую ты забудешь, и только неясный контур ее белой панамы лет через десять-пятнадцать вспомнится тебе, довольному жителю суверенной России, где-нибудь в салоне собственной тойоты, в час пробок, и ты отмахнешься от этого миража и закуришь.