Поршнев - механизм возникновения речи
Возник у нас с Контантином Фрумкиным спор, как возникла речь по теории Поршнева, как суггестия или как противодействие ей?
http://freesopher.livejournal.com/128770.html?view=comments
Оказалось, что мы оба и правы и нет, точнее правы лишь отчасти.
Очень важно всегда обращаться к первоисточникам, а не к ссылкам на них.
По сути, это оказался вопрос о яйце и курице.
«Ключ ко всей истории второй сигнальной системы, движущая сила ее прогрессирующих трансформаций - перемежающиеся реципрокные усилия воздействовать на поведение другого и противодействовать этому воздействию. Эта пружина, развертываясь, заставляла двигаться с этапа на этап развитие второй сигнальной системы, ибо ни на одной из противоположных друг другу побед невозможно было остановиться».
То есть речь развивалась как процесс суггестии и контрсуггестии.
В своей оригинальной теории Поршнев исходит из того, что у палеоантропов «на всех уровнях не было ничего для нападения». Более того, «трудно, оказывается, вообразить себе и защиту его от хищников». Хотя и признает, что современные обезьяны открытых равнин, такие, как павианы и бабуины, даже не имея камней и палок, могут в ряде случаев успешно противостоять, например, леопардам.
Тем не менее он считает, что «палеоантроп … был абсолютно безопасен для всех зверей и птиц, ибо он никого не убивал». А защищался он не использованием камней и палок, а тем, что были некие «гигантские возможности активного воздействия высокоорганизованных предков человека на центральную нервную систему животных, на их высшую нервную деятельность».
Каким же это образом?
Оказывается одного взгляда палеоантропа, возможно, было достаточно, чтобы парализовать действие хищника.
«…хищные не могут долго выдерживать взгляд человека. Не остаток ли это некоторой древней адаптации? Представим себе, что, не умея еще говорить между собой, троглодиты могли адресовать каким-нибудь животным зримые или слышимые тормозные сигналы». Даже сейчас, утратив необходимые навыки, при осторожном и длительном общении с рядом проживающим хищником «высшая нервная деятельность человека неизменно берет верх».
По мнение Поршнева, человек жил некогда в неком симбиозе с обитающими на определенной территории хищниками и травоядными.
«Вероятно, можно было бы построить целую иерархию всех животных по степени их наследственной приспособленности воспринимать тормозные или направляющие команды человека».
Поэтому, по Поршневу, «древнейшая “звуковая речь” адресовалась не от человека к человеку, а от человека (точнее - его предка) ко всевозможным иным животным».
По сути, это была не речь, в привычном нам понимании, а некие невербальные и звуковые сигналы, индуцирующие соответствующее поведение.
Все это были «звукоиспускания» и «звуковопсприятия», сопровождающиеся жестами, мимикой и телодвижениям, но это не была еще речь в привычном нам смысле, как символическое, знаковое отражение действительности.
«…суггестивная функция еще не есть зрелая вторая сигнальная система, она принадлежит кануну или началу второй сигнальной системы».
Поршнев, предположил, что «поздние мустьерцы, в высочайшей мере освоив сигнальную интердикцию в отношении зверей и птиц, наконец, возымели тенденцию все более распространять ее и на себе подобных». «Суггестия становится фундаментальным средством воздействия людей на поступки и поведение других людей, т. е. особой системой сигнальной регуляции поведения … для того что бы подавлять у другого биологически полезную ему информацию, идущую по первой сигнальной системе, и заменять ее побуждениями, полезными себе».
Для противодействия этому применялся механизм «контрсуггестии». Так в борьбе внушения и противодействия ему и появилась речь.
http://freesopher.livejournal.com/128770.html?view=comments
Оказалось, что мы оба и правы и нет, точнее правы лишь отчасти.
Очень важно всегда обращаться к первоисточникам, а не к ссылкам на них.
По сути, это оказался вопрос о яйце и курице.
«Ключ ко всей истории второй сигнальной системы, движущая сила ее прогрессирующих трансформаций - перемежающиеся реципрокные усилия воздействовать на поведение другого и противодействовать этому воздействию. Эта пружина, развертываясь, заставляла двигаться с этапа на этап развитие второй сигнальной системы, ибо ни на одной из противоположных друг другу побед невозможно было остановиться».
То есть речь развивалась как процесс суггестии и контрсуггестии.
В своей оригинальной теории Поршнев исходит из того, что у палеоантропов «на всех уровнях не было ничего для нападения». Более того, «трудно, оказывается, вообразить себе и защиту его от хищников». Хотя и признает, что современные обезьяны открытых равнин, такие, как павианы и бабуины, даже не имея камней и палок, могут в ряде случаев успешно противостоять, например, леопардам.
Тем не менее он считает, что «палеоантроп … был абсолютно безопасен для всех зверей и птиц, ибо он никого не убивал». А защищался он не использованием камней и палок, а тем, что были некие «гигантские возможности активного воздействия высокоорганизованных предков человека на центральную нервную систему животных, на их высшую нервную деятельность».
Каким же это образом?
Оказывается одного взгляда палеоантропа, возможно, было достаточно, чтобы парализовать действие хищника.
«…хищные не могут долго выдерживать взгляд человека. Не остаток ли это некоторой древней адаптации? Представим себе, что, не умея еще говорить между собой, троглодиты могли адресовать каким-нибудь животным зримые или слышимые тормозные сигналы». Даже сейчас, утратив необходимые навыки, при осторожном и длительном общении с рядом проживающим хищником «высшая нервная деятельность человека неизменно берет верх».
По мнение Поршнева, человек жил некогда в неком симбиозе с обитающими на определенной территории хищниками и травоядными.
«Вероятно, можно было бы построить целую иерархию всех животных по степени их наследственной приспособленности воспринимать тормозные или направляющие команды человека».
Поэтому, по Поршневу, «древнейшая “звуковая речь” адресовалась не от человека к человеку, а от человека (точнее - его предка) ко всевозможным иным животным».
По сути, это была не речь, в привычном нам понимании, а некие невербальные и звуковые сигналы, индуцирующие соответствующее поведение.
Все это были «звукоиспускания» и «звуковопсприятия», сопровождающиеся жестами, мимикой и телодвижениям, но это не была еще речь в привычном нам смысле, как символическое, знаковое отражение действительности.
«…суггестивная функция еще не есть зрелая вторая сигнальная система, она принадлежит кануну или началу второй сигнальной системы».
Поршнев, предположил, что «поздние мустьерцы, в высочайшей мере освоив сигнальную интердикцию в отношении зверей и птиц, наконец, возымели тенденцию все более распространять ее и на себе подобных». «Суггестия становится фундаментальным средством воздействия людей на поступки и поведение других людей, т. е. особой системой сигнальной регуляции поведения … для того что бы подавлять у другого биологически полезную ему информацию, идущую по первой сигнальной системе, и заменять ее побуждениями, полезными себе».
Для противодействия этому применялся механизм «контрсуггестии». Так в борьбе внушения и противодействия ему и появилась речь.