"Какой портрет, какой пейзаж!".. (с)
На самом деле Петербург сделал самый главный подарок в этот раз мне!
Я попала на импрессионистов. Случайно, конечно же.
От Исаакия мимо Всадника дошла до Дворцовой площади, заглянула в Эрмитажовский дворик, при...грустнула от очереди в кассу ажно до самых арок входа-выхода и вдруг заметила объявление: "Выставка импрессионистов и постимпрессионистов проходит в Генеральном Штабе".
Ни разу до сего дня не побывав в Генеральном Штабе (напротив Зимнего полукруглое желтое монументальное), я, конечно же, шевельнув ухом и крутнув носом сразу почуяла "свое-родное".
Стекло. Бетон. Касса. Тишина. Огромные переходы в клубящемся солнце и зеленоватых гранях ступеней. Почти никого. Люди?.. Где вы?.. Где мне искать Клода Моне?.. Кто-нибудь!!..
В зале с золотыми сундучками и кинжальчиками проводница, пардон, смотрительница указывает на "красную лестницу" - по ней на 4 этаж и сразу увидите.
Красная. 4-ый.
Увидела................
Первый зал. Сады и садики обоих Мо(а)не.
Такие разные, но все равно вместе Клод и Эдуард в секунду электризуют зелеными взрывами холстов мое пространство. А на другой стене... прямо на уровне глаз "Лондонский мост в тумане". В голове что-то смыкает, дыхание перехватывает. Возникающий сразу же белый шум отрезает от непрерывно скворчащего над ухом итальянского гида и темнооких гостей столицы с неславянски подвижными лицами, щелкающих объективами и планшетами.
Скручиваясь в тугую спираль с каждой картины в самую душу устремляются чувства и мыслеобразы, и эмоции, и видения. Обоих Моне. Шумят горным потоком в мой личный космос.
Второй зал. Сислей.
Дробная нервная буколика осторожной зелени.
Третий. Писсаро.
Графичная палитра. Серая мужская резкость города. Шум дождя. Шорох нарядов. Щекотка усов. Даже пейзажи строги и спокойны.
Четвертый. Дега.
Ах, до чего его мало... И почти нет прекрасных грациозниц с шарами или без, главное, чтобы с ножками и в пачках. Хочется подойти к каждой и дотронуться до рамы. Хоть краешком пальца...
Пятый. Ренуар.
Глубокий вдох и выдох, снова вдох... Божежмой... Оно настоящее. Все настоящее. Жанна Самари - та самая, в розовом платье, сто тысяч раз смотревшая на меня с экрана монитора и один в Пушкинском музее теперь заглядывает в сердце лучащимися счастьем очами прямо здесь. Прямо сейчас.
Глаза... "Ребенок с кнутиком". Действительно, какая разница, мальчик он или девочка, есть ли у него тело и какое оно - это почти бесплотное создание в оборках парит в розоватой дымке вне времени и пространства и лишь смотрит, смотрит, смотрит...
В этом весь Ренуар. Трогательная гамма, перламутровая кожа, пуховые волосы, прозрачный, растворяющийся контур... и глаза.
Шестой зал. Гоген.
О, это таитянское великолепие! Нега и чувственность. Какая-то непреодолимая жажда жизни в этих крупных смуглых телах, полных красных губах. В тропических цветах и желто-терракотовой гамме. Жарко. Возле него всегда жарко.
Седьмой. Ван Гог.
Там я почти расплакалась. Это было непередаваемо. Вихрящееся безумие солнечными сквозняками влетает в голову, в глаза, в сердце... Электрические разряды так сильны, что их почти перестаешь ощущать. Отдаешься штормящим волнам чужого гениального сумасшедшего мира, не выныривая и уже почти не дыша.
...............
К пост-импрессионистам я вышла на ватных ногах с шумящей головой. Как после множественного оргазма. Они невероятно хороши. Пост-импрессионисты. Но почти не запомнились. Хотя я посмотрела всех и каждого, и даже по именам...
Снова Дворцовая площадь. Итальянцы, покупающие французские хот-доги у русской продавщицы.
- Мне пожалуйста миндальных печений и шоколада.
Потихоньку отпускает...
А, да, любите ли вы импрессионистов, как люблю их я? каких художников любите вы, друзья? И вообще, оно как-то торкает или мимо?)
Я попала на импрессионистов. Случайно, конечно же.
От Исаакия мимо Всадника дошла до Дворцовой площади, заглянула в Эрмитажовский дворик, при...грустнула от очереди в кассу ажно до самых арок входа-выхода и вдруг заметила объявление: "Выставка импрессионистов и постимпрессионистов проходит в Генеральном Штабе".
Ни разу до сего дня не побывав в Генеральном Штабе (напротив Зимнего полукруглое желтое монументальное), я, конечно же, шевельнув ухом и крутнув носом сразу почуяла "свое-родное".
Стекло. Бетон. Касса. Тишина. Огромные переходы в клубящемся солнце и зеленоватых гранях ступеней. Почти никого. Люди?.. Где вы?.. Где мне искать Клода Моне?.. Кто-нибудь!!..
В зале с золотыми сундучками и кинжальчиками проводница, пардон, смотрительница указывает на "красную лестницу" - по ней на 4 этаж и сразу увидите.
Красная. 4-ый.
Увидела................
Первый зал. Сады и садики обоих Мо(а)не.
Такие разные, но все равно вместе Клод и Эдуард в секунду электризуют зелеными взрывами холстов мое пространство. А на другой стене... прямо на уровне глаз "Лондонский мост в тумане". В голове что-то смыкает, дыхание перехватывает. Возникающий сразу же белый шум отрезает от непрерывно скворчащего над ухом итальянского гида и темнооких гостей столицы с неславянски подвижными лицами, щелкающих объективами и планшетами.
Скручиваясь в тугую спираль с каждой картины в самую душу устремляются чувства и мыслеобразы, и эмоции, и видения. Обоих Моне. Шумят горным потоком в мой личный космос.
Второй зал. Сислей.
Дробная нервная буколика осторожной зелени.
Третий. Писсаро.
Графичная палитра. Серая мужская резкость города. Шум дождя. Шорох нарядов. Щекотка усов. Даже пейзажи строги и спокойны.
Четвертый. Дега.
Ах, до чего его мало... И почти нет прекрасных грациозниц с шарами или без, главное, чтобы с ножками и в пачках. Хочется подойти к каждой и дотронуться до рамы. Хоть краешком пальца...
Пятый. Ренуар.
Глубокий вдох и выдох, снова вдох... Божежмой... Оно настоящее. Все настоящее. Жанна Самари - та самая, в розовом платье, сто тысяч раз смотревшая на меня с экрана монитора и один в Пушкинском музее теперь заглядывает в сердце лучащимися счастьем очами прямо здесь. Прямо сейчас.
Глаза... "Ребенок с кнутиком". Действительно, какая разница, мальчик он или девочка, есть ли у него тело и какое оно - это почти бесплотное создание в оборках парит в розоватой дымке вне времени и пространства и лишь смотрит, смотрит, смотрит...
В этом весь Ренуар. Трогательная гамма, перламутровая кожа, пуховые волосы, прозрачный, растворяющийся контур... и глаза.
Шестой зал. Гоген.
О, это таитянское великолепие! Нега и чувственность. Какая-то непреодолимая жажда жизни в этих крупных смуглых телах, полных красных губах. В тропических цветах и желто-терракотовой гамме. Жарко. Возле него всегда жарко.
Седьмой. Ван Гог.
Там я почти расплакалась. Это было непередаваемо. Вихрящееся безумие солнечными сквозняками влетает в голову, в глаза, в сердце... Электрические разряды так сильны, что их почти перестаешь ощущать. Отдаешься штормящим волнам чужого гениального сумасшедшего мира, не выныривая и уже почти не дыша.
...............
К пост-импрессионистам я вышла на ватных ногах с шумящей головой. Как после множественного оргазма. Они невероятно хороши. Пост-импрессионисты. Но почти не запомнились. Хотя я посмотрела всех и каждого, и даже по именам...
Снова Дворцовая площадь. Итальянцы, покупающие французские хот-доги у русской продавщицы.
- Мне пожалуйста миндальных печений и шоколада.
Потихоньку отпускает...
А, да, любите ли вы импрессионистов, как люблю их я? каких художников любите вы, друзья? И вообще, оно как-то торкает или мимо?)