Осевое время
В разговоре с Еленой Косиловой речь зашла о феномене так называемого Осевого времени.
Как известно, термин этот - «Осевое время» («Axenzeit») - был впервые введен Ясперсом для обозначения эпохи между примерно 800 и 200 до н. э., когда, по историческим меркам практически одновременно, жили первые древнегреческие философы и трагики, израильские пророки, основатели зороастризма в Иране, творцы Упанишад, буддизма и джайнизма в Индии, конфуцианства и даосизма в Китае.
Считается, что это было началом эпохи Человека как личности в истории, что именно тогда сформировался тот тип человека, который существует (по мнению Ясперса и не только его) поныне. В это время происходит прорыв в тотальности мифологического миропонимания, «человек осознает бытие в целом, самого себя и свои границы», «открывается ужас мира и собственная беспомощность», возникает общий вопрос о смысле человеческого существования, которое перестает быть для человека-личности самоочевидной данностью.
Одним словом, произошел переход к личностно окрашенной картине мира.
Люди стали рефлексировать, размышлять о сложных, глубоких смысложизненных вопросах, а впоследствии и размышлять о своем собственном мышлении. Человек стал существом не только потенциально, но и реально открытым. «Он способен теперь слышать и понимать то, о чем до этого момента никто не спрашивал. Неслыханное становится очевидным». «Человек может теперь внутренне противопоставить себя всему миру. Он открыл в себе истоки, позволяющие ему возвыситься над миром и над самим собой».
Сам Ясперс писал, что это исходно произошло в трех центрах тогдашней Ойкумены, которые были к тому времени наиболее продвинуты в социальном плане и произошло это «независимо друг от друга».
Елена считает, что произошел некий «переход количества в качество, как-то так. Там два вопроса: почему человечество до тех пор спокойно развивалось в безличном традиционном модусе и вдруг перешло к персоналистическому модусу с изменениями. Второй вопрос: почему это произошло именно в этих местах именно в это время и к тому же - почему одновременно в таких местах, которые между собой не связаны?
Первый вопрос действительно сложен. Над ним надо думать. Почему не могли жить, как раньше жили. У меня есть мысли, но скорее такие, спекулятивные. А второй вопрос легче. Человечество - существенно единое образование, даже если кажется, что никаких связей нет. Глухие слухи всегда идут. Даже об Америке и Австралии шли, когда те материки еще и открыты не были. Есть-есть слухи. Как от них не отмахивайся, они в воздухе носятся. Ну и, соответственно, этот более-менее единый организм, человечество, по крайней мере в лице своих наиболее глубоких и продвинутых культур, он и живет в едином ритме.».
То есть, с одной стороны некое взаимовлияние, некие «глухие слухи», а с другой, человечество имеет единую сущность («существенно единое образование»), что обеспечивает его единство в ритме развития и изменений.
Действительно, люди существуют, то есть наличествуют в виде определенным образом организованного во времени и в пространстве социального сообщества себе подобных. При этом они взаимодействуют между собой, с окружающей средой и другими социальными сообществами, проявляя тем самым свою сущность.
При этом человек вплетен в ход истории, но сам ее ход определяется действиями человека, а поскольку люди стараются действовать осмысленно, то возникает естественная тенденция считать, что и ход самой истории носит осмысленный характер. Что возможно является и иллюзией. По крайней мере, в наше время многие так склонны думать.
Прошлое Человечества изучает такая гуманитарная дисциплина, как История, которая представляет собой некую совокупность знаний о прошлом, представленных в виде неких исторических фактов из прошлого человечества и их объяснения современниками и последующими поколениями людей. В распоряжении историка два источника - письменные документы (историография), (в них зафиксировано то, что некогда происходило, описано, с одной стороны, в форме обычного временного следования одного события за другим, а с другой, там уже содержится оценка этих событий со стороны современников), а также данные археологии и их интерпретации. И то, и другое - сведения всегда отрывочные и фрагментарные, что в свою очередь дает простор не только для всевозможных реконструкций и догадок, но и неоправданных спекуляций и домыслов.
А с настоящим работает целый комплекс так называемых общественных наук, которые пытаются разобраться с тем, что представляет собой человеческое общество не только в прошлом, но и в данный момент вообще (социология) или в каких-то отдельных его сферах в частности (экономика, например). Беда только в том, что представители наук точных: физики, химики и так далее подобным социальным и гуманитарным дисциплинам часто даже отказывают в праве называться науками на том основании, что методы гуманитарные и естественнонаучные слишком уж отличаются. Осмысление своеобразия общественных дисциплин - удел Философии.
Действительно, наблюдение за происходящим возможно в любой области человеческой жизнедеятельности, но лабораторный эксперимент в социологии, политологии или экономики уже трудно представить. И хотя широкомасштабных общественных экспериментов в истории ХХ века хватало (экспериментировали с размахом на целых государствах и миллионах человеческих особей), но беда в том, что нельзя провести серию контрольных опытов - исторические события единичны, неповторимы и уникальны. Как писал Карл Ясперс: «В буре событий подлинно историческое носит характер единственного в своем роде» («Смысл и назначение истории»). Ведь видимый Ход истории (по крайней мере, чисто внешне) всегда дискретен и выражается в тех или иных Исторических событиях. Выход видится в сопоставлении исторических феноменов сходного характера, которые происходили без видимого взаимного влияния.
Отдельных фактов и наблюдений накоплено действительно много, сложнее обстоит дело с их обобщениями, особенно с широкими обобщениями с выходами на практику. При выполнении подобной задачи надо увязать вместе и истолковать уж очень на первый взгляд разные проявления человеческого существования. Народы и государства, с одной стороны, хозяйственные формы и типы мировоззрений, с другой; битвы и эпохи, великие государственные деятели и великие мыслители, выдающиеся художники, поэты и музыканты с их произведениями, религиозные системы и философские концепции, политические и экономические теории - во всем этом надо суметь разобраться, придав им некую цельность и единство. Свести воедино все эти разнообразные и разнородные проявления человеческого существования вместе, осмыслить их - задача весьма трудная и сложная даже для самого эрудированного исследователя. Она требует от него не только колоссальной эрудиции, но и разносторонности мышления, интуиции и, как нам кажется, философского склада ума. Мало знать, что и как происходило, необходимо ответить на вопрос: «Почему это все происходило, таким образом, каким произошло»?
Только философски настроенный ум способен к поистине широким обобщениям. Безразлично, относится ли это к настоящему или прошлому человечества. Отсюда становится понятным существование такой дисциплины, как Философия истории.
Как писал Освальд Шпенглер: "Всякое настоящее историческое исследование есть настоящая философия - или же просто работа муравьев" («Закат Европы»). Философия в историческом исследовании (как и в любой иной социальной дисциплине) неизбежно появляется в тот момент, когда за описанием неких событий или фактов следует попытка их объяснения. Даже просто разграничение потока исторических событий их современником на существенные и второстепенные (заслуживающие или не заслуживающие упоминания) уже есть определенная философия, не говоря уже о попытке нарисовать с их помощью определенную историческую картину, выявить связи происходящего и причины порождающие те или иные события. Понятно, что при этом сам историк не стоит над историей в качестве стороннего наблюдателя, он ее непосредственный участник, сам вплетен в ткань потока исторических событий и неизбежно несет в себе отпечаток воззрений и предубеждений своей эпохи, через призму которых и происходит преломление описываемых событий.
Красиво и образно изложил эту мысль Курт Брейзинг, немецкий историк и социолог, живший на рубеже 19 и 20 веков, который писал, что история подобна канату, сотканному из тысячи нитей, отдельные нити длинной в столетие, тысячелетие, а большая часть их является лишь короткими отрезками в пряже времени. Поэтому задача всякого исторического исследования распутать эту ткань.
Но распутать канат истории - это еще полдела, надо понять еще и технологию его плетения! А это задача тем более сложная.
Мир представлен человеку как совокупность разнородных явлений. У человека же имеется склонность упорядочивать их определенным образом. Это верно и по отношению к историческим процессам.
Чисто внешне История представлена событиями и процессами, которые происходили с народами и их социальными образованиями.
Люди давно заметили, что, по словам Шпенглера, количество форм исторических явлений (при всем их разнообразии) ограниченно, что типы эпох, ситуаций и личностей повторяются. Имея перед собой задачу углубленного и упорядочивающего восприятия всей массы исторического материала, долгое время никто не мог предложить ничего лучшего, как признать один комплекс явлений за начальное, а все остальные трактовать как вторичные, как последствия или результаты. По образному сравнению все того же Шпенглера, материалисты считают, что опускание одной из чашек весов имеет своей причиной поднятие другой, а идеалисты доказывают обратное, а именно, что поднятие одной чашки весов проистекает из опускания другой, и с такой же точностью доказывают это положение. Постоянно ссылаясь на причинную связь, и те и другие доказывают, что их противники не видят (или не хотят видеть) настоящего соотношения вещей, и кончают тем, что бранят одни других (Закат Европы, стр. 35; 65; 66). В такой ситуации логично предположить, что мы имеем дело не с причинной связью этих разнородных явлений, а просто с одновременностью их существования и что все они в свою очередь следствия другой более глубокой причины, лежащей в их основании, символом которой они, по Шпенглеру, и являются.
В зависимости от того, какой комплекс явлений действительности кладется в основу системы философии, принято различать следующие концепции истории: теологическая (ход истории определяет Божественный замысел); метафизическая (движущая сила истории - трансцендентальная закономерность или судьба); идеалистическая (идеи правят миром); натуралистическая (натура человека с его побуждениями и страстями, а также конкретные обстоятельства жизни - локомотив истории); экономическая (законы экономики и экономические отношения - движущая сила истории). В зависимости от взглядов на роль личности в истории, исторические воззрения бывают индивидуалистическими или коллективистскими, а по признанию или отсутствию у человека свободы воли - фаталистическими или активистическими.
О том, что история носит всемирный характер впервые догадался свидетель падения Карфагена римский историк Полибий, который писал, что все исторические события взаимосвязаны, по крайней мере, начиная со второй Пунической войны: «Раньше события на земле совершались как бы разрозненно, ибо каждое из них имело свое особое место, особые цели и конец. Начиная же с этого времени, история становится как бы единым целым, события в Италии и Ливии переплетаются с азиатскими и эллинскими и все сводится к одному концу» («История», 3.3 - Полибий). Теперь же историк должен не только стараться беспристрастно описывать события, свидетелем которых он был, то и отыскивать внутреннюю взаимосвязь между ними, то, что Полибий называл «сцеплением». Понятно, что в силу исторической ограниченности, всемирная история по Полибию относилась преимущественно к событиям происходившим в непосредственной близости к Средиземноморью и так или иначе была связана с Римской державой.
Ретроспективное освоение прошлого приводит человека к осознанию исторической обусловленности настоящего, которое как бы постоянно вырастает из своего прошлого, с тем чтобы в свою очередь стать им, дав тем самым начало будущему, которое в форме потенции заключено в настоящем и содержалось ранее в скрытом виде в прошлом. Это невольно навевает мысль, что в процесс общественного развития ведет к определенному состоянию, которое выступает, как некая цель общественного развития.
То, что существуют некие законы истории, для западноевропейской мысли долгое время представлялось само собой разумеющимся. Вот как писал об это Л. фон Ранке: «Более или менее полное собрание истории отдельных народов еще не составило бы никакой всемирной истории, ибо оно потеряло бы из виду взаимосвязь вещей. Но задача всемирной истории как науки как раз и заключается в том, чтобы познать эту взаимосвязь, показать ход развития великих событий, которые связывают все народы и управляют ими. То, что такая общность имеется, является очевидным».
Если вернуться к Карлу Ясперсу, то он считал, что человечество имеет единое происхождение и единый путь развития, и хотя последнее доказать научно-экспериментальным путем невозможно, но невозможно доказать и противоположный тезис. Поэтому единство человеческой истории выступает предметом «философской веры», у которой есть если не доказательство, так, по крайней мере, обоснование.
Есть некое единство истории, пронизывающий время смысл, обеспечивающий осмысленность человеческих поступков.
То есть по достижению определенной ступени своего развития, социальная общность людей (где бы она ни располагалась) генерирует сходные явления.
Выглядит правдоподобно.
В плане материально-техническом тот этап, который Ясперс назвал «Осевым временем», совпадает с началом эпохи железа...
Связано ли появление определенных духовных и социальных явлений с материально-техническим прогрессом? Связано, хотя характер этой связи до конца и не ясен.
Что касается изменения отношения к миру, морально-этических учений, возникших в «осевое время», то иногда их появление пытаются трактовать, как мне кажется, уж слишком упрощенно. Например, есть мнение, что изменение этики было связано с тем, что применение железного оружия стало приводить к большей смертности при вооруженных конфликтах...
Думаю, характер взаимосвязи носит более сложный характер.
Как известно, термин этот - «Осевое время» («Axenzeit») - был впервые введен Ясперсом для обозначения эпохи между примерно 800 и 200 до н. э., когда, по историческим меркам практически одновременно, жили первые древнегреческие философы и трагики, израильские пророки, основатели зороастризма в Иране, творцы Упанишад, буддизма и джайнизма в Индии, конфуцианства и даосизма в Китае.
Считается, что это было началом эпохи Человека как личности в истории, что именно тогда сформировался тот тип человека, который существует (по мнению Ясперса и не только его) поныне. В это время происходит прорыв в тотальности мифологического миропонимания, «человек осознает бытие в целом, самого себя и свои границы», «открывается ужас мира и собственная беспомощность», возникает общий вопрос о смысле человеческого существования, которое перестает быть для человека-личности самоочевидной данностью.
Одним словом, произошел переход к личностно окрашенной картине мира.
Люди стали рефлексировать, размышлять о сложных, глубоких смысложизненных вопросах, а впоследствии и размышлять о своем собственном мышлении. Человек стал существом не только потенциально, но и реально открытым. «Он способен теперь слышать и понимать то, о чем до этого момента никто не спрашивал. Неслыханное становится очевидным». «Человек может теперь внутренне противопоставить себя всему миру. Он открыл в себе истоки, позволяющие ему возвыситься над миром и над самим собой».
Сам Ясперс писал, что это исходно произошло в трех центрах тогдашней Ойкумены, которые были к тому времени наиболее продвинуты в социальном плане и произошло это «независимо друг от друга».
Елена считает, что произошел некий «переход количества в качество, как-то так. Там два вопроса: почему человечество до тех пор спокойно развивалось в безличном традиционном модусе и вдруг перешло к персоналистическому модусу с изменениями. Второй вопрос: почему это произошло именно в этих местах именно в это время и к тому же - почему одновременно в таких местах, которые между собой не связаны?
Первый вопрос действительно сложен. Над ним надо думать. Почему не могли жить, как раньше жили. У меня есть мысли, но скорее такие, спекулятивные. А второй вопрос легче. Человечество - существенно единое образование, даже если кажется, что никаких связей нет. Глухие слухи всегда идут. Даже об Америке и Австралии шли, когда те материки еще и открыты не были. Есть-есть слухи. Как от них не отмахивайся, они в воздухе носятся. Ну и, соответственно, этот более-менее единый организм, человечество, по крайней мере в лице своих наиболее глубоких и продвинутых культур, он и живет в едином ритме.».
То есть, с одной стороны некое взаимовлияние, некие «глухие слухи», а с другой, человечество имеет единую сущность («существенно единое образование»), что обеспечивает его единство в ритме развития и изменений.
Действительно, люди существуют, то есть наличествуют в виде определенным образом организованного во времени и в пространстве социального сообщества себе подобных. При этом они взаимодействуют между собой, с окружающей средой и другими социальными сообществами, проявляя тем самым свою сущность.
При этом человек вплетен в ход истории, но сам ее ход определяется действиями человека, а поскольку люди стараются действовать осмысленно, то возникает естественная тенденция считать, что и ход самой истории носит осмысленный характер. Что возможно является и иллюзией. По крайней мере, в наше время многие так склонны думать.
Прошлое Человечества изучает такая гуманитарная дисциплина, как История, которая представляет собой некую совокупность знаний о прошлом, представленных в виде неких исторических фактов из прошлого человечества и их объяснения современниками и последующими поколениями людей. В распоряжении историка два источника - письменные документы (историография), (в них зафиксировано то, что некогда происходило, описано, с одной стороны, в форме обычного временного следования одного события за другим, а с другой, там уже содержится оценка этих событий со стороны современников), а также данные археологии и их интерпретации. И то, и другое - сведения всегда отрывочные и фрагментарные, что в свою очередь дает простор не только для всевозможных реконструкций и догадок, но и неоправданных спекуляций и домыслов.
А с настоящим работает целый комплекс так называемых общественных наук, которые пытаются разобраться с тем, что представляет собой человеческое общество не только в прошлом, но и в данный момент вообще (социология) или в каких-то отдельных его сферах в частности (экономика, например). Беда только в том, что представители наук точных: физики, химики и так далее подобным социальным и гуманитарным дисциплинам часто даже отказывают в праве называться науками на том основании, что методы гуманитарные и естественнонаучные слишком уж отличаются. Осмысление своеобразия общественных дисциплин - удел Философии.
Действительно, наблюдение за происходящим возможно в любой области человеческой жизнедеятельности, но лабораторный эксперимент в социологии, политологии или экономики уже трудно представить. И хотя широкомасштабных общественных экспериментов в истории ХХ века хватало (экспериментировали с размахом на целых государствах и миллионах человеческих особей), но беда в том, что нельзя провести серию контрольных опытов - исторические события единичны, неповторимы и уникальны. Как писал Карл Ясперс: «В буре событий подлинно историческое носит характер единственного в своем роде» («Смысл и назначение истории»). Ведь видимый Ход истории (по крайней мере, чисто внешне) всегда дискретен и выражается в тех или иных Исторических событиях. Выход видится в сопоставлении исторических феноменов сходного характера, которые происходили без видимого взаимного влияния.
Отдельных фактов и наблюдений накоплено действительно много, сложнее обстоит дело с их обобщениями, особенно с широкими обобщениями с выходами на практику. При выполнении подобной задачи надо увязать вместе и истолковать уж очень на первый взгляд разные проявления человеческого существования. Народы и государства, с одной стороны, хозяйственные формы и типы мировоззрений, с другой; битвы и эпохи, великие государственные деятели и великие мыслители, выдающиеся художники, поэты и музыканты с их произведениями, религиозные системы и философские концепции, политические и экономические теории - во всем этом надо суметь разобраться, придав им некую цельность и единство. Свести воедино все эти разнообразные и разнородные проявления человеческого существования вместе, осмыслить их - задача весьма трудная и сложная даже для самого эрудированного исследователя. Она требует от него не только колоссальной эрудиции, но и разносторонности мышления, интуиции и, как нам кажется, философского склада ума. Мало знать, что и как происходило, необходимо ответить на вопрос: «Почему это все происходило, таким образом, каким произошло»?
Только философски настроенный ум способен к поистине широким обобщениям. Безразлично, относится ли это к настоящему или прошлому человечества. Отсюда становится понятным существование такой дисциплины, как Философия истории.
Как писал Освальд Шпенглер: "Всякое настоящее историческое исследование есть настоящая философия - или же просто работа муравьев" («Закат Европы»). Философия в историческом исследовании (как и в любой иной социальной дисциплине) неизбежно появляется в тот момент, когда за описанием неких событий или фактов следует попытка их объяснения. Даже просто разграничение потока исторических событий их современником на существенные и второстепенные (заслуживающие или не заслуживающие упоминания) уже есть определенная философия, не говоря уже о попытке нарисовать с их помощью определенную историческую картину, выявить связи происходящего и причины порождающие те или иные события. Понятно, что при этом сам историк не стоит над историей в качестве стороннего наблюдателя, он ее непосредственный участник, сам вплетен в ткань потока исторических событий и неизбежно несет в себе отпечаток воззрений и предубеждений своей эпохи, через призму которых и происходит преломление описываемых событий.
Красиво и образно изложил эту мысль Курт Брейзинг, немецкий историк и социолог, живший на рубеже 19 и 20 веков, который писал, что история подобна канату, сотканному из тысячи нитей, отдельные нити длинной в столетие, тысячелетие, а большая часть их является лишь короткими отрезками в пряже времени. Поэтому задача всякого исторического исследования распутать эту ткань.
Но распутать канат истории - это еще полдела, надо понять еще и технологию его плетения! А это задача тем более сложная.
Мир представлен человеку как совокупность разнородных явлений. У человека же имеется склонность упорядочивать их определенным образом. Это верно и по отношению к историческим процессам.
Чисто внешне История представлена событиями и процессами, которые происходили с народами и их социальными образованиями.
Люди давно заметили, что, по словам Шпенглера, количество форм исторических явлений (при всем их разнообразии) ограниченно, что типы эпох, ситуаций и личностей повторяются. Имея перед собой задачу углубленного и упорядочивающего восприятия всей массы исторического материала, долгое время никто не мог предложить ничего лучшего, как признать один комплекс явлений за начальное, а все остальные трактовать как вторичные, как последствия или результаты. По образному сравнению все того же Шпенглера, материалисты считают, что опускание одной из чашек весов имеет своей причиной поднятие другой, а идеалисты доказывают обратное, а именно, что поднятие одной чашки весов проистекает из опускания другой, и с такой же точностью доказывают это положение. Постоянно ссылаясь на причинную связь, и те и другие доказывают, что их противники не видят (или не хотят видеть) настоящего соотношения вещей, и кончают тем, что бранят одни других (Закат Европы, стр. 35; 65; 66). В такой ситуации логично предположить, что мы имеем дело не с причинной связью этих разнородных явлений, а просто с одновременностью их существования и что все они в свою очередь следствия другой более глубокой причины, лежащей в их основании, символом которой они, по Шпенглеру, и являются.
В зависимости от того, какой комплекс явлений действительности кладется в основу системы философии, принято различать следующие концепции истории: теологическая (ход истории определяет Божественный замысел); метафизическая (движущая сила истории - трансцендентальная закономерность или судьба); идеалистическая (идеи правят миром); натуралистическая (натура человека с его побуждениями и страстями, а также конкретные обстоятельства жизни - локомотив истории); экономическая (законы экономики и экономические отношения - движущая сила истории). В зависимости от взглядов на роль личности в истории, исторические воззрения бывают индивидуалистическими или коллективистскими, а по признанию или отсутствию у человека свободы воли - фаталистическими или активистическими.
О том, что история носит всемирный характер впервые догадался свидетель падения Карфагена римский историк Полибий, который писал, что все исторические события взаимосвязаны, по крайней мере, начиная со второй Пунической войны: «Раньше события на земле совершались как бы разрозненно, ибо каждое из них имело свое особое место, особые цели и конец. Начиная же с этого времени, история становится как бы единым целым, события в Италии и Ливии переплетаются с азиатскими и эллинскими и все сводится к одному концу» («История», 3.3 - Полибий). Теперь же историк должен не только стараться беспристрастно описывать события, свидетелем которых он был, то и отыскивать внутреннюю взаимосвязь между ними, то, что Полибий называл «сцеплением». Понятно, что в силу исторической ограниченности, всемирная история по Полибию относилась преимущественно к событиям происходившим в непосредственной близости к Средиземноморью и так или иначе была связана с Римской державой.
Ретроспективное освоение прошлого приводит человека к осознанию исторической обусловленности настоящего, которое как бы постоянно вырастает из своего прошлого, с тем чтобы в свою очередь стать им, дав тем самым начало будущему, которое в форме потенции заключено в настоящем и содержалось ранее в скрытом виде в прошлом. Это невольно навевает мысль, что в процесс общественного развития ведет к определенному состоянию, которое выступает, как некая цель общественного развития.
То, что существуют некие законы истории, для западноевропейской мысли долгое время представлялось само собой разумеющимся. Вот как писал об это Л. фон Ранке: «Более или менее полное собрание истории отдельных народов еще не составило бы никакой всемирной истории, ибо оно потеряло бы из виду взаимосвязь вещей. Но задача всемирной истории как науки как раз и заключается в том, чтобы познать эту взаимосвязь, показать ход развития великих событий, которые связывают все народы и управляют ими. То, что такая общность имеется, является очевидным».
Если вернуться к Карлу Ясперсу, то он считал, что человечество имеет единое происхождение и единый путь развития, и хотя последнее доказать научно-экспериментальным путем невозможно, но невозможно доказать и противоположный тезис. Поэтому единство человеческой истории выступает предметом «философской веры», у которой есть если не доказательство, так, по крайней мере, обоснование.
Есть некое единство истории, пронизывающий время смысл, обеспечивающий осмысленность человеческих поступков.
То есть по достижению определенной ступени своего развития, социальная общность людей (где бы она ни располагалась) генерирует сходные явления.
Выглядит правдоподобно.
В плане материально-техническом тот этап, который Ясперс назвал «Осевым временем», совпадает с началом эпохи железа...
Связано ли появление определенных духовных и социальных явлений с материально-техническим прогрессом? Связано, хотя характер этой связи до конца и не ясен.
Что касается изменения отношения к миру, морально-этических учений, возникших в «осевое время», то иногда их появление пытаются трактовать, как мне кажется, уж слишком упрощенно. Например, есть мнение, что изменение этики было связано с тем, что применение железного оружия стало приводить к большей смертности при вооруженных конфликтах...
Думаю, характер взаимосвязи носит более сложный характер.