Спасибо, Тилль.
Хотя и "не так все было. совсем не так". но - это же сказка. Как могло быть.
Оригинал взят у sarnel в Молодой волшебник и Суд Визенгамота - сказка
Дисклеймер: Некоторые аллюзии и совпадения неслучайны.
Давным-давно, в те стародавние времена, когда леса Британии были гуще, фьорды Шотландии выше, а холмы Ирландии - зеленее, жил молодой чародей. Имени его не сохранилось, но в те времена оно было известно многим, как волшебникам, так и простецам, потому что сердце его было полно отваги и любви, и палочка неустанно разила созданий Тьмы и ее слуг, и тех, кто мнил про себя, будто повелевает Тьмой. И такой славы и силы достиг юноша среди людей, что чародеи Визенгамота призвали его к себе, и приняли его в свой круг, и стал молодой чародей одним из них.
Но, хотя он и стоял в круге мудрых, хотя в сердце своем желал только добра, и был исполнен любви к людям, был чародей этот еще юн, и не доставало ему опыта и хладности рассудка, присущего зрелым годам. Часто покидал он своих соратников и наставников, и оставлял круг Визенгамота, чтобы искать Силы Тьмы там, где проходил о них слух, и сражаться с Тьмой там, где находил ее логово.
И в далеких лесах, где не было рядом с ним ни друга, ни наставника, ни советника, юноша сбился с пути, и не сумел отличить благое от неблагого, Тьму от Света, и честь от бесчестия. Много дурного совершил он, полагая, что все еще идет прямой дорогой. Но в день, когда по вине его погиб невинный, спала с глаз молодого чародея пелена, и ужаснулся он делам своим.
И пришел он в круг Визенгамота, и встал перед своими соратниками, и сказал им: "Страшное преступление совершил я, и нет мне оправдания между людьми. Прошу вас, осудите меня". Но ответили ему чародеи: "Ты - один из нас, и мы не видим, за что судить тебя, и не знаем за тобой вины. Мы не станем судить тебя". Так они сказали потому, что полагали - в горячности своей юноша казнит себя напрасно и обличает несуществующую вину. Но молодой чародей настаивал и не отступал, и судьи согласились выслушать его.
Тогда юноша стал говорить и обличать себя перед судьями, и не утаивал ничего, и ничего не приукрашивал. И многие сердца похолодели в страхе и горе от слов, что он сказал тогда. Но сильнее была их печаль от того, что дОлжно было им осудить волшебника, который своими подвигами, добротой и отвагой заслужил себе место в Круге Визенгамота. И Верховный Чародей поднялся и остановил речь юноши, и сказал ему: "Мы слышим и понимаем, что ты совершил ошибку, что ты оступился. Твои заслуги велики, и многие сердца обращены к тебе. Нет в нас гнева на тебя, и люди простят твою вину. Не обличай себя более". Так хотел Верховный Чародей спасти юношу. Но молодой волшебник ответил: "Люди простят мне, но как я сам прощу себя? Как буду стоять перед силами, которым клялся служить? Как - преступный - буду судить других? Все же, позволь мне закончить". И, видя его решимость, Верховный Чародей не прерывал его больше. Когда же юноша полностью обличил себя и стоял перед волшебниками Визенгамота, ожидая их ответа, не знали они, как судить его. И потому, посовещавшись между собой, сказали: "Велика твоя вина и страшно преступление. Но нет среди наших законов упоминаний о таком преступлении, и нет у нас наказания для тебя". "Но я - один из вас, - отвечал им молодой волшебник. - И если вы не можете измыслить наказание преступнику, то я могу". И услышав, какое наказание выбрал для себя самый юный из них, судьи ужаснулись. И не хотели сделать так, как он просил их.
Но Верховный Чародей взглянул в глаза своего соратника и ученика, и прочел в них все, что не мог передать язык человеческий. И потому Верховный Чародей, хоть и тяжело было у него на душе, убедил прочих судей и склонил их поступить так, как просил их юноша. И судьи вынесли тот приговор, что юный волшебник сам избрал для себя.
Итак, на вершине горы построили небольшую хижину, и осужденный удалился туда. И чародеи Визенгамота наложили на эту гору сильнейшие чары. Никто не мог взойти на эту гору, или спуститься с нее, не расходились над ее вершиной серые облака. И узник не должен был испытывать ни голода, ни жажды, ни жары, ни холода, ни боли, ни блаженства, но должен был во всем уподобиться мертвому, и самое имя его было заклято так, что никто не мог более произнести его. Только боль души и движение мысли отличали заточенного на вершине чародея от мертвеца, и никто - ни он сам, ни другие судьи не знали срока его наказанию.
Сердце человеческое подобно флюгеру. Весть о совершенном юношей преступлении распространилась среди людей, как и новость о суде, и о том приговоре, что себе вынес преступник, обвинитель и судья. Что же? Оказалось, люди забыли все доброе, что сделал молодой чародей - и помнили теперь лишь о его проступке. Когда же говорили о его преступлении, мало было в словах сожаления и сострадания, но много злорадства и презрения. Были те, кто смеялся над преступником и поносил его. "Что за глупец? - говорили они. - Никто не судит себя, и в здравом уме никто себя не обличит". Были те, кто не верил его раскаянию. Были и те, кто гневался на судей - и говорил, что не должны были чародеи Визенгамота судить юношу особым судом, но должны были разбирать его дело, как дело обычного преступника, и как обычного преступника карать его.
Раз в круг Визенгамота привели другого преступника, и тот, кто обвинял его, сказал: "Вот убийца, и темный волшебник, и малефик. И вот доказательства его вины. Воздвигните же для него скалу, и хижину на скале, и пусть он пребывает там, пока не раскается", - и при этих словах обвинитель смеялся. Верховный же Чародей посмотрел на обвинителя и отвечал ему: "Чтобы судили мы его тем судом, каким судили нашего брата, должно ему, во-первых, быть одним из нас. Во-вторых, должно ему самому обвинить себя перед нами и обличить. И в третьих, он должен сам просить нас о таком наказании - он сам, но не ты. И тогда - если вина его будет доказана и достаточна - мы, Чародеи Визенгамота, возможно, удовлетворим его просьбу... Тебя же, глупец из глупцов и слепец среди слепых, я обращу в жабу на три дня. Потому что глупость, подлость и злорадство - непростительны для чародея". И именно так он и поступил.
Годы шли. Стихли разговоры. И самая память о юноше, заточенном на вершине горы, стала стираться. Забылись имена тех, кто хулил его, тех, кто злорадствовал, тех, кто насмехался. Помнили о нем лишь те, кому он был подлинно дорог, те, кто тосковал о нем и надеялся, что он вернется.
Когда же чары, опутывавшие гору, рассыпались, и узник спустился к людям, седы были его волосы - но юным лицо. Многие годы еще ходил он среди людей. И после заточения избрал он себе новое имя. Под ним и помнят его до сих пор.
Оригинал взят у sarnel в Молодой волшебник и Суд Визенгамота - сказка
Дисклеймер: Некоторые аллюзии и совпадения неслучайны.
Давным-давно, в те стародавние времена, когда леса Британии были гуще, фьорды Шотландии выше, а холмы Ирландии - зеленее, жил молодой чародей. Имени его не сохранилось, но в те времена оно было известно многим, как волшебникам, так и простецам, потому что сердце его было полно отваги и любви, и палочка неустанно разила созданий Тьмы и ее слуг, и тех, кто мнил про себя, будто повелевает Тьмой. И такой славы и силы достиг юноша среди людей, что чародеи Визенгамота призвали его к себе, и приняли его в свой круг, и стал молодой чародей одним из них.
Но, хотя он и стоял в круге мудрых, хотя в сердце своем желал только добра, и был исполнен любви к людям, был чародей этот еще юн, и не доставало ему опыта и хладности рассудка, присущего зрелым годам. Часто покидал он своих соратников и наставников, и оставлял круг Визенгамота, чтобы искать Силы Тьмы там, где проходил о них слух, и сражаться с Тьмой там, где находил ее логово.
И в далеких лесах, где не было рядом с ним ни друга, ни наставника, ни советника, юноша сбился с пути, и не сумел отличить благое от неблагого, Тьму от Света, и честь от бесчестия. Много дурного совершил он, полагая, что все еще идет прямой дорогой. Но в день, когда по вине его погиб невинный, спала с глаз молодого чародея пелена, и ужаснулся он делам своим.
И пришел он в круг Визенгамота, и встал перед своими соратниками, и сказал им: "Страшное преступление совершил я, и нет мне оправдания между людьми. Прошу вас, осудите меня". Но ответили ему чародеи: "Ты - один из нас, и мы не видим, за что судить тебя, и не знаем за тобой вины. Мы не станем судить тебя". Так они сказали потому, что полагали - в горячности своей юноша казнит себя напрасно и обличает несуществующую вину. Но молодой чародей настаивал и не отступал, и судьи согласились выслушать его.
Тогда юноша стал говорить и обличать себя перед судьями, и не утаивал ничего, и ничего не приукрашивал. И многие сердца похолодели в страхе и горе от слов, что он сказал тогда. Но сильнее была их печаль от того, что дОлжно было им осудить волшебника, который своими подвигами, добротой и отвагой заслужил себе место в Круге Визенгамота. И Верховный Чародей поднялся и остановил речь юноши, и сказал ему: "Мы слышим и понимаем, что ты совершил ошибку, что ты оступился. Твои заслуги велики, и многие сердца обращены к тебе. Нет в нас гнева на тебя, и люди простят твою вину. Не обличай себя более". Так хотел Верховный Чародей спасти юношу. Но молодой волшебник ответил: "Люди простят мне, но как я сам прощу себя? Как буду стоять перед силами, которым клялся служить? Как - преступный - буду судить других? Все же, позволь мне закончить". И, видя его решимость, Верховный Чародей не прерывал его больше. Когда же юноша полностью обличил себя и стоял перед волшебниками Визенгамота, ожидая их ответа, не знали они, как судить его. И потому, посовещавшись между собой, сказали: "Велика твоя вина и страшно преступление. Но нет среди наших законов упоминаний о таком преступлении, и нет у нас наказания для тебя". "Но я - один из вас, - отвечал им молодой волшебник. - И если вы не можете измыслить наказание преступнику, то я могу". И услышав, какое наказание выбрал для себя самый юный из них, судьи ужаснулись. И не хотели сделать так, как он просил их.
Но Верховный Чародей взглянул в глаза своего соратника и ученика, и прочел в них все, что не мог передать язык человеческий. И потому Верховный Чародей, хоть и тяжело было у него на душе, убедил прочих судей и склонил их поступить так, как просил их юноша. И судьи вынесли тот приговор, что юный волшебник сам избрал для себя.
Итак, на вершине горы построили небольшую хижину, и осужденный удалился туда. И чародеи Визенгамота наложили на эту гору сильнейшие чары. Никто не мог взойти на эту гору, или спуститься с нее, не расходились над ее вершиной серые облака. И узник не должен был испытывать ни голода, ни жажды, ни жары, ни холода, ни боли, ни блаженства, но должен был во всем уподобиться мертвому, и самое имя его было заклято так, что никто не мог более произнести его. Только боль души и движение мысли отличали заточенного на вершине чародея от мертвеца, и никто - ни он сам, ни другие судьи не знали срока его наказанию.
Сердце человеческое подобно флюгеру. Весть о совершенном юношей преступлении распространилась среди людей, как и новость о суде, и о том приговоре, что себе вынес преступник, обвинитель и судья. Что же? Оказалось, люди забыли все доброе, что сделал молодой чародей - и помнили теперь лишь о его проступке. Когда же говорили о его преступлении, мало было в словах сожаления и сострадания, но много злорадства и презрения. Были те, кто смеялся над преступником и поносил его. "Что за глупец? - говорили они. - Никто не судит себя, и в здравом уме никто себя не обличит". Были те, кто не верил его раскаянию. Были и те, кто гневался на судей - и говорил, что не должны были чародеи Визенгамота судить юношу особым судом, но должны были разбирать его дело, как дело обычного преступника, и как обычного преступника карать его.
Раз в круг Визенгамота привели другого преступника, и тот, кто обвинял его, сказал: "Вот убийца, и темный волшебник, и малефик. И вот доказательства его вины. Воздвигните же для него скалу, и хижину на скале, и пусть он пребывает там, пока не раскается", - и при этих словах обвинитель смеялся. Верховный же Чародей посмотрел на обвинителя и отвечал ему: "Чтобы судили мы его тем судом, каким судили нашего брата, должно ему, во-первых, быть одним из нас. Во-вторых, должно ему самому обвинить себя перед нами и обличить. И в третьих, он должен сам просить нас о таком наказании - он сам, но не ты. И тогда - если вина его будет доказана и достаточна - мы, Чародеи Визенгамота, возможно, удовлетворим его просьбу... Тебя же, глупец из глупцов и слепец среди слепых, я обращу в жабу на три дня. Потому что глупость, подлость и злорадство - непростительны для чародея". И именно так он и поступил.
Годы шли. Стихли разговоры. И самая память о юноше, заточенном на вершине горы, стала стираться. Забылись имена тех, кто хулил его, тех, кто злорадствовал, тех, кто насмехался. Помнили о нем лишь те, кому он был подлинно дорог, те, кто тосковал о нем и надеялся, что он вернется.
Когда же чары, опутывавшие гору, рассыпались, и узник спустился к людям, седы были его волосы - но юным лицо. Многие годы еще ходил он среди людей. И после заточения избрал он себе новое имя. Под ним и помнят его до сих пор.